Не ты

Самохин послушно расположился на диване, опустил голову на прямоугольную подушку в полоску всех оттенков коричневого и медленно, будто нехотя, прикрыл глаза.

– А что же с этими фантиками делать, Мурушкина?

– Главное – не разворачивать, и на вкус не пробовать. А там… можно отдать голодающим. Те сожрут и добавки попросят.

– А что же мне есть потом, если раздам все конфеты?

– А вы, Дмитрий Николаевич, бульончик кушайте. Простенький, возможно, даже покажется, постный. Но для здоровья полезнее – факт.

Маша не знала, дослушал ли ее генеральный, или раньше уснул. Лучше бы он, конечно, вообще о ее трепе не вспомнил. С чего только разошлась? Нашла, кого жизни учить. Идиотка. Но сказанного не воротишь. Своими словами ты управляешь ровно до тех пор, пока те не сорвались с губ. А после – уже они берут тебя в оборот. Бросив еще один задумчивый взгляд на Дмитрия Николаевича, Мура вернулась к работе. Бульон на плите кипел, как и мысли в ее голове. По всему выходило, что у генерального имелся ребенок. Мальчик, с которым ему не давали общаться в детстве, и который теперь, похоже, вышел из-под контроля. Это никоим образом не делало Самохина менее желанным для Маши, напротив… Ей захотелось отогреть Дмитрия. Подарить ему то, чего он, похоже, не знал. То, чего она и сама не знала! Семью.

Глава 4

– Ты не можешь меня бросить на произвол судьбы!

– Начинается!

– Я серьезно, Мура! Чего тебе стоит пойти вместе с нами?

– У меня сессия, работа, требовательный начальник и сварливый дед! Я до дивана с трудом доползаю, а ты мне предлагаешь еще в клубешник сходить!

– Ты рассуждаешь как пенсионерка, Мура. А ведь тебе всего двадцать лет!

– А кажется, что все сто…

– Тем более нужно взбодриться! Ну? Тряхнем стариной под крутые панчи…

– Нет, Лизетта, и не проси, и вообще, помолчи немного, дай я хоть конспект почитаю.

– Перед смертью не надышишься! – блеснула народной мудростью Лизетта.

– А разве я собралась умирать?

Девушка воткнулась взглядом в тетрадку и надолго выпала из реальности. Первый зачет – а в ней никакой уверенности! Ведь после работы у Муры совершенно не оставалось сил на зубрежку, и теперь она могла рассчитывать разве что на знания, которые почерпнула на лекциях, хотя с вечно тарахтящей на ухо Лизеттой, услышала она не так, чтобы много. А значит, надежда оставалась только на данный от природы ум.

– Твою мать! Вот какого хрена?! – зашипела Лиза на ухо, и что-то в ее голосе заставило Машу оторваться от своего занятия. Сначала она не поняла, что послужило причиной Лизкиного возмущения, а после… Нет, ничего сверхъестественного не случилось. Она не умерла, не упала в обморок, жизнь не остановилась, планета не замерла, но… Все же вид стоящего в нескольких метрах Богатырева царапнул что-то там… глубоко, убранное с видного места в самые дальние тайники памяти. То, что вспоминать не хотелось, не то, чтобы ворошить. – Вот и че этот урод приперся?!

– Да тише ты, чего орешь?

– Пусть знает, что я о нем думаю!

– Можно подумать, его это волнует.

– М*дак он редкий. Разве таких заботит хоть что-то?

– Да, брось. Что на калеку злиться? Его жизнь вон как наказала. Хромает до сих пор.

– Так и надо этому обосранцу за то, что с тобой тогда так.

– Да ну! Он же не знал, что я такая впечатлительная, – хмыкнула Мура.

– Интересно, что ему здесь понадобилось… – процедила Лизетта сквозь зубы.

Маша покосилась в сторону собравшихся в проходе парней. Модная удлиненная челка, пришедшая на смену подстреленной прямой, которую она носила еще два год назад, позволяла ей действовать незаметно. Да уж. Хорош, как и раньше. Ничего та авария в нем не изменила. Стоит, как всегда, в центре внимания, руками машет. Только татух еще больше, все открытые участки кожи забиты, так что даже на лицо кое-где узор наползает, прибавляя ему загадочности. Будто бы почувствовав ее взгляд, Сева медленно повернул голову.

– Пойдем в первой пятерке, – сказала Мура Лизетте, делая вид, что ничего такого не происходит.

– Очкую я что-то.

– Сама говорила, что перед смертью не надышишься. А на этого смотреть – сил нет.

– Помнишь, слух ходил, что ему ноги оторвало? – шепнула Лиза, уже на пороге аудитории. – Ты еще плакала тогда…

– Да это из жалости, Лиз.

– А он тебя не жалел! И, как видишь, ноги на месте.

– Ну, и пусть. В прошлом все.

– Нужно поспрашивать у своих, откуда этот урод появился. Говорят, за границей лечился долго, после аварии.

– Мурушкина, Самойлова, вы сюда поговорить пришли или зачет сдавать? Тяните билет, неугомонные! – прервал их разговор строгий голос преподши.

Билет выпал не самый худший. Мура довольно уверенно рассказала о построении вероятностной математической модели случайного явления и получила первое заветное «зачтено» в зачетку. А вот Лизка в теме откровенно плавала, но поскольку от нее никто и не ждал чего-то фееричного, той с горем пополам и посильной помощью преподавателя ей все же удалось рассказать об аксиомах Колмогорова.

– Я сегодня напьюсь! – поставила подругу перед фактом Самойлова, выходя из аудитории.

– Не рекомендую. Послезавтра у нас история экономических учений.

– Ты – зануда. А у меня – стресс. Его лечить надо! Нет, посмотри, сидит…

– Может, он восстановился, а? – внесла предположение Маша, наткнувшись на пристальный Севин взгляд.

– Понятия не имею! Но с нашим везением…

– Ты-то здесь при чем?

– А мне за тебя обидно! – возмутилась Лизетта, а после добавила зло, переступая через вытянутые конечности Богатырева. – Расселся барин! Ни пройти, ни проехать!

– Зачем ты так?

– Пусть ведет себя, как человек. А то привык, что земля вокруг него вертится!

– Ты ведь ничего о нем не знаешь.

– Нет, вы посмотрите! Поверить не могу, что ты его защищаешь!

– Я не защищаю, просто…