Звезда пилота

– Смотрите, скаты летят! И как низко! – завопил Мики, задрав кудрявую голову. Бентоль вскочил с захвата. Скаты летели низко и медленно, блестящие черные крылья не спеша взмахивали, длинные хвосты вытянулись по ветру и чуть подрагивали на лету, сильные четкие биополя соединялись в нестройный хор. Стая величественно пролетела мимо. Один крупный скат вдруг отстал, нырнул вниз точно во двор Ирингов и, вылетел с куском мяса, висящим на пальцах левого крыла.

– Стой, стой! – заорал Валентин, выскакивая из-за дома с дедовским лучевиком в руке. Движение пальца на кнопке, тонкий, почти не видный на солнце, луч – и вот уже посреди деревни судорожно хлопает крыльями по земле большой, черный, глянцевито блестящий скат.

– Ура, Валентин подстрелил ската! – выскочил из-под своего навеса Мики. – Шашлык будет!

Подхватив с лабораторного стола чистые перчатки, Бентоль подбежал к затихшему скату. Шесть его круглых выпуклых глаз вокруг черного круглого рта были наполовину прикрыты. Складки кожи около них не сжимались с двух сторон, как человеческие веки, а закрывали глаз равномерно по кругу, наподобие диафрагмы старинного фотоаппарата. Пальцы с присосками на концах, по двенадцать с каждой стороны, располагались по краям крыльев и соединялись у основания перепонками. Мертвый скат сжал их в последнем усилии, а присоски на них свернулись, образуя что-то вроде когтей. Такие же присоски шли в два ряда по нижней стороне хвоста, а заканчивался он жестким шипом. Насколько знал Бентоль, этим шипом скаты прокалывали кожуру аморфитов, когда устраивались на ночлег внутри растения. Как и все животные Стики, скат был лишен костей, но разогнуть судорожно сжатые пальцы было почти невозможно. Скат был среднего размера, с размахом крыльев метра в полтора и такой же длины, не считая хвоста. Кожа оказалась гладкой, эластичной и очень прочной. Интересно, есть ли у него вирус?

– Бено, ты его изучать будешь или на шашлык можно? – подскочил Мики. – Ты только настоящим инструментом его режь, у него шкура прочная, аморфитовым ножом не режется!

– Надо проверить, – сказал Первый, осторожно поднимая ската за хвост. Вместе с хвостом летучий зверь был выше него ростом. Мади и Рена лихорадочно очищали стол от своих капсул с вирусом, а робот дезинфицировал все подряд. Наконец, скат был уложен на столе, робот протянул к нему свои синие шланги, а люди встали вокруг.

– Смотрите, на вид он здоровый, но вот здесь что-то странное! – пробормотала Мади, трогая рукой в перчатке серое тусклое пятно на глянцевом черном крыле. Пятно было небольшое, но на спине обнаружилось еще одно. – Ой, а это что?

Бентоль присмотрелся. На одном из судорожно скрюченных пальцев ската висела косичка, сплетенная из тонких кожаных ремешков. На конце косички болтались бусины из крупных ярко-голубых семян водяного аморфита.

– Бено, смотри, это то, о чем рассказывал дедушка! Ремешки, бусины – они умеют это делать, так может, они действительно разумны?

– Птицы на Земле тоже сложные гнезда вьют, а настоящего разума у них нет. Лучше проверь на вирус, – ответил Первый.

Робот и Мади взялись за дело, и через пять минут появился результат: летучий скат был заражен вирусом Стики. Видимо, серое пятно на коже появилось неспроста.

– Вирус у него есть, но нет ни большого живота, ни канала от многоножки, ни чешуи, – заговорила девчонка. – И скаты не могли проделать эти каналы в человеческих животах, они туда не поместятся!

Бентоль слушал молча. Когда-то на «Страннике» он думал, что избавится от девчонки сразу же, как только окажется на Стике. Но, она действительно оказалась космобиологом, хоть и отвлекалась без конца на разные ненаучные глупости. Бентоль не мог и не хотел обходиться без нее в исследованиях – рядом всегда должен быть кто-то, к кому можно без опаски повернуться спиной! В общем, девчонка делала свое дело, а у него главное было впереди. Профессор Данилевский за все дни ни разу не появился в мираже – ни среди сопровождающих богини, ни среди прохожих на единственной улице Сомервиля. Надо было всерьез браться за его поиски. Вряд ли он жил в увитом цветами доме, где Тийя-Лорелея принимала своих проповедников, но начинать надо было именно с нее.

К Лорелее Бентоль отправился в сумерках, предупредив Мади, что летит в Сомервиль и вернется утром. Девчонка помрачнела, притихла и уткнулась в глазок микроскопа, но ему было не до женских глупостей. Первый надел новый комбинезон, разложил по карманам пояса микрокомп, лучевик и усиленную биоволновую дугу. Черные тучи уже собирались над круглыми вершинами леса, но в небе еще сияла ровная полоса Колец Стики. Других звезд еще не было видно, из леса тянуло сыростью, издалека доносился гром. Включив на ночь локатор грузовика и грависвязь, Бентоль вывел свое уникрыло и поднялся в воздух, держась над самыми макушками аморфитов. До города было тридцать километров, для крыла современной модели десять минут полета, но открыто являться в город он не хотел. Мало ли что подумают замороченные внушением поклонники богини! Если у них еще осталось, чем думать, конечно.

Тучи были еще далеко. Бентоль замедлил полет, крыло зависло над лесом, а потом аккуратно село между гигантскими аморфитами. Едва видная в полутьме тропа, пробитая кавинами, вела по оврагу к реке. Первый раздвигал крупные аморфиты и обрывал лианы, спускался в овраги и перепрыгивал через изгибы ручья. Гроза приближалась, духота давила, как переход в засвет. Бентоль расстегнул комбинезон, но снимать не стал – разносчики вируса водились именно в таких оврагах.

Через полчаса Бентоль вышел из леса под звезды Колец. Далекие молнии уже сверкали в черных облаках, река рябила от ветра, слышался гром. Бентоль всмотрелся в темный город. Вот мост и дорога, переходящая в пустынную улицу. Вот миражная студия с невысокой башенкой-передатчиком, там работал поэт Фери, пока не заразился вирусом. Правее – черный приземистый силуэт недостроенного космопорта. Слева, у берега реки – дом губернатора Вукича, а рядом то, что нужно – маленький белый домик, заросший темными аморфитами. Открытое окно домика слабо светилось, в нем что-то колыхалось, похоже, занавеска. Дождь ударил по земле с силой водопада, комбинезон сразу промок. Пора! Сейчас ни один житель Сомервиля носа на улицу не высунет. Бентоль дошел до реки и прыгнул в воду как был, лишь застегнув непромокаемые клапаны карманов. Какая разница, где мокнуть в такую ночь! Река была неширокой, откос пологим, а домик совсем рядом с водой. Бентоль прислушался – гостей у богини не было. Только знакомая по фильмам биоволна Лорелеи слышалась из глубины комнаты. Интересно, что она делает?

«Я осязала его щупальцами всех своих многочисленных чувств. Я видела, как словно пламенные призраки, поднимались жаркие желания со дна его интеллекта навстречу темному огню моей страсти. Неужели он не изопьет поцелуя с моих уст? Неужели священный огонь любви не воспламенит его тела?» – вопрошала волна. Лорелея сочиняла текст очередного фильма, повесив на ухо огромную старомодную дугу и глядя в мираж с изображением очередного витязя на фоне золоченых стен. Сегодняшний витязь напоминал молодого начальника полиции Кояну, как лицом, так и пышным красноречием. Сидела она на кровати, больше свободного места в комнате не было – его занимали брошенные в беспорядке радужные накидки, разноцветные туфли, подушки, одноразовые тарелки и рассыпанные семена бешеного ореха. Ну что ж, хочет она поцелуя, так получит. Бентоль перепрыгнул через низкий подоконник и подбежал к богине, которую накрывал разноцветный мираж.

«Это ты, витязь, ты пришел… Вся любовь, вся жизнь богини Тийи…» – восторженно взметнулась мысль прекрасной дамы, и в следующую минуту она получила все, о чем сочиняла. То, что наяву витязь оказался совсем не тот, что в мираже, ее не смутило. Щупальца многочисленных чувств не обратили на это ни малейшего внимания. Огромная дуга слетела с ее уха, радужная накидка соскользнула с плеч на пол, за ней последовал его мокрый комбинезон. Руки богини обняли прекрасного витязя, счастливые стоны превратились в торжествующие вопли. «Тихо, чтоб никто не слышал!» – мысленно скомандовал Бентоль. Она мгновенно подчинилась, священный огонь страсти стал беззвучным. В искусстве любви Лорелея Данилевская оказалась если не божественной, то вполне симпатичной, несмотря на годы. Морочить ей голову внушением или без него было просто, но противно – кому нужны такие дешевые победы? Он все же Первый, а не слабак.

– Во славу великой богини я должна любить и говорить о любви! Говорить только о том великом, что творит будущее из мечты и реальность из слов! – заговорила Лорелея. – Во имя служения Тийе я должна сейчас воплотить ее в себе в полной мере! Животворящая любовь озаряет жизнь и дарит торжество высоким чувствам!

Это еще что? Продолжая воодушевлять богиню любовью, Бентоль прислушался к ее мыслям. «Тийя всемогущая, будь милостива ко мне, которая стала сосудом, вмещающим твою суть! Оставь витязя рядом со мной, прими его дыхание рядом с тобой!» – мысленно молилась Лорелея. Понятно. Она воспринимает себя только как воплощение великой богини, станция внушения вкладывает в ее сознание поклонение Тийе. Лорелея Данилевская славила собственное единение с придуманной богиней в тех же пышных выражениях, что и прочие жители Сомервиля. Но как это у нее получилось? Любовные восторги немного утихли, и Первый приступил к делу.

– Скажи, прекраснейшая, как ты смогла слиться с божественной сущностью в этом мире? – спросил Бентоль, слегка нажимая внушением и пытаясь выдержать пышный стиль общения с богиней. – Это понравилось твоему мужу?

Лорелея посмотрела удивленно.

– Разве может быть муж у воплощения великой богини? Как низменное может соединиться с божественным?

– Но разве может жить без любви воплощение созидающей богини? У тебя был когда-то возлюбленный, ты помнишь его?

Голубые очи Лорелеи засверкали истинно божественным гневом.

– Ларс недостоин воплощения богини, он променял священный огонь ее страсти на невнятные слова пустых научных трудов! Пути божественного гнева Тийи неисповедимы, она прогнала нечестивца, оскорбившего ее суть! Тому, кто не может оценить величие любви, не место рядом с богиней, воплотившейся среди людей!

Отлично, она вспомнила Данилевского и зовет его Ларсом! Более поздние возлюбленные Бентоля не интересовали.

– А когда это было? – снова начал расспрашивать Бентоль.

– По велению богини я изгнала его через много дней после того, как она воплотилась во мне! Великая Тийя долго терпела его пренебрежение священным огнем страсти и созидательной силой любви! Ларс должен был оставаться рядом, он должен был добиваться единения с той силой, что творит осязаемое из неведомого, но он предпочел поиски того, чего не существует, бросив в небрежении даже предметы, дорогие ему удобством! Теперь он изгнан раз и навсегда, его заменил Витязь Ночи! Отвергнутый любовью нечестивец не может быть принят ни богиней, ни людьми!

В переводе на нормальный евроамериканский это означало, что Данилевский своими научными изысканиями оскорбил Лорелею-Тийю много позже появления страха, был ею изгнан и даже не взял с собой свои вещи. Изгнать из Сомервиля в срочном порядке его могли за вирус.

– Он тогда уже оброс шерстью? – спросил Первый, осторожно успокаивая Лорелею внушением. Богиня так и подпрыгнула.

– Нет! Никогда избранник богини, даже такой нечестивый, не получит этого проклятия! Оскорбление взора не может иметь отношения к божественной красоте!

Значит, не вирус Стики. И она не знает, куда ушел изгнанный Данилевский. Но когда появился страх, и как идиотское внушение веры в богиню любви оказалось записано в программу станции?

– Вспомни, божественная, как ты впервые стала богиней Тийей?

Лорелея вздрогнула, Бентоль погладил ее по волосам, не отпуская внушения.

– О, как прекрасно я помню тот день, когда великая богиня Тийя воплотилась во мне, даровав высшую судьбу единения с собой! Как давно это было, как страшно! Если бы ты испытал это, если бы знал! Но нет, ты не знаешь страха, ты воплощение Витязя Ночи, ты непобедим! Я летела над просторами дыбящегося над озером леса, над томно раскинувшейся рекой. Это был полет мысли и тела, крыльев и души. Я диктовала мысли своему неразлучному микрокомпу, и мои новые герои рождались прямо в небе. Черные крылья летучих тварей реяли вокруг в сверкающей лазури неба! Но еще выше взлетал призыв к прекрасной богине любви, всесильной Тийе, творящей жизнь из мечты!

Очередная романтическая чушь, скаты на Стике много где летают. Еще немного внушения, подкрепленного нежностями, и Лорелея продолжала.

– И тогда явился ужас, божественный, мистический, потусторонний страх, могучий и яростный, как ураган! А следом – падение, стремительный лес, который надвинулся и поглотил меня. Мне некуда было бежать, и негде спрятаться, потому что ужас поглощал все вокруг. Я сохранила мой неразлучный, но дуга была утрачена во время падения. Мой разум корчился и кричал в судорогах, душа была измучена болью, и вдруг я увидела выход! Но на самом деле это был вход! Это была дверь священного убежища! Я нажала на ручку, дверь открылась, а потом сама захлопнулась за мной. Мне было страшно, я рыдала… Но в убежище не было ужаса, и я не хотела покидать благословенного укрывища.

Понятно, станция внушения всегда имеет защиту от проникновения и программу, отгоняющую носителей жуков от двери. В присутствии страха, а это, судя по всему, был тот же страх, что и на Нептуне, наружные датчики прекратили работу, как любое электрооборудование. Электронный замок двери открылся, Лорелея смогла войти, а захлопнулась дверь от обычного механического доводчика. Бентоль прислушался к мыслям Лорелеи, все ли она рассказала, что помнит? Похоже, все. Во всяком случае, ее мысли не отличались от слов, ни содержанием, ни разумностью.

– А потом что было?

– Там был свет, тепло и спокойствие, мои мысли вновь наполнились вдохновением. Я хотела записать увиденное и пережитое, но биоволновой дуги для связи с моим неразлучным у меня не было. Я оглядела убежище и увидела дугу, соединенную с пультом. Для чего был там этот пульт, я не знаю, но дуга была такая удобная! Я присоединила к ней мой неразлучный микрокомп, не отсоединяя ее от пульта, и счастье творчества переполнило меня! Пережитое заставило мои чувства обостриться до невероятных пределов, я обратилась мыслями к богине любви, и Тийя явилась мне во всем всепроникающем величии, воплотившись в моем физическом теле! И когда она явилась, все в мире стало другим!

Понятно. Экранированное помещение станции плюс операторское внушение через дугу одновременно с записью ее глупостей на микрокомп, а позже, возможно, еще и через жука, вживленного Лорелее. Интересно, какие там настройки операторского внушения? Но это не так важно, важнее время.

– Но когда это было, Тийя? Большие дожди с тех пор были?

– Нет, всемогущая богиня, которая явилась из тепла и света жизни, не дала им пролиться! И когда богиня полностью воплотилась, поддержав своей силой мое вдохновение, я вышла в лес. Неведомая сила гнала меня прочь от укрывища, но несказанный ужас больше не возвращался!

Значит, от трех до пяти месяцев назад по счету Земли Лорелея, сама того не желая, перенастроила станцию внушения, вложив в нее часть своего модульного сочинения. Когда она решилась выйти, защита станции внушения через жук прогнала новоявленное воплощение богини домой, а наутро на Стике начался идиотизм с поклонением, который продолжался до сих пор.

Осторожно успокоив Лорелею внушением, Бентоль дождался, пока она заснет. До рассвета оставалось не больше получаса, небо посветлело, ливень прекратился. Звезды колец Стики еще сияли бесчисленными огоньками, но дальние светила уже слились с небом. Под мирное похрапывание богини высохший комбинезон был аккуратно свернут, чтобы не намочить в реке, а его хозяин выбрался в окно. Входя в лес, он снова оделся – мало ли кто мог встретиться ему утром? Сейчас все готово для переносчика вируса – и утро, и лес с оврагами, и крупные размеры путешественника. Остальное можно было выяснить только опытным путем.

Бентоль двинулся по скользкой тропе, ведущей в овраг. В овраге было еще темно, на дне громко журчал ручей, за ночь превратившийся в небольшую речку. Вода капала с аморфитов, скользкие лианы задевали голову, и Бентоль то и дело стряхивал с волос воду. До оставленного уникрыла было еще километра три-четыре. А если сегодняшний опыт окажется удачным? Тогда даже его отличная память может подвести, и он пропадет в лесу, как до него пропадали многие. Бентоль переключил микрокомп на связь и включил запись. Ну вот, все готово. Где переносчик вируса?

Черные крылатые тени рванулись ему наперерез. Что здесь надо скатам? Спокойно. Сосредоточиться. «Убирайтесь отсюда! Пошли вон!» – попытался Бентоль отогнать нападавших. Крылья часто захлопали, резкие биоволны ударили в мозг, приторно-сладкий запах разлился в воздухе. Земля качнулась под ногами, руки перестали слушаться, перед глазами поплыл белый туман. Новые скаты налетали один за другим, стараясь повалить его на землю. Черные крылья били по лицу и плечам, цепкие пальцы с присосками хватали за локти. Быстрее двигаться, еще быстрее! Непослушной рукой Первый вытащил лучевик, выстрелил, не целясь. Один из скатов упал, другие навалились кучей. Прямо перед лицом он увидел гибкий черный хвост, бьющий его шипом то в живот, то в грудь. Да тут никакой комбинезон не поможет! «Отпустите! Вон отсюда!». Бентоль перехватывал гибкий хвост, стрелял, падал, отбрасывал скатов ногами и снова внушал, пока, наконец, они не разлетелись в разные стороны.

Все плыло и двоилось перед глазами, ноги казались чужими. Спрятав лучевик, он встал и, держась за аморфиты, выбрался из оврага. Связь включена, кажется, он должен с ней что-то сделать… Мысли путались, голова кружилась, ноги подгибались и скользили по мелким аморфитам. Надо говорить! Он заговорил короткими фразами, как будто командовал пульту. Язык заплетался, команды выходили невнятные, но он продолжал говорить.

– Это летучие скаты. Сладкий запах, кружится голова и плохо работает память. Один скат пытался ударить меня шипом на хвосте. Овраг. Пять километров от Сомервиля по направлению к деревне.