Ведьма

В этот же миг звук оборвался, и все затихло. Я открыла уши, все еще слыша музыку и смех в своей голове. Понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Поместье снова погрузилось в тишину.

Все еще беззвучно всхлипывая и утирая нос рукавом кофты, я медленно поднялась на ноги и прижалась ухом к двери. Сколько я простояла так, улавливая каждый шорох снаружи, одному Богу известно. Это была одна из самых длительных и страшных ночей, что мне пришлось пережить за всю жизнь.

Открыть щеколду и выйти наружу было бы выше моих сил. Чудилось, что за дверью стоит та самая женщина и поджидает, пока я дам слабину. Деревянная поверхность двери и та стала холодной от ее дыхания и прикосновений. Страх заставил тело стать неподвижным. Даже дышать я пыталась тише и спокойнее, насколько это было возможно.

Как только первые солнечные лучи проникли в комнату, а ночь отступила, забирая с собой кошмары, я набросила на плечи рюкзак и медленно отворила щеколду. Прождав около минуты, я приоткрыла дверь и заглянула в темный коридор.

Осветив его свечой, я выбралась из спальни, и, стараясь ступать как можно тише, пошла к лестнице. Каждая ступенька давалась мне труднее любой самой жуткой кладбищенской тропы. Старые доски издавали едва слышный скрип, но мне казалось, что шум стоит на весь дом.

Оказавшись на первом этаже, я остановилась не в силах идти дальше. Выход находился так близко и одновременно слишком далеко. Дверь в зал была открыта, и я страшилась увидеть там женщину с портрета. Ее черные глаза мерещились мне повсюду.

Хотелось убежать и спрятаться там, где никто не сможет найти меня. Боязнь встретить женщину была настолько сильна, что я порой забывала дышать. Однако оставаться в коридоре было невыносимо. Поравнявшись с залом, я с опаской посмотрела внутрь комнаты и увидела пианино. Казалось, ничего не изменилось со вчерашнего дня.

Недолго думая, я со всех сил побежала к входной двери и через пару секунд очутилась на улице. Обжигающий свежий воздух тут же проник в легкие. Чувствуя в груди ком, который вот-вот готов был вырваться новым приступом рыдания, я выбежала за ворота, покидая проклятое поместье навсегда.

Глава 13. Комната Вари

Я бежала вперед, пока не почувствовала сильную резь в боку. Пришлось остановиться и перевести дух. Поместье находилось не так уж далеко, но здесь я чувствовала себя в относительной безопасности.

Колени до сих пор тряслись от перенесенного ужаса. Я прошла еще немного и облокотилась об ближайший забор. Нужно было придумать, как выбраться отсюда. Земля уже подсохла, а грозы вроде не предвиделось. Я надеялась, что в луже или другом отражении смогу увидеть равнину и дерево, под которым еще вчера пряталась от дождя. Почему-то во мне жила уверенность, что переместиться в нормальное время можно только таким способом. К несчастью, в рюкзаке даже не нашлось зеркала, чтобы проверить эту теорию.

Стоявший рядом дом приглянулся мне еще тогда, когда я только попала в это место. На фоне соседских построек дом казался больше и выше, и, несмотря на его заброшенность, был довольно красивым. Желая быстрее выбраться отсюда каким угодно способом, я решила заглянуть во двор, и поискать колодец, или другую емкость с водой.

Дом ограждал невысокий заборчик, калитка оказалась открытой. Я зашла во двор и почти сразу обнаружила колодец – он находился позади яблони. Только рядом не оказалось ни одного ведра. Заглянув в колодец, я увидела отблески воды, и вместе с тем в нос ударил застойный запах.

Теперь оставалось найти ведро. Время от времени я оборачивалась, чтобы убедиться, что рядом никого нет. После страшной бессонной ночи казалось, что кто-то притаился в зарослях кустов, в окне одной из комнат, или во дворе соседнего дома. Малейший шорох заставлял вздрагивать и замирать на месте.

Двор, часть которого была отведена под огород и сад, а часть под помещения для скота, находился в скорбном состоянии. Сорняки виднелись отовсюду, будто стараясь заполонить каждый сантиметр непокрытой земли.

В саду и во дворе, где росли фруктовые деревья, несло гнильем. Плоды созревали, падали на землю, скапливаясь в кучи, и продолжали медленно гнить. Сочные, спелые яблоки тянули ветви дерева вниз к земле. Я сорвала одно из яблок и откусила кусочек. Оно оказалось очень сладким. Земля здесь была настолько хорошая, что даже без должного ухода деревья приносили вкусные сочные плоды.

Перекусив и собравшись с духом, я решила исследовать дом, перед тем как идти на соседние участки. Входная дверь была не заперта, и я зашла внутрь. Миновав темные сени, я оказалась в довольно просторной комнате, соединившей в себе кухню, прихожую и столовую. С правой стороны находилась большая печь, возле которой стоял массивный дубовый стол и несколько лавок. На стене, возле стола, висел разноцветный ковер. С левой же стороны стояли шкафы с кухонными принадлежностями, еще одна лавка, большой сундук, покрытый тканью с вышивкой и самовар.

В углу на полке пылились иконы святых и несколько свечей в подсвечнике; все это было прикрыто вышитой узорчатой салфеткой и не менее внушительными сетями из паутины. К слову, здесь все было покрыто без преувеличения вековым слоем пыли и оплетено серебристыми, а где и черными нитями, оставленными ползучими тварями. Сами же твари, к счастью, отсутствовали.

Ведра нигде не обнаружилось. Здесь имелись сковороды, глиняные горшки различного размера, посуда и кружки, но только не ведро. Не отчаиваясь, я решила заглянуть и в соседние комнаты, но и там искомую вещь найти не удалось.

Небольшая спаленка, попавшаяся последней, заставила задержаться меня подольше. Пространство занимали старый платяной шкаф, высокая кровать с перинами и подушками, стол у окна и несколько стульев. Окна выходили прямо на улицу, и были прикрыты занавесками.

В этой комнате все было относительно чистым, создавалось впечатление, что здесь недавно убирали. На столе аккуратной стопкой лежало несколько книг, рядом стояли подсвечник с огарком, чернильница и перо. Прямо посреди стола аккуратно был сложен белый кусок ткани, а поверх него лежал листок бумаги, согнутый вдвое.

Подталкиваемая любопытством прочитать то, что было написано внутри, но пересилив тягу, я села на табурет и посмотрела на улицу. Какое-то странное ощущение прокралось в душу. Будто в этот момент кто-то разделил со мной сокровенную тайну, которую берег ото всех долгое время. Теперь я должна была сохранить ее, и постараться не проболтаться никому, пока не наступит нужный час.

Село, в котором я оказалась, было проклятым и забытым Богом. И даже поместье, на время усыпившее мою бдительность тишиной и покоем, сеяло зло. Но в этой самой комнате я была словно в большой и надежной лодке посреди буйного океана. На миг почудилось, что за стеной слышен топот ног и чей-то дружеский разговор. Трещала печь, и чудные ароматы готовящегося ужина щекотали нос.

Возможно, это тоже была очередная уловка. Усталость и страх настолько заполнили мою жизнь, что в ней не оставалось места чему-то хорошему. Но вдруг разгадка на многие вопросы таилась здесь, и это приключение было неслучайным.

Взяв в руки листок со стола, я развернула его и увидела небольшое письмо, написанное красивым незнакомым почерком. Сделав глубокий вдох, я прочитала вслух:

«Мой ненаглядный Никола,

как жаль, что наши пути расходятся тогда, когда мы решили навсегда соединить их. Разве не ты клялся мне в любви, целовал мои руки и говорил, что будешь считать минуты до нашей свадьбы? Разве не ты обещал, что будем мы вместе до последнего вздоха? Была ли в твоих словах хоть капля правды?

Ах, мне не стоит тебя упрекать, потому что ты пал жертвой колдовских чар женщины, имя которой я не смею вспоминать, но при одной мысли о ней мне становится дурно и страшно. Что сделают с тобой эти люди, ворвавшиеся в нашу жизнь, будто снежная буря, под белым саваном которой все живое умирает?

В первый же день их появления в селе зеркало на моем шкафу треснуло и разбилось, и я увидела в этом дурное предзнаменование, которое вскорости свершилось.

Она не достойна тебя, и никогда не сможет подарить тебе счастье. А я ничего другого не желаю, кроме того, чтобы ты прожил эту жизнь в мире и радости.

Я пишу это письмо поздней ночью, уже догорает свеча. Завтра я отдам его тебе с надеждой, что ты очнешься и увидишь, как был слеп. Ради отца и матери одумайся, посмотри на того, кого выбрал ты себе в невесты. Разве не осознаешь ты, что дьявол проник в наш дом и сердца. Они погубят всех…

Надеюсь, что я ошибаюсь.

Прими в подарок этот рушник, бережно вышитый моими руками, и мой портрет на память. Пусть рушник устелет твою дорогу к счастью, и отведет беду от тебя.

Если я хоть немного дорога тебе, оставь портрет у себя, а нет, тогда сожги и навсегда забудь мое лицо и имя.

Варя».

К письму прилип еще один листок. Аккуратно отделив его, я обнаружила портрет девушки, сделанный, как будто темным карандашом. Местами он затерся и пожелтел, но не потерял своей красоты. Девушка, изображенная на листке, выглядела превосходно. Она смотрела вдаль и задумчиво улыбалась.

Еще несколько раз я прочла письмо, стараясь додумать, о ком именно идет речь. На рушнике, который я сразу приняла за кусок ткани, были вышиты с обоих концов красочные узоры и два имени – Николай и Варвара. Стало быть, никто не воспользовался рушником, и портрет с письмом остались ненужными их получателю. Варвара предсказала несчастье Николаю, и быть может всем, кто жил здесь.

Отложив письмо и рушник, я взяла верхнюю книгу из стопки на столе. Обернутая в черную плотную ткань, она носила название «Темные сказки», без указаний авторства. На тканевой обложке изображался маленький домик, по бокам которого росли высокие деревья. Открыв первую страницу, я обнаружила на ней небольшую надпись следующего содержания:

«Берегись, путник! Темные дебри старого леса хранят ужасные тайны. Один раз, перейдя черту, забудешь ты о том, кем был когда-то. Отдашь все, что есть у тебя, и станешь служить Матери – Сырой Земле.

Путь держи вперед, не оборачивайся. Смерть следует по стопам твоим».

И внизу еще одна приписка: «Тринадцать историй».

Я пролистнула книгу, быстро осматривая зарисовки и текст, словно написанный от руки. Нигде не значилась дата издания или какие-нибудь сведения о том, кто изготавливал книгу. Также отсутствовали любые другие надписи и приписки. Когда во сне мне чудился женский голос из поместья, то он предлагал поведать сказку. Было ли это простым совпадением или именно эти истории я должна была послушать, оставалось неясно.

Я отложила книгу к рушнику, побаиваясь пока читать ее, и увидела на столе еще один предмет, который остался мной до этого времени незамеченным. Это было зеркало с ручкой, перевернутое зеркальной стороной вниз. Обрадованная столь нежданной находкой, я взяла в руки зеркало и посмотрела на себя. Под красными от слез и недосыпа глазами темнели два синяка, веки припухли. Но внешний вид сейчас не так был важен, как поиск способа добраться домой.

Покрутив зеркало, я вдруг увидела девушку позади себя, застилавшую кровать. От неожиданности рука дрогнула, и зеркало упало на колени, к счастью не разбившись. Я обернулась и взглянула туда, где только что видела девушку. Комната оставалась пуста, как и прежде.

Понимая, что страх вот-вот заставит меня покинуть дом, я снова взяла зеркало и посмотрела в него так же, как и в первый раз. Девушка уже заправила кровать, и разглядывая себя в большое зеркало, встроенное в шкаф, которое еще минуту назад отсутствовало. Это была Варя.

Постепенно зеркальную иллюзию стали наполнять цвета. Комната, до этого все еще пыльная и темная, преобразилась. Дверь в спальню открылась и на пороге появилась улыбчивая розовощекая женщина в красивом старинном наряде. Она широко улыбнулась и довольно сказала:

– Соседи видели тройку. Они уже едут. Готова, девочка моя?

Девушка обернулась и, сияя от счастья, ответила:

– Готова, матушка. Светлый час настал.

Во дворе послышался шум. Я посмотрела в окно и увидела совершенно невероятную картину – к дому подъезжала телега, упряженная тремя гнедыми лошадьми.