Звезда пилота

Всеобщий шум продолжался до вечера. Вечером, перед самым дождем, девчонка заглянула в лабораторию и выскочила с новым отчаянным криком.

– Рена, это ты сто двадцать первую капсулу ставила с двойной концентрацией?

– Это я поставил, – отозвался Бентоль.

– Их меньше стало! Меньше! – торжествовала Мади. – А в двадцать девятой, где вирус с пировиратами, наоборот, их уже вчетверо больше! Вот почему от скатов заражаются, а друг от друга нет! Пировираты помогают вирусу развиваться!

– Двойную концентрацию нельзя, мы отравим больных! – сбежала со своего крыльца Рена.

– Испытайте на мне, вдруг не отравите! – вызвался добровольцем Фери, но ему было категорически отказано. Энтузиасты были готовы работать всю ночь, но начавшаяся гроза разогнала ученое собрание по домам. Бентоль тоже пошел спать, чтобы, наконец, завтра заняться биоволновым языком скатов.

12. День крыльев

Все считали дни до рождения нового ската. Мади ходила с биоволновым шлемом у пояса и дугой на ухе, через сетку вольера замеряя растущее биополе зародыша и снимая фильмы о поведении матери и кавина. Спина кавина теперь обрела очертания высокого, обтянутого бархатистой кожей, горба. Зародыш внутри горба с каждым днем приближался к описанному в «Космобиологии» Ларикова размеру в четверть метра.

Мамаша-скат, которую все уже привыкли звать Хиали, начала помогать исследователям языка, не жалея сил. Интересно, что ей сказал прилетавший со свитой важный старик? Во всяком случае, она старалась – показывала крылом или пальцем на растение, вещь или живое существо, отчетливо называя его биоволной. Бентоль переводил в уме, выдавая это за работу секретного военного оборудования, а кашляющий Фери и философствующий Трагат записывали биоволны шлемом и переводили программой с соответствиями. Результаты были одинаковы. Однако когда дело дошло до полноценных разговоров с Хиали, быть переводчиком мог только Бентоль – всех остальных она слышала плохо, а генератора биоволн в микрокомпе не было. Бентоль не раз задумывался – сколько еще времени он сможет держать свои способности в тайне? В деревне, где все были на виду тайное рано или поздно должно было стать явным. Впрочем, до сих пор слова «секретная военная разработка» успешно заменяли объяснения.

Со временем исследователи, а с ними и все жители деревни, узнали, что те, кого люди называли скатами, сами называют себя «алы». Алы-скаты были мужского, женского и, как говорилось в «Космобиологии» Ларикова, «среднего» пола. «Средним» полом были дети алов, которые только после первого брака приобретали пол, противоположный полу супруга. Поэтому в языке алов оказалось много слов для обозначения разных возрастов и полов алов. Существо зрелых лет в мужском роде называлось просто «ал», в женском – «алаи», а ребенок – «алао». Подростки носили название «алаохи». Яйцо, живущее в горбу кавина, пленная алаи называла «алихо», а для обозначения кавина, носившего ее дитя, обнаружилось слово «навалихо», что-то вроде «детского кавина». Обычный кавин назывался «наваи».

Для растений, которые земляне называли аморфитами, у алов так же было множество обозначений, которые алаи с готовностью называла людям. Правда, если «ал», «алаи» или «алао» запомнили все и сразу, то названия пород аморфитов и видов многоножек не запомнил никто, кроме Бентоля да программы.

Человек-мужчина на языке алов назывался «уно ал», то есть «наземный ал», а женщина – «уно алаи». В беззвучных разговорах всплыло также имя «Ава Увигао» – Священный Ужас, произносимое с уважением, будто написанное с большой буквы. Похоже, этот Ужас почитался алами как некая божественная сила, но объяснить, что это такое, Хиали не могла. Или у Бентоля не хватало словарного запаса, чтобы правильно задать вопрос. Самого Бентоля алаи называла «Уно Ал Увигао», что можно было перевести на евроамериканский как «Человек Ужаса». Похоже, алы сочли Первого находящимся под покровительством этого самого Ужаса. Однако он сам до сих пор не знал, под чьим покровительством находится. Бентоль хотел встретиться лицом к лицу с Ава Увигао и разобраться, но для этого надо было как можно скорее наладить отношения с алами и дождаться случая.

Случай представился не сразу, зато без лишних усилий. Дней через пять после несостоявшегося сражения и явления поддельного страха, локатор снова дал знать о появлении гостя. Над деревней закружился крылатый фиолетовый подросток, которого, как они теперь знали, следовало называть «алаохи». Алаохи сделал три аккуратных круга и, сев на сетку вольера, деликатно свернул крылья. Такая поза означала уважение.

«Лои, Уно Ал Увигао!» – поприветствовала Бентоля биоволна подростка.

– Лои, – ответил он вслух и биоволной одновременно. «Лои» означало «привет» или «здравствуй», но как именно должен отвечать на приветствие старший младшему, Первый не знал. На всякий случай он придал своему мысленному ответу как можно больше важности и солидности. Фери поднял над своим микрокомпом большой мираж и запустил программу перевода. Деревенские жители со всех сторон смотрели на редкое зрелище, но не подходили, чтобы не спугнуть подростка.

«Меня зовут Эо, я родич Хиали. Хочу быть алом, а не алаи», – сообщил подросток. Мираж тотчас выдал точный перевод, Мики завопил было «ура», но был вытолкнут матерью за аморфит. Через минуту он вернулся, на этот раз молча. Значит, крылатый подросток собирался непременно получить в будущем мужской пол.

– Чего ты хочешь, Эо? – для поддержания солидности Бентоль старался говорить как можно меньше, как когда-то учил профессор Данилевский. Изображать солидность было несложно, он знал слишком мало слов на языке алов.

–Я хочу знать! – выдал подросток.

– Что знать?

–Это, вот это и это, – Эо указал пальцем, вытянутым на конце крыла, сначала на мираж над микрокомпом, потом на биоволновой шлем у пояса Мади, а потом прямо на лабораторию в грузовике.

– Зачем?

Подросток взмахнул крыльями и снова их свернул.

–Аванигал! – объявил он. Бентоль громко повторил слово вслух. Так. Ава – это что-то высокое, небесное. Ни – желание. Гал – это все, что касается знания. Программа, не дожидаясь пояснений, выдала в мираже крупными буквами: «Аванигал = Научный интерес». Ого! Вот у этого хвостатого будущего мальчишки – научный интерес? Может быть, если он действительно хочет быть мужиком и воином, он уже готовится узнать военные тайны противника? Но такие тайны, как микрокомп или миражник, скоро будут известны любому крылатому потребителю, если человечество возьмет курс на контакт, а не на отстрел алов. Однако нужно кое-что уточнить.

– Что ты будешь делать, Эо?

–Помогать тебе, помогать деду, вы будете говорить, а я буду слушать и учиться, – подросток тоже говорил простыми фразами, будто понимал, что собеседник плохо знает язык.

– А кто твой дед?

– Ваихол, Хранитель преданий, он прилетал сюда, в украшенных одеждах, – с важностью ответил подросток.

Аванигал подростка имел над ним такую власть, что он безропотно позволил Мади взять у него лиловую кровь на анализ. Вируса у Эо не оказалось, крылья оказались абсолютно чистые. Видимо, пресловутые пятна вызывались именно вирусом. Сам алаохи осыпал Бентоля вопросами обо всем, что видел у людей, и даже попытался через обычную биоволновую дугу дать команду пульту грузовика. Когда подросток собрался улетать, Бентоль остановил его, снова придав своей биоволне значительность начальственной речи.

– Передай старшим, я хочу с ними говорить.

– Они сами прилетят! – не удивился Эо. – Через два дня. Хранитель преданий должен петь авалеило в День Крыльев.

А это что такое? Выяснилось, что Днем Крыльев алы называют день рождения крылатого малыша-алао из спины кавина, а словом «авалеило» называлась хвалебная песня.

И вот, наконец, настал двадцатый день. С утра кавин стал беспокойным, как будто что-то ему мешало. Он ползал из угла в угол вольера, не останавливаясь ни на минуту. Хиали сидела на верхушке своего аморфита, беспокойно следя за ним всеми шестью глазами и выдавая взволнованные волны, в которых Бентоль не мог понять ни слова. Мади повесила на сетку вольера микрокомп, включенный на запись, и он работал без перерыва. Горб на спине кавина, скрывающий зародыш, раздулся пузырем, серая кожа на нем натянулась и заблестела.

– Может, мне уже попробовать вина с бешеным орехом в честь дня рождения? – вслух спросил самого себя Трагат, заглядывая в бочонок со спиртным. Бешеным орехом он называл семена черного аморфита, действие они производили и вправду бешеное.

– Да ладно тебе, пап, все интересное пропустишь! – сын потянул его за шерсть на локте, и Трагат опустил крышку. – Смотри, он уже рождается!

– Мики, уйди отсюда, это неприлично! – автоматически среагировала Рена, но ни сын, ни муж не обратили на нее внимания. Додумалась! Какие приличия, когда совершается настоящее открытие? Жители деревни выбежали из домов, Фери сел прямо в аморфитовую мелочь возле вольера и включил микрокомп с программой перевода, подняв мираж на всеобщее обозрение. Над деревней появился Эо, сделал круг, и, не опускаясь, помчался обратно.

Кавин внезапно остановился, лоснящаяся кожа горба зашевелилась, затрепетала, в ней раскрылось маленькое черное отверстие. Зародыш рвался наружу, прогрызая себе путь зубами. Отверстие становилось больше, показалась маленькая заостренная голова с закрытыми глазами, за ней вывернулось, дрожа от усилий, черное ромбовидное тельце со свернутыми крыльями. Хиали слетела с аморфита и бросилась к рождающемуся ребенку. Хлопая крыльями, она зависла над кавином. Под звон локатора и хлопанье десятка крыльев, в деревню влетел старый Хранитель преданий в сопровождении тех же огромных охранников и юного внука. Алы сделали три круга над площадкой в центре и чинно расселись на верхушках аморфитов. Едкий острый запах алов распространился по деревне. Серые крылья старого Ваихола, украшенные сетчатыми накидками и бусами, торжественно раскрылись. Его черные спутники и подросток Эо почтительно уселись на аморфиты. Хиали подхватила выбравшееся наружу дитя крыльями и подбросила в воздух. Маленький алао развернул крылышки, беспорядочно захлопал ими, заметался, будто падая, но удержался на лету на несколько секунд. Мать подхватила его крыльями, ловко закинула себе на спину и закружилась по вольеру. «Выпустите, без полета нет жизни!» – отчетливо потребовала ее биоволна.

Бентоль открыл дверь, Хиали с ребенком на спине вылетела наружу и поднялась над лесом. Сделав один за другим три круга, она села на крышу дома Ирингов напротив старого Хранителя преданий и его свиты. Маленький алао вцепился всеми пальцами в ее спину, сама Хиали почтительно сложила крылья перед старшими. В ее биоволнах появились слова, наметился ритм, а старик и сопровождающие слаженно подхватили его. Мади сдернула свой микрокомп с сетки и принялась снимать всех алов подряд. Бентоль торопливо переводил биоволны Хиали и Хранителя в звуки и передавал на микрокомп Фери. В мираже поплыли переведенные слова.

– Ну что там, что она говорит? – торопил Мики.

– Она не говорит, она поет, – проговорил Фери. Он замер, вглядываясь в переведенные строчки.

– Переводи, – потребовал Бентоль.

– Раскрылись крылья, вспыхнул свет,

Дар жизни новой,

Принять судьбу на много лет

Они готовы,

– нараспев прочел Фери на евроамериканском. Ничего себе! Похоже, бывший проповедник Лорелеи-Тийи и в самом деле был поэтом. Перевести слова – дело нехитрое, особенно с программой, но превратить их в стихотворные строчки за несколько секунд – это надо уметь!

– Будь небо милостиво к ним,

Неси их, ветер,

Храни их, лес, теплом своим,

Дай солнце, света,

– продолжал поэт вслед за старым алом. Это и была авалеило – хвалебная песня алов. Песня продолжалась еще долго, повторяясь с разными интонациями, если так можно выразиться о биоволнах. Бентоль начал присматриваться к алам. Сегодня, по случаю рождения юного родственника, алы принарядились. Три здоровенных то ли помощника, то ли охранника были в простых белых сетках из водяных аморфитов, по краям которых висели оранжевые недозревшие семена бешеного ореха и голубые – водяного аморфита. С пальцев гроздьями свисали плетеные ремешки с бусинами, как и у старика Ваихола. Хранитель преданий надел сразу четыре сетчатые накидки, одна другой наряднее. Верхняя была самой сложной – каждая ячейка украшена колечком из белых и зеленых бусин, а по краям свисала бахрома из каких-то красных волокон, каждая нитка которой тоже оканчивалась белой бусиной. Впереди свисали кисточки из высушенной змеиной кожи, а среди них красовалось что-то непонятное. Ярко-коричневый, неправильной формы камень величиной с человеческий кулак выглядел каким-то неестественным для Стики. Поверхность напоминала керамику и блестела, как скорлупа созревшего каштана. Посередине виднелось небольшое черное отверстие. Интересно! Судя по украшениям и поведению, алы – первобытный народ. Сами сделать такую вещь они определенно не могли, но ни на одно земное устройство, даже замаскированное, это не похоже. Надо разобраться еще и в этом.