Айнон. Лунная пара

Рядом ехал Сенар и что-то занудно бубнил о тангорийском вине, но Грей не слушал его.

Отряд лишь чуть отъехал от мельничного хозяйства и Грей уже собирался сказать Сенару, чтобы тот заткнулся, как его остановил чей-то резкий возглас:

– Поклоняющимся тьме, нечего делать в этих землях, – голос был громкий и спокойный.

Грей вздрогнул и затравленно принялся оглядываться по сторонам. Из высокой травы, в изобилии росшей по обоим сторонам дороги, неторопливо поднялся священник.

– Да, да, я вам говорю, – сообщил он озирающимся тангорийцам.

– Он здесь один, – негромко сообщил ехавший рядом тангориец.

– Конечно один, – согласно кивнул священник.

– Священник, – протянул с улыбкой Грей, – Мы торопимся, но ты сам напросился.

– У священников обычно имеются с собой кошельки, которые редко бывают пустыми, – хихикнул всё тот же наёмник, который сообщил главарю, что священник тут один. Пилар узнал его по голосу. Это был Сенар, чей разговор с Греем, он подслушал в конюшне.

– Сенар, вот тебе и развлечение. Зоргон, подержи лошадей, а остальные поймайте мне этого священника, – скомандовал Грей.

– Не буду спорить, кошелёк у меня имеется, – снова согласно кивнул священник.

– Так мы его у тебя сейчас заберём, а потом заберём и твою душу, – снова хихикнул Сенар, слезая с коня.

– Моя душа принадлежит Господу нашему, в отличии от ваших душ, – зло зашипел священник, медленно отступая на несколько шагов назад.

Сенар и двое наёмников бросились на священника, а главарь и оставшиеся наёмники, отдав своих лошадей Зоргону, остались на дороге. Они криками и улюлюканьем подбадривали своих товарищей, торопящихся к медленно отступающему священнику.

Внезапно священник остановился и его красное лицо, пышущее злобой, разгладилось. Пилар громко выкрикнул:

– Да сгинет тьма в лице проклятых церковью тьмопоклонников Аргуса.

Если бы тангорийцы посмотрели в этот момент на небо, они увидели бы быстро собирающиеся плотные серые облака, как будто гроза решила побить все рекорды по времени.

Пилар поднял вверх обе руки, словно обращаясь к небу, затем резко опустил их и обнял сам себя за плечи.

Патриарх Климент, в тайне, вот уже несколько лет тайно готовил его к применению божественной магии. Пилар назубок знал все божественные заклинания. Разбуди его ночью, он без запинки повторил бы весь список заклинаний и движения руками обозначающие их. Но одно дело теория, а другое – применить всё это на практике.

Пилар сковал троих приближающихся к нему тангорийцев. Заклинание «божественные оковы» сработало как нельзя лучше, даже к некоторому удивлению самого Пилара.

Троих наёмников окутал мерцающий редкими искрами кокон. Они были совершенно обездвижены и могли лишь вращать глазами, не в состоянии пошевелиться.

Оставшиеся тангорийцы стояли, разинув от удивления рты.

Но воодушевлённого полученным эффектом Пилара было уже не остановить. Блаженно улыбаясь, Пилар без всякого замешательства перешёл к следующему заклинанию.

Он снова поднял руки вверх и опустил их так, словно держал в руках невидимый молот. Пилар сотни раз представлял себе, как сработает заклинание «молот бога». Но одно дело представлять и совсем другое дело, творить его самому и видеть своими глазами результат.

На троих из четверых стоящих на дороге тангорийцев, словно опустился гигантский, невидимый пресс. Их просто размазало по земле, оставив от них неприглядное кровавое месиво, даже отдалённо не напоминающее людей.

Главаря отряда лишь слегка зацепило ударом. Его откинуло в сторону, сильно повредив ногу.

Завывая от боли, тот пытался отползти с дороги в траву, волоча за собой вывернутую из бедра ногу.

Забыв о милосердии, Пилар, находящийся в абсолютном экстазе, впал в транс.

Он вновь поднял руки, опустил их, резко сложил их и развёл в стороны так, словно рвал старую ткань.

Заклинанием «разрыв богов», Пилар собирался разорвать тангорийца, но заклинание вышло такой мощи, что человека просто разметало на мельчайшие лоскуты.

Пилар повернул искажённое лицо к последнему из оставшийся тангорийцев. Отпустив поводья лошадей, тот стоял посреди дороги, не делая никаких попыток убежать. На его лице был написан ужас, а штаны спереди намокли.

Пилар брезгливо скривил рот, поднял и опустил руки, а затем слегка ткнул перед собой кулаком.

Тангориец отлетел на несколько метров и упал на дорогу. Пилар неторопливо приблизился к нему.

Лицо наёмника было разбито в кровавую маску, рубашка на вмятой груди была вся пропитана кровью, его рёбра были явно сломаны. Несчастный умирающий лежал на спине и беззвучно глотал воздух.

Пилар снова брезгливо поморщился и наложил на лежащего заклинание «Божественное воскрешение».

Тангориец дёрнулся, из его рта побежала тонкая струйка крови. Он вздохнул и выгнулся дугой, его грудная клетка начала подниматься.

Обездвижив оживающего наёмника, Пилар огляделся по сторонам. Оставшись довольным содеянным, он опустился на колени и воздав Господу хвалу, принялся неистово молиться.

Трое обездвиженных находились спиной к дороге и ничего не могли видеть. Но последний обездвиженный наёмник видел всё происходящее и если бы его лицо могло бы выражать хоть какие-либо эмоции, то оно бы выражало ужас, а рот издавал бы страшные крики.

Помолившись, Пилар поднялся с колен, отряхнул полы рясы от дорожной пыли и обратился к застывшим тангорийцам.

– Проклятые тьмопоклонники, вас сожгут на очищающем костре, на площади этого городка. Пока я не прислал за вами людей, у вас есть время покаяться и признать силу истинного бога.

Потом священник повернулся, подошёл к своей лошади, ловко взобрался на неё и с сознанием выполненного долга, направился по направлению к городку.

А за спиной, удаляющегося священника, серые облака на небе над полем начали рассеиваться так же быстро, как собирались. Вначале медленно и неохотно, а затем все быстрее и быстрее, пока в чистом, прозрачном небе не осталось ни намека на угрозу.

А потом, без какого-либо намёка на облака, с чистого неба извергся дождь, плотной стеной обрушившись на поле и замерших тангорийцев. Дождь лил не больше минуты, а затем яркая радуга, распустившаяся над полем, была промокшему Пилару самой лучшей наградой.

Но никто уже не мог видеть, как на раскрасневшемся лице священника блуждала счастливая улыбка.

Глава 19.

Вечерело, в воздухе пахло жарким летом и грозой, собирающейся на востоке. Неугомонные ласточки носились над самой землей, кузнечики стрекотали, как угорелые. В общем, ничего интересного. Обычный сельский пейзаж.

На окраине деревни Вэон и гномы встретили семью крестьян, закончивших работу в поле и собирающихся домой. Переговорили с ними и выяснили, что городок у них действительно небольшой, есть ратуша, церковь, большой постоялый двор и две таверны, но в "Лебеде" хоть и больше народа, но веселее и кормят лучше, чем в "Янтарной сосне". Туда и решили отправиться за припасами, после того, как распрощались с крестьянами.

Подойдя к частоколу Вэон слегка удивился. Ворота были распахнуты, никакой стражи не было и в помине. Сразу было видно, что стоящее рядом с воротами, небольшое караульное помещение, требовало ремонта и давно никем не посещалось.

На вопрос Вэона, почему ворота не охраняются, гномы только пожали плечами, а Азахал справедливо подметил, что торговые пути довольно далеко отсюда, а орки ещё дальше. Народа в городке достаточно и мелким бандам разбойников тут легко дадут отпор, а крупным шайкам тут тоже особо делать нечего, вот люди и расслабились.

В городе было чисто, на улицах городка все встречающиеся люди оказались в новой, чистой одежде. Гном удивленно пересчитал дни, но не смог вспомнить ни одного праздника, который могли бы отмечать в городке.