Базар житейской суеты. Часть 1

Такъ начался разговоръ. об?щавшiй плодовитыя посл?дствiя; но неизв?стно какъ это случилось, только мистеръ Осборнъ незам?тно вышелъ изъ комнаты, и всл?дъ за мимъ отправилась Амелiя, в?роятно для того, чтобы самой наблюдать за приготовленiемъ ананасового компота. Джой остался одинъ съ Ребеккой, которая немедленно принялась за свой зеленый кошелекъ; блестящiя иголки неуловимо начали скользить между ея тоненькими б?лыми пальчиками.

– Какую вы без-без-безподобную арiю вчера изволили п?ть, несравненная миссъ Шариь! Я, право, чуть не плакалъ, клянусь честью!

Такъ, посл? продолжительной паузы, открылъ свою р?чь сборщикъ податей и пошлинъ.

– Я не удивляюсь, сказала Ребекка, у васъ н?жное чувствительное сердце, мистеръ Джозефъ, и прекрасная душа.

– Я, знаете ли, не спалъ всю ночь; и мн? все грезилась ваша п?сня. Пропойте еще, миссъ Шарпъ, для меня, сд?лайте милость.

– Н?тъ, мистеръ Седли, не теперь! сказала Ребекка съ глубокимъ вздохомъ.

– Почему же? Оно бы все равно и теперь.

– Н?тъ, право… мои нервы н?сколько разстроены, и ктому же мн? надобно поскор?е кончить работу. Помогите мн?, мистеръ Седли, вязать этотъ кошелекъ.

И не спросивъ, какимъ образомъ можетъ быть оказана подобная помощь, мистеръ Джозефъ Седли, сборщикъ податей и пошлинъ Остъ-индской компанiи, сид?лъ, tкte-?-tкte, съ молодою леди, бросая не нее самые зажигательные взгляды, причемъ его руки машинально бродили по шолковой ткани, дотрогиваясь повременамъ до н?жныхъ пальчиковъ миссъ Ребекки.

-

Въ этомъ романическомъ положенiи Осборнъ и Амелiя застали интересную чету, когда они пришли возв?стить, что компотъ изъ ананаса дожидается ихъ въ столовой вм?ст? съ другими принадлежностями прохладительного завтрака. мистеръ Джой только-что начиналъ постигать организацiю шолковыхъ нитей, приспособленныхъ къ вязанiю зеленыхъ кошельковъ.

– Сегодня вечеромъ, ma chиre, онъ непрем?нно… вотъ увидишь, сказала Амелiя, пожимая руку своей подруги.

«Была не была, я сегодня въ воксал? пойду напропалую, чортъ меня побери!» думалъ мистеръ Джозефъ Седли, приготовляясь ?сть ананасовый компотъ.

Глава V

Другъ Доббинъ

Неожиданная ссора Коффа съ Доббиномъ и ея посл?дствiя надолго останутся въ памяти вс?хъ и каждого, кто им?лъ счастiе получить воспитанiе въ знаменитомъ пансiон? доктора Свшителя. Доббина первоначально кликали зд?сь не иначе какъ Доббинъ-Хорекъ; или Кукушка-Доббинъ, присовокупляя къ этому другiе энергическiе эпитеты весьма замысловатого свойства. Это былъ самый скромный, тихiй, чрезвычайно неуклюжiй и, повидимому, глуп?йшiй изъ вс?хъ молодыхъ джентльменовъ въ учебномъ заведенiи доктора Свиштеля.

Отецъ Доббина былъ мелочнымъ торговцомъ въ Сити, и носился слухъ, в?роятно справедливый, что онъ выплачивалъ за своего сына натурой, а не деньгами, представляя доктору Свиштелю каждую треть, по систем? взаимного соглашенiя, потребное количество сахара, сальныхъ и стеариновыхъ св?чь, душистого мыла, чая, изюма, чернослива и другихъ полезныхъ лакомствъ, необходимыхъ для десерта и приготовленiя смачныхъ пуддинговъ. Въ воздаянiе за вс? эти блага, юный Доббинъ пользовался привилегiей занимать между соучениками посл?днее м?сто въ класс?, гд? сид?лъ онъ въ своихъ плебейскихъ штанахъ и сизой куртк?, выставляя на показъ свой дюжiя, огромныя кости. То былъ страшный, роковой день для юного питомца, когда одинъ изъ юн?йшихъ, б?гавшiй въ городъ за секретной покупкой пряниковъ и коврижекъ, принесъ своимъ товарищамъ неожиданно радостную в?сть, что онъ вид?лъ собственными глазами у докторского анбара неуклюжую, зеленую фуру, откуда выгружались товары м?щанина Доббина, сахарника и маслобоя, торгующаго въ Сити, на Великор?цкой улиц?, въ лавк? подъ нумеромъ такимъ-то.

Съ этой поры юный Доббинъ не им?лъ уже покоя въ пансiон? доктора Свиштеля. Шутки и насм?шки посыпались на него мелкой и крупной дробью безъ всякого милосердiя и пощады.

– Доббинъ, душа моя, кукушечка-Доббинъ, говорилъ одинъ острякъ, въ нын?шнихъ газетахъ я вычиталъ прiятную новость для тебя. Сахаръ станутъ д?лать изъ жолтой глины, и отецъ твой будетъ тузъ.

Другой предлагалъ своимъ товарищамъ р?шить математическую задачу сл?дующаго рода:

– Если фунтъ сальныхъ св?чъ стоитъ, по нын?шней ц?н?, семь пенсовъ съ половиной, то во сколько можно оц?нить п?туха-Доббина.

Вс? эти остроты; по обыкновенiю, сопровождались громкимъ см?хомъ со стороны д?йствительныхъ джентльменовъ, смотр?вшихъ свысока на торговлю сахаромъ и сальными св?чами.

– В?дь и твой отецъ, Осборнъ, тоже купецъ, зам?тилъ Доббинъ, въ частной аудiенцiи, черномазому мальчишк?, который накликалъ на него всю эту бурю.

– Неправда. Мой отецъ джентльменъ, и у него есть собственная карета! горделиво отв?чалъ Осборнъ, бросивъ презрительный взглядъ на товарища.

Такимъ образомъ, мистеръ Вилльямъ Доббинъ оставался одинокимъ въ кругу р?звыхъ мальчишекъ, и велъ вообще горемычную жизнь. Въ рекреацiонные часы; когда весь пансiонъ предавался беззаботному разгулу на докторскомъ двор?, отверженный юноша забивался въ уединенный уголокъ, и собол?зновалъ на-досуг? о своей злосчастной судьб?. Надобно отдать справедливость: наши англiйскiя школы, преимущественно т?, на которыя правительство не им?етъ непосредственного влiянiя, пропитаны злополучнымъ духомъ, и я не знаю въ Европ? ни одной страны, которая въ этомъ отношенiи могла бы поверстаться съ великобританскимъ королевствомъ. Кто изъ насъ не вспоминаетъ съ замиранiемъ сердца о бол?зненно-горестныхъ часахъ, проведенныхъ на школьной скамейк?? Кто въ свое время не терп?лъ нравственной пытки надъ этой негодной латынью, которою, Аллахъ в?даетъ ради какихъ причинъ, забиваютъ намъ голову чуть ли не отъ пелёнокъ?

И вотъ, по милости этой латыни, Вилльямъ Доббинъ принужденъ былъ считаться самымъ посл?днимъ ученикомъ въ докторскомъ пансiон?, гд? онъ казался настоящимъ гигантомъ между маленькими шалунами, истощавшими надъ нимъ силу своихъ врожденныхъ остротъ. Вижу будто сейчасъ, какъ идетъ онъ между ними съ своимъ несчастнымъ букваремъ, опустивъ голову въ землю и выд?лывая преглуп?йшiя мины. И чего не д?лали надъ нимъ днемъ и ночью, въ классахъ и на двор?, въ рекреацiонные часы? Запустить ему въ носъ снигиря, то есть свернутую въ трубочку бумажку съ перцомъ, или засыпать ему ротъ табакомъ, когда онъ спалъ, считалось сущею безд?лицой и самою позволительною шуткой. И все сносилъ терп?ливо б?дный школьникъ; и?згой и загнанный въ д?тскомъ кругу.

Совс?мъ другая статья – мистеръ Коффъ. Это былъ денди въ учебномъ заведенiи доктора Свшителя. Онъ пилъ вино, курилъ трубку и храбро дрался съ мальчишками на улиц?. По субботамъ приводили къ нему верховую лошадку съ щегольскимъ с?дломъ и посеребреной уздечкой. Дома въ его комнат? стояли огромные ботфорты, въ которыхъ онъ по воскресеньямъ ?здилъ на охоту. У него были золотые часы съ репетицiей, и серебряная табакерка, такая же какъ у самого доктора Свшителя. Онъ ?здилъ въ оперу, и тономъ знатока судилъ объ актерахъ и актрисахъ. Мистеръ Коффъ, что называется, собаку съ?лъ въ латинскомъ язык?, и могъ забросать васъ цитатами изъ Горацiя и Сенеки. Онъ писалъ греческiе гекзаметры, и сочинялъ французскiе стихи. Все зналъ мистеръ Коффъ, и не было для него тайнъ въ области искуства и науки. Носился слухъ, будто онъ въ состоянiи за-поясъ заткнуть самого доктора Свиштеля.

Среди школы мистеръ Коффъ былъ, въ н?которымъ смысл?, трех-бунчужнымъ пашою, и подъ его безконтрольной командой состояли вс? юные питомцы. Одинъ чистилъ сапога мистера Коффа, другой б?галъ для него въ лавочку за колбасой, третiй им?лъ непосредственный надзоръ за его гардеробомъ, четвертый подавалъ ему шары, когда играли въ криккетъ, и такъ-дал?е, все въ этомъ род?. Одинъ кукушка-Доббинъ состоялъ постоянно подъ его опалой, и мистеръ Коффъ презиралъ его до такой степени, что даже не требовалъ отъ него услугъ, кром? весьма р?дкихъ случаевъ, когда ему л?нь было позвать къ себ? достойн?йшаго слугу.

Но вдругъ произошло совершенно-неожиданное столкновенiе между этими двумя юношами, альфой и омегой докторской школы. Это случилось такимъ образомъ: Кукушка сид?лъ одинъ въ класной комнат? и сочинялъ письмо домой; въ это время Коффъ, воротившiйся съ прогулки, вынулъ изъ кармана деньги, и приказалъ ему б?жать въ мелочную лавку для покупки тминной коврижки.

– Не могу, сказалъ Доббинъ, мн? надобно докончить письмо.

– Ты не можешь? сказалъ Коффъ, вырвавъ документъ изъ рукъ ослушника, ты не можешь?

Документъ содержалъ въ себ? черновое письмо, набросанное весьма неискусною рукою, гд? граматическiя ошибки рельефно перем?шивались съ каплями слезъ, пролитыхъ на бумагу: б?дный юноша писалъ къ своей матери, которая любила его н?жно, хотя была женою мелочного лавочника и жила въ скромномъ домик? на Великор?цкой улиц?.

– Ты шутишь, кукушка, или н?тъ?

– Я говорю серьёзно.

– А почему, желалъ бы я знать? Разв? ты не можешь написать въ другое время это глупое письмо?

– Отдай письмо, Коффъ; честный челов?къ не долженъ отрывать чужихъ тайнъ.

– Какъ? Ты см?ешь меня учить?

– Я говорю только отдай письмо.

– А я говорю: ступай въ лавку.

– Не пойду.

– Такъ ты не пойдешь! вскричалъ Коффъ, засучивая рукава своей куртки.

– Коффъ! Не давать воли рукамъ, или я задамъ теб? такого туза… зарев?лъ взб?шенный Доббинъ, и тутъ же схватилъ свинцовую чернильницу, изъявивъ такимъ образомъ р?шительную готовность вступить въ отчаянную битву.

Мистеръ Коффъ прiостановился, опустилъ рукава, засунулъ руки въ карманы и, сд?лавъ кислую гримасу, вышолъ изъ комнаты. Съ этой поры онъ уже никогда не приходилъ въ личное соприкосновенiе съ Доббиномъ, и только дозволялъ себ? изд?ваться надъ нимъ изподтишка. Эту сцену глубоко сохранилъ онъ въ своей душ?.

Черезъ н?сколько времени посл? этого свиданiя, случилось, что мистеръ Коффъ проходилъ мимо Вилльяма Доббина, лежавшого подъ деревомъ на заднемъ двор? и углубленного въ чтенiе «Арабскихъ Ночей», которыми онъ наслаждался всякiй разъ, какъ товарищи оставляли его въ поко?. Въ этомъ фантастическомъ мiр? привольно развивались его мысли и чувства, независимо отъ латинской граматики и математическихъ фигуръ, и на этотъ разъ онъ забылъ, казалось, весь св?тъ, совершая мысленное путешествiе съ матросомъ Синдбадомъ по Жемчужной Долин?. Пронзительный крикъ, раздавшiйся въ н?сколькихъ шагахъ, вывелъ его изъ этой мечтательной страны, гд? только-что нашолъ онъ красавицу Перибану съ ея волшебнымъ принцемъ. Доббинъ открылъ глаза, и увид?лъ передъ собой Коффа, который тузилъ мальчишку.

Мальчишка былъ тотъ самый, что принесъ въ пансiонъ роковую в?сть о зеленой фур?; не Доббинъ не питалъ вражды въ своей душ?, по крайней м?р?, противъ безсильныхъ малютокъ.

– Какъ ты см?лъ разбить бутылку? кричалъ Коффъ маленькому пузырю, размахивая надъ нимъ жолтой палочкой, употреблявшейся въ игр? «криккетъ».

Мальчишк? приказано было перел?зть черезъ заборъ задняго двора, проб?жать четверть мили до ближайшого погребка, купить въ долгъ бутылку ананасового пунша, и, воротившись назадъ, опять перел?зть черезъ заборъ на заднiй дворъ, гд? молодые джентльмены продолжали играть въ криккетъ. Перел?зая черезъ заборъ, юный питомецъ поскользнулся, сорвался, упалъ, и бутылка разбилась въ дребезги; и пуншъ пролился, и панталоны его забрызгались, и онъ предсталъ передъ своего господина со страхомъ и трепетомъ, склонивъ передъ нимъ свою повинную головку.

– Какъ ты см?лъ, негодный воришка, явиться переда мной въ такомъ вид?? А! ты вздумалъ попробовать сладенькiй пуншъ, и притворился, будто разбилъ бутылку? Я тебя проучу. Протяни свою лапу.

И жолтая палочка взвизгнула въ воздух?, и тяжолый ударъ поразилъ д?тскую ладонь. Посл?довалъ ужасный стонъ. Доббинъ бросилъ книгу и поднялъ глаза. Принцъ Перибану прошмыгнулъ въ сокровенную пещеру съ принцомъ Ахметомъ; матросъ Синдбадъ взвился въ облака на волшебныхъ крыльяхъ, и честный Вильямъ Доббинъ увид?лъ передъ собой явленiе вседневной жизни: большой парень колотилъ малютку безъ всякой видимой причины и безъ достаточного основанiя.

– Ну, теперь другую лапу, рев?лъ Коффъ, хорохорясь передъ мальчишкой, которого лицо страшно корчилось отъ нестерпимой муки.