Книга 2. Тропинка черной кошки

Перед тем как покинуть «Поднебесье», Макианэль оставил меня ненадолго одну, а вернулся с нежной легкой шерстяной шалью темно-серого цвета. Мне стало тепло только от взгляда на нее, ну, может быть, капельку от заботы охотника.

Мы вышли на лестницу, но я никак не могла ожидать, что придется не спускаться, а снова подниматься. Подъем был недолгим, а место, в которое мы попали, оказалось многолюдным и абсолютно открытым, словно под шляпкой большого гриба. Именно отсюда бежали в разные стороны изящные деревянные мостики. Но как оказалось, мы пришли вовсе не для того чтобы по ним прогуляться.

– Прокатимся до водопада? – спросил Макианэль, отчего-то стараясь не смотреть на меня.

Я плотнее закуталась в шаль, все-таки ветер здесь сильный, и осмотрелась в поисках водопада. Тот, конечно, нашелся, но не думала, что он окажется так далеко, за городом. Несмотря на расстояние, водопад выглядел внушительно, огромной фатой падая прямо из скалистой части высокой горы.

– Что значит «прокатимся»? – спросила я, снова посмотрев на Макианэля, теперь внимательно за мной наблюдающего.

– Показать? – лукаво спросил он.

– Конечно! – улыбнулась я.

Мы побрели по кругу, вдоль невысокого ограждения, прошли несколько убегающих вдаль мостиков и оказались около странного сооружения, похожего на огромные плетеные качели, висящие на мощных канатах. Перед нами просочилась пара лиэлей и запрыгнула в это странное сооружение, которое тут же пришло в движение. Они так быстро покатились вперед, что уже через несколько секунд превратились в небольшую точку. Я бросила взгляд вниз и засомневалась в своей смелости.

– А другого пути нет? – тихонько спросила, стоящего за спиной Макианэля.

– Есть, но мы до вечера не дойдем. Мне кажется, тебе понравится, – охотник меня аккуратно обогнул и встал рядом, хитро заглянув в глаза. – Самый большой водопад в нашей стране, Оливия.

Вот же искуситель! С одной стороны, посмотреть ужасно хочется, ведь не известно, когда я еще попаду к лиэлям, если вообще попаду. С другой стороны, спускаться с такой высоты да с огромной скоростью- страшно!

– А это не опасно? – поморщилась боязливо.

– Нет, – заверил, улыбнувшись, – магия…

Поколебавшись, я все же положительно кивнула, чем еще больше развеселила Макианэля.

– Как только шагнешь на «корри», хватайся руками за плетеную спинку, там есть специальная выемка для рук. И не бойся.

Я поморщилась и снова кивнула. Макианэль потянул за небольшой рычажок, и из ворот полукруглого помещения выехала эта самая «корри». Мы подошли поближе, и, больше не сомневаясь ни секунды, чтобы не выращивать в себе страх, я бодренько шагнула в «качели», сразу вцепившись руками в высокую спинку. Все тут же пришло в движение, но испугаться я не успела: Макианэль оказался рядом за спиной, одной рукой прижал к себе, второй так же схватился за плетеный поручень. Мы плавно заскользили вниз.

Прохладный ветер раздувал волосы и платье. Шаль, словно крылья, развевалась за нашими спинами, совсем перестав греть, но холода я не ощущала, даже не задумывалась о нем. Далеко внизу проплывали дома, парк, небольшие водоемы, отражающие красноватые лучи заходящего солнца. А мы, словно птицы, летели вперед. Меня переполнил сумасшедший восторг. Эйфория полета вскружила голову, сердце забилось, словно пташка в клетке, я будто впервые почувствовала свободу, растворилась в красоте мира, который окружает.

– Нравится? – тихонько раздалось над ухом.

Я запрокинула голову, посмотрев на охотника снизу:

– Это потрясающе! – восторженно прошептала ему, зная, что услышит, несмотря на сильный шум ветра.

Он довольно улыбнулся и, прикрыв глаза, легко поцеловал меня в лоб. Я изумленно продолжала смотреть на него снизу, забыв и про восторг и про красоту вокруг.

Сложно поверить в слова Семинэля, глядя в сияющее лицо охотника. Если это не проявление глубоких чувств, тогда что? Игра, как говорит маг? Что же, в таком случае передо мной потрясающий актер, потому что я верю, что все, что он сейчас делает, доставляет ему огромное удовольствие. Он смотрит на мир под ногами с таким обожанием, будто каждый домик- его родное творение. А я… не знаю для чего ему я, но мне хорошо, как никогда, а в душе стало слишком светло и тепло, чтобы позволять себе думать о плохом. Удивительно, мне хорошо, только от того, что хорошо кому-то рядом.

Я опустила голову и снова погрузилась в полет. Ветер выдул все мысли, и я лишь наслаждалась, пока неожиданно перед нами не возникла небольшая ровная площадка среди соснового леса. От нее бежало несколько нешироких дорог. «Корри» медленно остановилась. Макианэль спрыгнул и протянул мне руку, ею я с удовольствием воспользовалась, потому что ноги стали ватными.

Видимо, почувствовав легкость, качели поехали дальше, на вершину одной из высоких башен. Я радостно посмотрела им вслед и, обернувшись, снова поблагодарила Макианэля за это необычное путешествие.

– Ты совсем замерзла, – улыбнувшись, он подошел ближе, поправил взъерошенные волосы, закутал меня в шаль и закрыл уши своими теплыми ладонями. Стало тепло и, как не смешно, уютно. – Оливия, могу я задать тебе вопрос?

– Удивительно, что ты об этом спрашиваешь. Обычно вопросы ты задаешь, какие хочешь и когда хочешь, – засмеялась я.

– И все же, – серьезно сказал он.

– Конечно, можешь, – сморщила я носик.

Он немного помолчал, опустил руки, от чего мои уши снова начали мерзнуть, и тихо сказал, посмотрев поверх моей головы:

– Идем, «корри» летит, нужно освободить площадку, – после чего, взяв за руку, потянул на дорожку, уходящую в лес.

Солнце еще не скрылось за горой, но лучи давно перестали освещать эту часть города. Сосновый лес, раскинутый по обе стороны от дороги, казался очень красочным и светлым. Разноцветный мох, застилающий землю и покрывающий огромные изредка встречающиеся валуны, цветущий сереневато-розовым вереск, неизвестные мне кустарники с ярко-фиолетовыми, а иногда и бордовыми, ягодами. Я будто в сказку попала, и глаз не могла отвести от этой красоты. В носу водили хоровод приятные запахи волшебного леса, и если поначалу я могла их различать, то чем больше проходило времени, тем труднее становилось это делать.

Макианэль будто и забыл, что хотел меня о чем-то спросить. Он тоже вглядывался в чащу деревьев, высматривал что-то на земле, среди разноцветного мха, был молчалив и задумчив.

– Так о чем ты хотел спросить? – поинтересовалась я, когда флора леса была слегка изучена и перестала завораживать. Мы медленно шли по сужающейся дороге к основанию высокой горы.

Макианэль посмотрел вдаль, чуть сощурив глаза:

– Мы почти пришли. Там и спрошу.

«Там» это, по всей видимости, место у водопада, потому что сквозь звонкое пение птиц стал слышен шорох воды.

Лес начал редеть, воздух стал холодным и влажным, а впереди, слева, уже виднелась огромная белоснежная фата горной реки. Вода падала, словно в круглую чашу, ударялась о ее каменистое дно, разбрызгивалась и бурным потоком текла дальше. Мы остановились неподалеку, на маленькой площадке заставленной скамейками, между лесом и поросшей мхом скалой. Здесь было ветрено. Влажная пыль тонким слоем легла на лицо, и стало определенно ясно, что долго мы тут пробыть не сможем, иначе вымокнем насквозь.

– Как странно, – сказала я, плотнее кутаясь в шаль, рассматривая дыру, из которого вытекала река. – Такое чувство, будто кто-то сжалился над плененной скалою водой и сделал отверстие, чтобы она смогла течь дальше.

– Может быть, так и есть, – задумчиво ответил охотник и, бегло меня осмотрев, соединил пальцы рук. Нас окутала прозрачная сфера, стало сухо и тихо.

– Здорово! – оценила я, тут же подумав о том, что мне еще до такого колдовства учиться и учиться.

– Рад, что тебе угодил, – улыбнулся Макианэль. – Главное, чтобы ты снова не заболела. Не хочется связываться с суровым Семинэлем.

Мои брови взлетели вверх:

– Суровым?

– Конечно. Когда дело касается тебя, он очень гневается. Ты не заметила?

В шутливом тоне, промелькнуло раздражение, что несколько озадачило.

Я пожала плечами. Конечно, мною все замечено, но не хочется это обсуждать.

– И поэтому у меня возник вопрос, – добавил Мак.

– Тот самый? – обрадовалась я.

– Да.

Уголки его губ немного приподнялись, и это подобие улыбки вышло невеселым. А потом он вообще стал очень серьезным, и я начала сомневаться, что захочу ответить на этот вопрос.