Стаи. Книга 3. Столкновение миров

– Да, тогда вояки укатят из города, и нам придётся совершать пеший марш до ИБиСа, километров сорок самый минимум. Это чистое самоубийство!

– На вертолёты рассчитывать не стоит, – согласилась Хельга, – погода всё хуже и хуже, и летать могут только те, что оснащены радарами. А где они окажутся на момент нашего выхода на свежий воздух, чем будут заняты – трудно сказать!

Аргументы были весомыми. Если встанет вопрос, эвакуация, допустим, трёх-четырёх десятков детей или их маленького отряда, к тому же затерявшегося на лесных просторах, где сложно найти удобную посадочную площадку, вполне вероятно, решение будет не в их пользу. На помощь надейся, но сам не плошай!

Малышей и вожатую тут же принялись тормошить – те, свалившиеся в тяжёлый сон, с трудом разлепляли веки. Малышня почувствовала защищённость, нервное напряжение немного спало, и всех разморила тёплая еда и доброта летуньи. Так они и уснули рядком, накрытые полотнищами крыльев, да так крепко, что не заметили, как наседка удалилась на цыпочках на военный совет.

Подъём дался тяжело: дети сначала пугались, ожидая самых плохих новостей, потом начинали канючить, но Оля их довольно резко одёрнула. Девушка вообще попалась интересная, смелая и сильная. Она не задавала лишних вопросов, едва ли догадываясь об истинных причинах, толкающих кицунэ, эволэка, Сирину и киборга из подземелья на открытые всем ветрам и снегам просторы лесов, но доверяла своим спасителям. Эта странная четвёрка без колебаний поставила собственные жизни на кон ради призрачной надежды выручить из беды нескольких совершенно незнакомых им людей. И вожатая была им благодарна, изо всех сил стараясь не доставлять лишних хлопот.

Снова потянулась череда коварных перекрёстков, но каждый новый поперечный туннель уже встречался без внутренней дрожи: отряд ощетинился во все стороны стволами, а Хельга вообще стоила десятка профессиональных бойцов. Мирра, наконец, призвала к порядку малышню и вожатую, заставив их таки светить фонарями каждый в свой сектор, а не шарить беспорядочно лучами из стороны в сторону, только слепя стрелков. Лесавесима всё так же тенью кралась первой, выслушивая и вынюхивая возможную опасность, а её папаня, как умел, вёл разведку на ином уровне, отпуская свою уставшую душу в темноту катакомб, но каждый раз оба с облегчением вздыхали – никого…

Элан замер на колене не спуская глаз с оставшегося за спиной пути, но постоянно бросал взгляд через плечо. К стене жались все восемь детей и не выпускающая из девичьих рук дробовик вожатая. Мирра держала на мушке почти невидимый в ночной тьме свод туннеля, чей конец обозначался холодным, но упоительно свежим после подземной сырости, воздухом, да хлопьями снега.

Сгорбленный силуэт Хельги, едва различимый на фоне стены, крался к выходу. Киборг держала автомат наготове, следом, едва не касаясь носом маминой спины, бесшумно скользила серая молния, вообще невидимая глазу в этом царстве теней, несмотря на немаленькие размеры. Их выход выдали резкие движения: женщина-киборг бросилась вперёд, тут же, уже под снегопадом, несколько раз крутанулась во все стороны, выслеживая возможную опасность, да негромкий хлопок ударивших по воздуху крыльев – Лесавесима ушла в полёт, радуясь обретённой свободе.

Хельга подала знак, что не видит опасности, и маленький отряд, наконец, покинул стылое подземелье, но…

Наверху было и лучше и хуже одновременно. Да, в шахте круглый год выше ноля, но спёртый воздух и большая влажность нивелировали этот плюс. С востока пришёл тёплый фронт, повалил снег, и было не так холодно, как всего сутки назад. Ветер поутих, облака почти не двигались, дышалось легко и свободно. Камень не давил на сознание своей непробиваемой толщей, но теперь они были открыты и для наблюдения, и для атаки со всех сторон. Но зато можно было рискнуть, разбить лагерь, погреться у костра, растопить снег, и напиться горячей воды, а, если повезёт, и найти что-нибудь съестное, приготовить это что-то на огне, но…

– Я связалась с полковником. – Хельга выглядела расслабленной, ибо её сенсоры прочесали склоны и дорогу, не обнаружив ничего подозрительного. – Они ещё в городе. Как и предполагалось, тварей там немного.

– Значит, их полно в лесах, – криво усмехнулась Мирра. – Для нас это плохая новость. Куда идём?

Все были откровенно рады, что действовать придётся сплочённой командой. Это позволяет не тратить бесценное время на пустые споры, быстро приходить к общему решению.

– По дороге идти легче, чем по лесу, – резонно заметил Элан, но по тону чувствовалось, что его не вдохновляет эта идея, – но это крюк, и большой…

Дорога, точнее просто просека в лесу, ведущая от туннеля вокруг горной цепи к сожжённому городу, манила своей тишиной и доступностью, но…

– Но мы пройдём слишком близко от той области, куда ушли после разорения Огнегорска молотоголовые, – продолжил плут. – Надо идти к реке, и подняться на пару километров вверх по течению. Там есть два поселения, точнее одно, на обоих берегах. Если повезёт, найдём лодки, и спустимся на них к водохранилищу.

– Согласна, – Хельга повернулась к сжавшимся в кучку детям, и печально сказала, – едва ли они выдержат тридцатикилометровый марш по ледяной дороге.

– Да, это дорога смерти, – пробормотала Мирра, поудобней устраивая лямки рюкзака на плечах…

Страшная ночь. Элан категорически запретил пользоваться фонарями, чтобы светом не навлечь беду, и колонна продвигалась практически вслепую. Точнее, слепыми котятами были восемь перепуганных детей и их вожатая, чуть ли не ежеминутно вскидывающая ружьё на любой шорох в зимнем лесу. Оля послушно погасила подствольный фонарь, но теперь не видела ничего дальше чем на пару метров в этой тёмной пелене. Даже крупным снежинкам приходилось садиться буквально ей на нос, чтобы вздрагивающая от холода и страха девушка, наконец, удостоила эти совершенные творения природы взглядом.

Хельга, которой тьма и снегопад были нипочём, шла первой, пробивая колею в снегу – ещё не нападало даже по колено, но измождённым детям было бы трудно прокладывать себе дорогу. Бедняжки итак проявляли совершенно недетскую выдержку, не плакали, ни кричали в испуге, когда по бокам или за спиной раздавались странные звуки, будь это спорхнувшая при приближении людей птица, или шапка снега, рухнувшая вниз с еловых веток под тяжестью собственного веса, только плотнее прижимались к своей старшей наставнице.

Элан шёл в центре, хмурый, недовольный настойчивостью железной леди, которая сослалась на его бедность боезапасом, и настояла на роли поводыря. Лис понимал, что это чисто психологический трюк – дети, видя рядом с собой, буквально в шаге, кицунэ, этакого чудо-богатыря, уложившего кучу монстров, что называется, одной левой, чувствовали себя в большей безопасности. Он бы предпочёл роль замыкающего: ветер как раз дул в спину, и чуткий нос мог бы предупредить о преследовании, да и видел он в темноте своими глазами неплохо, даже в такую погоду, когда крупицы света едва пробиваются сквозь пелену облаков.

Но в хвосте оказалась Мирра, и на то был резон: бойцовская рыбка с рук стреляла лучше своего закадычного друга, ведь у неё обе были свои. Как бы удачно ни прошла много лет назад операция, чтобы не предпринимал Иригойкойя в последующие годы, а кибернетический протез оставался протезом. Кроме того, повелительница вод не рассталась с тактическим шлемом, и тепловизор прекрасно справлялся с непогодой и тьмой, позволял увидеть врага задолго до того, как тот смог бы обнаружить их отряд.

Лесавесима, как всегда, кружила где-то под низкими тучами, высматривая тварей и более доступные пути. Собственно, именно она нашла чуть более долгий, по километрам, но и более лёгкий для уставших путников, маршрут, ведущий через молодые посадки ельника.

Так дети и шли, мучительно медленно, кутаясь во всё, чем только смогли поделиться взрослые, стараясь не поворачиваться лицом к ветру, горбясь под хлопьями снега, как будто им на плечи с неба падали не кристаллы замёрзшей воды, а белые камни. Они устало брели в темноте, видя только спину друга или подруги перед собой, и ничего вокруг, вверив свои судьбы в руки странных спасателей. В абсолютной темноте, но не в абсолютной тишине…

Лис уже едва сдерживал раздражение: Хельга, делая быстрые, мелкие шаги, как ледокол, проламывала схватившийся на морозе наст. Она безошибочно соизмеряла движения ног с остатками сил у вереницы карапузов, стараясь сберечь то немногое, что несчастные дети ещё выцеживали из своих жил. Она прекрасно справлялась с поставленной задачей, но…

Хруст разламывающейся корки льда разносился, казалось, по всем окрестным лесам. Умом Элан понимал, что падающий снег эти звуки поглощает, а эхо между деревьями, вдобавок, рассеивается, меняет направление, но в голове беспрестанно звенел тревожный колокольчик. Шаг, шаг, хруст, хруст, – словно повар приглашал на обед званых гостей: «Двуногая жратва здесь! Подходи! Налетай!» И хотя Лесавесима слала ему в режиме реального времени картинки, словно самолёт-разведчик фотографии, заснеженного леса, но…

В голове словно жило два сознания. Одно постоянно крутило перископом меньше чем в двух метрах над землёй, видя невысокий ельник, полого бегущие вверх и справа, и слева заснеженные склоны, где среди молодых, едва в два человеческих роста, хвойных красавиц почти не было густых кустов, только шапки сугробов, зацепившихся за плотно растущий молодняк. Другое видело с высоты беззвучного полёта всю панораму целиком: и горный распадок, и цепочку человеческих фигур, неуклюже бредущую под уклон. След, словно крошево льдинок за пробивающимся к чистой воде кораблём, тёмные спички нагих деревьев, будто воткнутые в обильно присыпанное мукой тесто. Две гряды, с каждым километром всё сильнее и сильнее сжимающие долину в каменные тиски, были пусты, не тревожили разум королевы воздуха движением сильных и гибких тел, что острые глаза без устали высматривали на земле, но…

Всё тихо и спокойно, но успокоения ледяное безмолвие не приносило, заставляя ещё больше раздражаться на каждый новый шаг своего бывшего куратора, что уже не шагала, а мелко семенила ногами, утаптывая и рыхлый промёрзший снег, и корку льда под ним.

Элан всё больше и больше был недоволен этим черепашьим продвижением, но поделать ничего не мог – впереди ещё большой отрезок пути сквозь круговерть метели, а дети уже выдыхались. Хельга и сам Лис, как могли, утрамбовывали медленно, но верно растущий снежный покров, даже едва стоящая на ногах Оля помогала малышам двигаться, вполголоса подбадривая смертельно уставших и продрогших девочек и мальчиков. Но скорость неумолимо падала: с каждым часом каждый шаг давался всё труднее и труднее, и настал критический момент.

Хельга резко повернулась лицом навстречу ветру:

– Привал! А то сейчас все попадают!

Кицунэ и бойцовская рыбка сквозь зубы прорычали проклятия: они прекрасно понимали, что сейчас придётся выдать себя с головой, да ещё и вдобавок лишиться воздушной разведки на пару часов минимум.

Оставаться на ветру было не самой удачной идеей, но и углубляться в уже не молодой лес не менее рискованно. Собственно, оба варианта были одинаково плохи.

Первый позволял сохранить прекрасный обзор во все стороны, и, соответственно, возможность контролировать обстановку и организовать своевременный отпор нападающим. Но, главное, что сейчас требовалось ребятне – это тепло, а разводить огонь в голой, как застеленный скатертью стол, долине, значит, раскрыть своё местоположение, тем более что снегопад утих. В разрывах туч показались спутники планеты, серебряный свет время от времени заливал кристально чистый воздух, а вместо белой пелены к земле, медленно кружа вальсы, падали отдельные снежинки, и видимость стала измеряться не метрами, а километрами.

Второй вариант позволял хоть как-то скрыться в овраге от вездесущего ветра, и не маячить на всю округу световым пятном, накликая беду, но. Крутые и высокие склоны полностью загораживали обзор на две стороны света, да и само русло ручья шло зигзагом, как траншея, делая бесполезными все чудеса технического прогресса – за таким слоем камня, земли и снега тепловизоры ничего не разглядят. Молотоголовые твари получат прекрасную возможность подкрасться незаметно, и шансы отбиться будут невелики, даже учитывая способность Хельги бить без промаха.

Кицунэ, киборг, летунья и бойцовская рыбка сбились в кучку, принимая непростое решение:

– Овраг? – Хельга кивнула вверх, движением головы указывая на дорожку, ведущую через заледеневший на морозе орешник к единственному укрытию от пронизывающего холода.

– Да, – закивал Лис, в который раз оборачиваясь, и с сомнением глядя на замерших в ожидании вердикта школьников, переминающихся с ноги на ногу в бесплодной попытке согреться. – Дети всё равно идти уже не могут, а тут ещё и дует, как в аэродинамической трубе…

Костёр отчаянно трещал, стараясь отвоевать у стужи хоть кусочек этого мира, но Мирре и Элану всё равно приходилось поворачиваться то передом, то задом, а чаще они просто сидели на коврике, спина к спине. Натруженные за эти сумасшедшие, наполненные непрекращающимся кошмаром, дни мышцы получили небольшую передышку. Мысли, словно замерзая на лету, застывали в уставшем от кровавого урагана мозгу, желая только, чтобы покой и тишина не прервались окриком тревоги.

Лыжи, лыжные палки и наброшенный на них тент образовали непрочную стену, о которую бился жар костра, и маленький шалаш из прорезиненной ткани превратился в настоящий райский уголок посреди бескрайних владений богини зимы. Мара смилостивилась над уставшими школьниками, дав им толику тепла, что вобрали в себя за многие лета павшие деревья, и дети снова провалились в сон в объятиях крылатого создания, запустив продрогшие ручки в мягкий и тёплый пух.

Лесавесима изрядно подустала, то наматывая круги над едва ползущим караваном, то просматривая с высоты близлежащие окрестности, и теперь дремала. Хоть глаза летуньи были закрыты, но острые ушки постоянно двигались, ловя малейшие звуки, будь то шаги, стук подброшенных в огонь дров, шорох ветвей над головой.

Все ибисовцы были настороже – огонь давал их маленьким друзьям шанс пережить это тяжёлое путешествие. Жадные языки пламени подогрели воду, позволили и напоить всех, растопив снег и лёд замёрзшего ручья, и согреть, высушить обувь и штаны, изрядно промокшие в подземелье и превратившиеся на морозе в ледяной панцирь. Но он же мог привлечь ненужное внимание, и все взрослые старались поддерживать пламя так, чтобы вверх, в стремительно светлеющие небеса, не вырывались столбы дыма и снопы искр.

К сидящим спина к спине эволэкам снова подошла Хельга и вручила каждому по кружке с парящим, пусть жиденьким, но хотя бы горячим бульоном.

– Спасибо, – Элан принял подарок из их последнего запаса, больше продуктов попросту не было, но на секунду замялся.

– Что такое? – видя его тревогу и смущение, спросила куратор, надвигая на голову вязаную шапочку так, чтобы закрыть замёрзшие уши.

– Прости за то, что я сказал тебе на дороге, – Лис виновато опустил глаза, рассматривая сложное переплетение укрытым белым ковром корней деревьев. – Я просто страшно переживаю за всех, и не хотел тебя обидеть.

С самого первого дня знакомства Элан ни разу не позволил себе в открытую приказать Ольге, даже сказать что-либо, похожее на приказ, стараясь изо всех сил просто преподносить информацию, своё видение ситуации, и оставляя за своей наставницей и ученицей (да именно так, две ипостаси одновременно) право решать самой.

– Ты, наверное, лучше меня самого понимаешь, что мы едва ли переживём эту зиму.

Лис не питал никаких иллюзий: у них, затянутых в самый центр водоворота больших сражений и малых боёв, почти нет шанса увидеть весну. А если они каким-то чудом и доживут до схода снегов, то неизвестно ещё, что хуже: умереть в зубах пришельцев сейчас, или в отчаянии наблюдать за гибелью десятков и десятков миллионов людей? Как знать, не поразит ли пришедшая из других миров чума и другие континенты? А даже если и нет, то удастся ли удержать перешеек Кумалова, тем более что молотоголовые отлично плавают, и в свете этого их умения оборона многосоткилометрового побережья превращается в неразрешимую проблему?

– Ничего страшного, – Хельга обняла своих друзей, – ты просто хочешь спасти всех и сразу, как всегда. Никак ты, глупыш, не хочешь принять этот мир таким, какой он есть.