Вторая жизнь во тьме

Какое-то время мы оба молчали и просто смотрели друг на друга. Что он вбил себе в голову после моего внезапного отстранения?

– Я к тебе не притронусь, пока ты сама этого не захочешь. А уж как сообщить мне об этом, не прося – твои проблемы. Лишь замечу, что сегодня были только пальцы. А всё самое интересное происходит далеко не с их помощью. Спокойной ночи. Надеюсь, тебе хватит ума следовать с утра моему плану, а не проявлять самодеятельность и не навлекать гнев моего отца на нас обоих, – с этими словами он отвернулся, подтянув одеяло.

Мне оказалось нечего сказать. Нет, я хотела спорить и возражать, но слов в поддержку своих аргументов не находила, да и сами аргументы казались ерундой. Как-то не хотелось в первую брачную ночь объяснять супругу, чем была вызвана неожиданно нахлынувшая на меня холодность. «Извини, но я вспомнила жреца, который два года склонял меня к тому, на что только ты сейчас имеешь право». Почему-то мне казалось, что мои слова вызовут лишь гнев Нейтана и приведут вовсе не к продолжению начатого, а к чему-то ещё. Например, к тому, что он бросится туда, где содержится Стеллан, и отыграется на нём. Или придушит меня за то, что я вообще думаю о других мужчинах, пока его пальцы ласкают меня.

Тяжело вздохнув, я ударила кулаком по одеялу и вытянулась на кровати. Рука противно ныла, но мне было всё равно. Я прислушивалась к отголоскам полученного наслаждения и пыталась ощутить их в полной мере. Никакие действия Стеллана за последние два года не вызывали во мне таких эмоций и ощущений, как сейчас.

Честно признаться, никто не вызывал во мне ничего такого, кроме графа… Нет, об этом думать нельзя, ни за что и никогда. Я замужем, и я сделаю всё, чтобы полюбить своего супруга, как бы сильно я ни ненавидела его отца. Ведь Нейтан – не он, и даже моя мама отметила это, иначе она никогда бы не назвала его хорошим человеком.

Ничего. Это только первая ночь. У нас вся жизнь впереди и ещё много ночей. Если он сам ко мне не прикоснётся, когда я буду готова, я сделаю всё сама.

Глава 5. Вечер откровений

За сто тридцать один день до их прихода

Криста

Казалось, что ещё один день пути я не выдержу, но стоило опуститься в лохань с горячей водой, приготовленную специально для меня, и все опасения как рукой сняло. Вода приятно обволакивала тело, расслабляя его и очищая от дорожной пыли и пота, скопившихся на коже за прошедшее время. Две служанки принялись усиленно мылить волосы и тереть меня мочалками, но я не обращала на них внимания, откинувшись на бортик лохани так, чтобы девушке было удобнее заниматься волосами над специально приготовленным и отдельно стоящим корытом, приспособленным сейчас под мои нужды.

На следующий после свадьбы день герцог Нейрон велел собираться в путь. Не став слушать причитания своей супруги, усиленно пытавшейся уговорить его отложить поездку, мужчина отдал приказ, и все вокруг засуетились, выполняя волю хозяина. О том, правильно ли прошла наша с Нейтаном брачная ночь, никто не вспомнил, кроме моей матери, в объятиях которой я и провела все последние часы перед отправлением домой. Нам с ней предстояло ехать туда вместе, а вот Калисту оставили в крепости герцога, и ему не пришлось объяснять мне почему.

Если бы я не выполнила то, что от меня требовалось, то у него в рукаве осталась бы ещё она. Сестра выступала заложницей, через которую в случае моей неудачи герцог планировал добиться своего. Я не хотела уезжать, но меня никто не спрашивал. Меня вообще никто больше ни о чём не спрашивал.

Уже к обеду довольно внушительная процессия, в основном из солдат и прислуги, выехала из стен крепости герцога в сторону моего дома. Ничего хорошего это с собой не несло, особенно для отца, и я старалась не думать о том, что будет, когда мы достигнем цели. Два, а то и три дня мне предстояло трястись в экипаже в обществе двух дам, которых я не знала. Их имена вылетели у меня из головы сразу после того, как мне их представили. Они обсуждали между собой последние сплетни, а я не представляла, кто те люди, о которых они разговаривали.

Мама ехала в одном экипаже с герцогом. После отъезда он не отпускал её от себя ни на шаг. Каждый раз, когда мы делали остановку и мне удавалось избавиться от общества своих спутниц, я пыталась найти её взглядом, но не могла, и приходилось просто довольствоваться свежим воздухом. А самым приятным было то, что в такие минуты Нейтан оказывался рядом, и мы молча стояли вместе, рассматривая окружавшие нас пейзажи.

При этом я не ловила на себе его взглядов, наоборот, супруг постоянно озирался по сторонам. Создавалось впечатление, что так он всеми силами не допускал, чтобы ко мне подошёл кто-нибудь ещё. Вернее, не кто-нибудь, а один конкретный человек.

Я видела графа Вольмана среди всадников и с лёгкостью узнала его, хотя он и прятал свои волосы и лицо под плащом. Он всегда ехал рядом с другим мужчиной, тем самым солдатом, который стоял у меня за спиной на свадьбе. Попыток приблизиться ко мне Хессвандай не предпринимал, и я всячески боролась с желанием на каждой остановке найти его взглядом. Вместо этого я наблюдала за Нейтаном, ведь он был рядом.

После брачной ночи и её событий мы не обмолвились ни словом, и мне это не нравилось. Все указания по поводу путешествия я получила от герцогини. В пути меня вечно поучали те самые две дамы, приставленные ей же. Их роли я не понимала, как и того, чем они собирались заниматься в стенах моей крепости. Скучать? Ведь никто не будет их развлекать.

Потому те несколько десятков минут, которые мы провели с Нейтаном, стоя рядом в стороне от всех, казались мне чем-то волшебным, и хотелось их продлить, но люди, ответственные за соблюдение маршрута, постоянно подгоняли всех, и процессия долго на месте не стояла.

Из-за задержек и слишком длительных сборов в самом начале до постоялого двора, где планировалось остановиться в конце первого дня пути, мы не добрались. Предыдущую ночь всем пришлось провести в походном лагере со множеством палаток, а условия для сна там были просто ужасные. По изначальному замыслу, нам с дамами выделили одну палатку на троих, но я не стала с этим мириться. В отличие от матери, у меня было больше свободы в этой поездке.

Мне позволялось передвигаться по лагерю, но за спиной всегда была охрана, играющая роль надзирателей. В шатёр к герцогу, где разместили маму и откуда ей нельзя было выходить, меня никто не пустил, и тогда я спросила, выделена ли моему супругу палатка и где она. Солдаты не могли мне не ответить, и потому я забралась к Нейтану.

Когда он сам пришёл туда и обнаружил меня, закутавшуюся в одеяло на его походном спальном месте, то какое-то время просто стоял и ничего не делал. Честно говоря, в тот миг я испугалась, что он уйдёт спать куда-нибудь ещё. Однако, приняв какое-то решение, он опустился рядом и забрался под остатки одеяла, а после прошептал: «Спасибо», думая, что я сплю. Утром его уже не было, и мне пришлось поспешно собираться в путь.

И вот в конце второго дня мы добрались до полноценного постоялого двора, но он был слишком маленьким для всей процессии, и палатки всё равно пришлось устанавливать. Хозяева, супружеская пара с дочерью примерно моего возраста, были не рады нашему прибытию, а когда звучало имя рода моего супруга, лицо мужчины перекашивалось от неприязни, но он всеми силами старался это скрыть.

Все имеющиеся в небольшом двухэтажном домике комнаты оказались разобраны, но сам герцог решил отказаться от ночи там. Вероятно, условия в шатре, который ему разбили, были лучше.

Благодаря такой щедрости моего новоиспечённого свёкра, нам с Нейтаном достались покои с двумя комнатами. Спальных мест в одной из них не было, а вот во второй стояли две односпальные кровати, которые хозяин сразу, прямо при нас, поспешил сдвинуть в одну. Учитывая, что супруг не собирался ко мне прикасаться, мужчина напрасно старался, но, разумеется, никто ему об этом не сказал.

Главной радостью остановки стало то, что появилась возможность принять ванну, если деревянную лохань с горячей водой, в которой я сейчас лежала, можно было так назвать. Для водных процедур имелся отдельно стоящий небольшой домик, где и располагалось всё необходимое.

Меня пустили сюда первой, и, несомненно, это была заслуга Нейтана. Герцог если и нуждался в мытье, то занимался этим в своём шатре. У меня начали зарождаться подозрения о том, через что матери приходится проходить в его обществе. От таких мыслей, внезапно посетивших голову, мне стало дурно. Хорошо ещё, что мы с ним нигде не пересекались. Это создавало впечатление, словно я на самом деле еду домой с новым супругом, ведь все вокруг обращались со мной, как с будущей герцогиней, а не пленницей. А вот в случае верности терзавших меня догадок участь моей матери была куда печальнее, чем моя, но я ничем не могла ей помочь.

Понаблюдав за тем, как дочка хозяев неуклюже таскала вёдра с горячей водой, которую подливали в лохань и использовали, чтобы смыть мыло с моих волос, я попросила служанок подключить к этому делу солдат. Не пристало бедной девушке заниматься столь тяжёлым трудом, когда орава мужчин ничего не делала, ведь лагерь уже разбили, костры развели, а кто-то готовил ужин. Свободных рук вполне достаточно.

После получения моих распоряжений воду до дверей помещения с лоханью и правда стали носить солдаты. Девушка лишь затаскивала вёдра внутрь и выносила пустые. Каждый раз, прежде чем выйти, она смущённо поглядывала на меня, переминаясь с ноги на ногу, словно желая что-то спросить, но так и не решилась на это. Я отметила, что красавицей её не назовёшь, но если отдать в руки знающей своё дело служанке, то симпатичной сделать можно. Девушке, видимо, просто некогда было заниматься своим внешним видом.

Когда с мытьём было закончено, служанки помогли мне надеть платье. Волосы вытерли почти досуха, но всё равно заплели их в косу, как бы я этому ни противилась. Пришлось смириться. Так у них был шанс дольше оставаться чистыми. Выйдя из отведённого под купальню помещения, я попросила приставленную ко мне охрану в виде одного из гвардейцев проводить меня в наши комнаты или указать направление. Я не знала, куда в этот момент делся второй гвардеец, и не стала спрашивать об этом. На улице уже стемнело, но множество разведённых костров и висевшие на стенах возле дверей лампы, вместе с очень крупной луной, великолепно справлялись с освещением.

Стоило мне выйти из здания, как до моего слуха донёсся приглушённый разговор двух женщин, сопровождавшийся плеском воды и звуком трения щёткой по грубой ткани.

– Так она ещё и брюхатая.

– Кто? Дочка хозяев? С чего ты взяла?

– Так она сама языком треплет. Ходит тут, унижается, расспрашивая всех, не видел ли кто графа Вольмана.

При этих словах я застыла как вкопанная, а гвардеец вовремя остановился, иначе врезался бы мне в спину.

– Это страшилище? Как он вообще посмотрел на неё, у неё же все зубы кривые, – раздался второй женский голос. У меня по спине пробежала волна мурашек. Сразу вспомнилась девушка, которую я не так давно рассматривала, лёжа в лохани.

– Миледи, всё в порядке? – взволнованно поинтересовался гвардеец, но я подняла руку вверх, призывая его к молчанию.

– Говорит, он обещал забрать её с собой, как назад поедет. И жениться сразу по приезду, – со смехом в голосе продолжила первая женщина.

– Да он всем это обещает, – фыркнула вторая.

Меня как будто сдавили тисками и резко обрушили куда-то вниз, ударив о землю. Дыхание перехватило от осознания того, о ком идёт речь. Руки непроизвольно сжались в кулаки. Неужели своими словами они намекали на меня? Или на мою сестру? Откуда они могли это знать?

– Ну, мне не обещал, – между тем, хихикнув, сообщила первая.

– Да ты сама ноги раздвинула, стоило ему только посмотреть в твою сторону.

– А как перед этими зелёными глазами можно устоять?

– Ну, вот и она не устояла.

– Так устояла же почти. Уболтал негодник. Конечно, кто ж не хочет в графини?

– Какая из неё графиня, – рассмеялась вторая.

– Да что она. На это и знатные дамы вон клюют. А тут какая-то простушка. Конечно, она уши развесила, а ноги сами и раздвинулись…

Женщины продолжали говорить, но я была настолько ошарашена услышанным, что перестала их слышать. Казалось, что я не могла дышать от охватившей меня злости. Руки дрожали, а зубы противно тёрлись друг о друга, заставляя морщиться от издаваемых звуков.

– Передайте служанкам приказ, чтобы они позаботились о дочке хозяев, привели её в порядок и превратили в красавицу к завтрашнему утру. Могут даже одно из моих платьев взять. Любое, – приглушённо распорядилась я, покосившись на гвардейца. Замешкавшись, мужчина непонимающе захлопал ресницами, прямо как придворная дама на балу. – Что-то не так?

– Нет, миледи, – склонился он в поклоне. – Просто это будет непросто осуществить.

– Почему? Я не имею права отдавать таких приказов? – удивлённо спросила я.