Гавань

Вот лорнет с обломанной ручкой – ах, знали бы вы, при каких обстоятельствах треснул стержень слоновой кости! А этот камень в полночь, в грозу, был отколот с надгробия чернокнижника Брюса…

Зажгла последнюю свечу и обратила взгляд на клиентку.

Эх, не с кем было держать пари. Озолотилась бы! Сейчас заревет.

Дирижабль не подвел:

– Вы не представляете, – произнесла мадам дрожащим контральто, – какой сон я сегодня видела! Сам! Сам пришел!..

– Я ему говорю, проходи, милый друг, садись за стол, под образа, а он не идет… и бочком так, знаете. С краешку-то присел. На табуреточку. На та-бу-ре-точ… – всхлип, еще один, и вот уже ниагарский поток изливается в декольте.

– На табуре… точ… кууу….

– Молчите! – зычно приказала Нора. – Здесь говорят только духи!

С клиентками – только так. Голосом низким, идущим будто из живота. Чем гуще голос – тем пуще верят.

Мадам испугано вжалась в кресло. Возник носовой платок, жемчужины на белом зобу перестали дрожать.

Все. Клиентка готова.

Нора взяла хрустальный шар и прикрыла глаза.

– Вижу огонь… вижу боль. Дым… треск! – Нора закатила глаза, – смерть! – и взглянула в упор на клиентку.

Гусыня сидела, ни жива, ни мертва: полные щеки побледнели, в глазах застыл ужас.

– Прошлое… совсем близко… дым. Вчера! – сказала Нора.

– Батюшки, – прошептала клиентка. – Истинно! Был пожар, был, с утра дымило еще, я-то Агашке и говорю: ты белье-то хоть бы сняла, провоняет белье-то дымом!.. а потом-то узнала, что это в гавани…

– Тише! – перебила Нора. – Слушайте!..

Мадам испуганно замолчала.

Нора прикрыла глаза и продолжила сеанс.

Вдовы были любимой ее клиентурой. Ведь не только сильным мира сего требуются услуги провидцев. Знать свою судьбу охота и тем, кто помельче плавает. К услугам особ светлейших – господа Папюс да Филипп, а мещанок приветит она, Норочка.

Для вдов вызывала почивших супругов, и редко какой дух не упрекал жену в давней интрижке.

– Все знаю, – вещала она, – отсюда мне все теперь видно!..

Вдовы краснели, зарывали в ладони лицо и оставляли гонорар, чтобы госпожа медиум как-то задобрила, что ли, недовольный дух дорогого покойника.

Сегодняшняя клиентка, хоть и была изрядной плаксой, нравилась Норе – платила исключительно щедро. И, как обычно, покинула ее в счастливых слезах облегчения.

Богатая нервная вдовушка – побольше бы таких…

Только мадемуазель раздвинула штору, чтобы полюбоваться, как дирижабль поплывет по улице прочь, как услышала за спиной деликатное «кхе-кхе».

***

Господин был с усами и в черном. Будь она хоть капельку суеверной – сочла бы за дурной знак. Но предрассудками не страдала – предложила клиенту сесть, и сама опустилась напротив на низкий пуф.

Оба молчали.

Из открытого окна потянуло конским навозом.

Что ему надо?.. На священника не похож. Хотя однажды к Норе и батюшка забредал, хотел провести с ней обряд экзорцизма. Пол-самовара чаю выкушал и фунт пастилы. Бесов не обнаружил.

Гость, устроившись в кресле, с любопытством изучал комнату. Особо портреты разглядывал. Усмехался.

Нора поджала губы.

Здесь не шутят. Здесь почтительно внимают духам. Что бы ни требовалось черному господину, она сдерет с него вдвое, чтоб не хихикал без повода.

А клиент солидный; осанка, взгляд… кошелек, небось, набит туго. Зачем пожаловал? Чутье подсказывало, что лучше дождаться, когда посетитель сделает ход.

Наконец, он созрел.

– Мадам, – начал он.

– Мадемуазель, – уточнила Нора.

– Мадемуазель? – господин просиял, – так это же совсем другое дело! Я уверен, вы меня поймете.

Нора достала папироску, вставила в мундштук и закинула ногу на ногу. Гость ястребом метнулся подносить огонек.

– Мадемуазель, я безнадежно влюблен. Предмет моего обожания зовут…

– Не надо имен, – перебила Нора. – Духам они без надобности.

И потянулась к хрустальному шару.

Незнакомец крякнул. Достал бумажник:

– Сударыня, у меня к вам дело. Маленькое дельце, только смиренно прошу духов чуть-чуть подождать.

Нора хотела было обрезать нахала, но… промолчала. Бумажник действовал на нее успокаивающе.

– Видите ли, – продолжал гость, – дело довольно деликатное, даже не знаю, как и сказать…

Он достал из кошелька несколько ассигнаций и принялся тасовать, будто карты. На пальце поблескивал перстень в виде адамовой головы.

– Вы – умная женщина, – сказал он. – Я понял это с первого взгляда.

Нора не возражала.