Не ты

Что «просто» Маша и сама не знала. Она была в больнице, когда Сева разбился. Все случилось в один день. Мура вскрылась, а Богатырев попал в страшную аварию на той самой машине, которой она так сильно восхищалась. Подробности произошедшего семья Всеволода хранила в тайне, и достоверно никто не знал, как все было на самом деле. Ходили упорные слухи, что в крови Севы обнаружили ударную дозу запрещенных препаратов, но дело очень быстро замяли. Сама Маша находилась не в том состоянии, чтобы вникать в подробности. Ей зашили раны и вытолкнули в жизнь, к которой она не была готова. И с которой ей никто не собирался помогать разобраться. Родители… если и испугались поначалу за дочь, то надолго их испуга не хватило. Маша, наверное, никогда не забудет, как мать отходила ее полотенцем только лишь за то, что спустя неделю после выписки она слишком пристально, по мнению той, смотрела в окно. Как эта женщина кричала, брызжа слюной:

– Психичка ненормальная! Жить надоело, да?! Так ты бы вены вдоль резала! Чтоб уж наверняка, а так только позору с тобой набрались!

И, наверное, в тот самый момент что-то в ней окончательно оборвалось. Та тонкая ниточка, которая еще связывала Муру с семьей. За которую ее то и дело дергали и теребили, усугубляя не проходящую боль. А в тот момент боль достигла своего пика. Стала невозможной, нестерпимой, разрывающей душу на части пониманием того, что… все! Нет ее – этой родственной связи, и любви тоже нет. Она ушла, испарилась, не оставив следа, только раны да кровоточащие на запястьях царапины. Маша наблюдала как будто со стороны, как родители вытаптывают все светлое, что еще хранила ее память, как они ненавистью выжигают последние чувства к ним и гасят свечи надежды на их возможное воскрешение, словно нарочно разрушая все то хорошее, что она в них видела сквозь свои детские розовые очки.

И как только это случилось, стало как-то светлей. Зная, что ничего никому не должен, потому что нет никого. Ты одна. Потому что эти люди, эти странные люди, у которых ты по ошибке родилась, тебе совершенно далекие, и не имеет абсолютно никакого значения, что в твоих венах течет их кровь. Потому что вокруг полно чужих людей, которые гораздо ближе, гораздо надежнее и гораздо более достойны твоей любви.

– Мару-у-усь…

– Ммм?

– Ты мне только правду скажи! Этот козел… Он в прошлом?

– Еще бы, Лиз, ты как выдумаешь!

– Просто ты так на него смотрела!

– Из спортивного интереса. Не больше! И вообще… я опаздываю к Самохину.

– Вы все еще дома? – с намеком пошевелила бровями Лизетта.

– А ты как думала? В его-то состоянии.

– Вот и отлично, Мур! Ты, главное, не теряйся. Покажи ему себя с тех сторон, с которых в офисе не смогла бы!

– Это с каких же?

– Ну, я не знаю! Придумай что-нибудь. Второго такого шанса у тебя явно не будет.

Можно подумать, Маша не знала! С другой стороны, она уже, наверное, и правда сделала все, что могла! Во-первых, продемонстрировала Самохину свою надежность и покладистость, не каждая секретарша станет исполнять прихоти шефа на дому! Во-вторых, купила ему лекарства, тем самым зарекомендовав себя человеком неравнодушным. В-третьих, сварила суп, который Дмитрий Николаевич пусть с неохотой, но съел. В-четвертых… Блин, да она даже сиськи ему показала! Не специально, конечно, но… Что в большей степени способно увлечь мужика?! А он пока… совершенно не выказывал ей своей заинтересованности. Если, конечно, не считать того самого мимолетного поглаживания, которое до сих пор занимало все ее эротические фантазии.

– Хорошо, – безропотно согласилась Мура.

– Ты такая красавица, Машка! Все мужики твои будут!

– Угу… – буркнула Мура, запрыгивая в троллейбус.

– Не забывай это повторять каждый раз перед зеркалом! – крикнула ей вдогонку Лизетта.

– Про мужиков?

– Нет, дурочка…

Она еще что-то говорила, размахивая руками, но Маша уже не слышала подругу. Только улыбалась невольно, глядя на ее удаляющийся силуэт. Да, уж… Красавица. Нет, Мура честно старалась повысить самооценку, которая упала, наверное, уже в момент ее рождения. И в этом ей во многом помогала Лизетта, которая неустанно ей восхищалась, и… Люся. Жена Машиного брата работала главным бухгалтером в сети элитных салонов красоты и время от времени баловала золовку всяческими процедурами, которые в обычной жизни той были совершенно не по карману. Именно благодаря Люсе Мура обзавелась приличным парикмахером, которому удалось укротить ее буйную гриву и смягчить слишком яркий от природы оттенок волос. Маша так и осталась рыжей – этот цвет, как ей объяснили, был ее фишкой, но теперь он стал намного более благородным и не таким кричащим. Там же девушке провели коррекцию бровей, научили премудростям макияжа и сделали лазерную эпиляцию. Теперь Муре не нужно было каждый раз бриться, опасаясь, что засветит отросший огненно-рыжий ежик. Случившееся с ней преображение Маша воспринимала как настоящее чудо, вселяющее в нее уверенность. Еще бы веснушки куда-нибудь деть, но это, похоже, абсолютно невыполнимая задача. Ну, и ладно. Это в школе Лукьянов говорил, что Муру будто птицы с ног до головы обос*али, а вот Люся со Стеллой утверждали, что ее поцеловало солнце. Эта версия Маше нравилась гораздо-гораздо больше.

Самохин её встречал еще больше заросшим и каким-то напряженным, что ли? Мура решила, что не станет заострять на этом внимание, просто займется своим делом.

– Тягачи для Альфы кто подыскивал?

– Я. А утром передала логистам на контроль. Что-то не так?

– Нет, все в порядке.

Самохин как-то странно на нее посмотрел и пошел вглубь квартиры. Настроение было ни к черту. С утра снова звонила Вика, и чтобы избавиться от ее воплей, Дмитрию все же пришлось поговорить с сыном. Пока по телефону, но… послевкусие мерзкое осталось. Как д*рьме наелся. Настроен тот был агрессивно и, естественно, послал отца, куда подальше, вместе с моралями, которые Самохин ему, в принципе, даже не собирался читать. Попросить остановиться – да. Потому что Сева, как ни крути, был его ребенком. Потому что он его, несмотря ни на что, любил. И сидел возле реанимации, когда тот умирал, и давал деньги на дорогостоящие протезы и операции в попытке вернуть того к жизни. И плакал вместе с ним, когда он, сломавшись, крушил палату. Теми самыми дорогостоящими протезами. Наматывая слезы бессилия на татуированный кулак. Именно он был с ним.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Самохин перевел взгляд на девчонку. Удивительно. Она у него почти год работала – и ничего. Только в последние дни торкнуло. Да так, что эта соплячка теперь занимала его мысли едва ли не наравне с проблемами сына и бизнеса. Разглядел он в ней что-то. То, что огненными всполохами пробегало вдоль позвоночника и жгло поясницу. Может быть, стержень, которого он раньше не замечал, и который на контрасте резонировал с ее внешней покорностью. Может быть, слишком взрослые, какие-то совершенно не по возрасту мысли… И совершенно точно – глаза! Маша их прятала постоянно, отводила в сторону, а между тем… печальные, настороженные, как у зверька – огромные зеленые озера, они притягивали магнитом. Дмитрия все в ней манило. Россыпь веснушек на идеальной алебастровой коже, пухлые, удивительно яркие губы, ее тонкая фигура, и невысокий рост, и маленькая острая грудь с большими розовыми ареолами, опоясывающими миниатюрные бутоны сосков…

Черт! Он никогда не понимал взрослых мужиков, заглядывающихся на малолеток. Это выглядело настолько пошло, что ничего, кроме смеха, не вызывало. Стареющий ловелас, бросающий пыль в глаза окружающим. Смотрите, мол, я все еще на коне и в силах! Жалкое зрелище, как ни крути. А потому Самохин предпочитал ровесниц. С теми хотя бы можно было поговорить на понятном ему языке, а не только лишь тр*хаться. Честно сказать, в последнее время секс в его жизни занимал далеко не главную роль. Он порой так с работой натр*хивался, что от бабы лишь одного хотелось – горячего ужина и ненавязчивой беседы. А теперь…

– Здесь всякие согласия на обработку… персональных данных… Людмила Васильевна… сказала заполнить. Что-то не так?

Вполне возможно. Самохин и сам не знал. Нормально ли то, что он хочет тра*нуть свою секретаршу?

Глава 5

Каким-то чудом экзамен по теории экономических учений Мура сдала на пятерку. И даже Лизка не сплоховала, получив заслуженное «хорошо».

– Это точно нужно отметить! Скажи мне, что ты обдумала мое предложение, – подпрыгивая едва ли не до потолка, кричала Лизетта. – Меня Сам пригласил пойти на Вирус! Ты идешь со мной!

– А на конец сессии культурную программу перенести ты не думала?

– Вот еще! Кто так делает?

– Все нормальные люди.

– Студенты и молодежь к этой категории не относятся!

– Какая интересная теория…

– Зато всеми признанная. Так тебя ждать? Думаю, да! Потому что отказы не принимаются.

– Могу только после девяти.

– Самохин?

– Работа, Лиза, работа!

– Ну, и ладно. Самое интересное там начинается в десять. Сама подтянешься? Знаешь хоть, куда?

– Угу. Сразу после работы.

– Давай тогда, спишемся. Не пропадай, не то я тебя прокляну, – зловещим голосом пообещала Лизетта.

– Да ты добрячка! – ухмыльнулась Маша.

– А что прикажешь делать? Надо же тебя из скорлупы вытаскивать? А в этом процессе, пожалуй, все средства хороши! Да, и… Я о Богатыреве разведала тут ненароком. Ты была права. Он восстановился. На наш курс, прикинь?

– Твою ж бабушку… – выругалась Мура.