Цветущая вишня

Через пару минут к ней подошла девочка в белом медицинском халате, который ей был заметно велик. На вид ей было лет тринадцать. Короткая стрижка, вздернутый нос и ротик-бантиком – ожившая кукла советских времен.

– Вера? – Спросила она грудным голосом.

Она поднялась со стула, оказавшись выше девочки на голову.

– Я вас провожу.

Не отдавая себе отчет в том, что она делала, Вера последовала за этой бойкой куклой, стремительно шагающей вдоль по коридору.

Ноги у Веры были ватными, и она их почти не чувствовала и словно плыла – загипнотизированная. Коридор был темный, с замыкающей лампочкой, единственным источником освещения. Двери, мимо которых они проходили, были непривычно малого размера, а сам коридор тянулся, казалось, до бесконечности.

– Вот, заходите, вас уже ждут. – Девочка резко остановилась у одной двери, указала на нее рукой и, удостоверившись, что Вера все поняла, отправилась обратно. Топот ее шагов не был слышен. А когда Вера повернулась, чтобы посмотреть ей вслед, девочки уже не было.

Вера обратила внимание на табличку, украшавшую дверь. На ней детским почерком было нацарапано красным мелком: «ПСЕХОЛАГ».

Вера вошла.

Напротив нее за рабочим столом сидела Катя – в своем обычном возрасте, а сам кабинет оказался ее комнатой. Только вход в нее был с другой стороны.

– Ложитесь на кушетку: у вас серьезные проблемы.

Вера повиновалась. Кушеткой именовалась Катина кровать – без постельного белья, но обтянутая красной кожей.

Вера легла, сложив руки на животе, и уставилась в потолок, не осознавая, что происходит. Она услышала, как Катя подвинула стул ближе к ней и села.

– Ну, что случилось-то опять? – Спросила она вяло, закидывая ногу на ногу. В руках она держала блокнот и остро подточенный карандаш.

– У меня потерялась дочь.

– Пф, велика беда. Как потерялась, так и найдется. Да и вам же все равно плевать, не так ли?

Вера повернула голову, но не смогла увидеть лицо Кати: только ноги.

– Как это, плевать?.. Мне никогда не было на нее плевать…

– Ой, да не ври.

Вера услышала раздражающий скрежет карандаша по бумаге и поежилась.

– Так, – вздохнула Катя, – повторяю: что у вас случилось?

Вера перевела взгляд обратно на потолок, который, как ей показалось, сменил прошлый цвет: с цементного на болотный.

– Я живу одна с дочерью в квартире моей покойной матери. Мы с ней, грубо говоря, не ладим.

– С покойной матерью? – Иронично переспросила Катя.

– Даже с ней я лажу больше, чем с дочерью, – ровно парировала Вера. – Мне некогда. Я единственная, кто может нас прокормить. Мужа нет. Муж ушел.

– Да прям. Ушел, ага, как же, – фыркнула Катя, продолжая что-то царапать в блокноте.

– Но… это правда! Он ушел от нас!

– Да это ты его выгнала!

Вера приподнялась на локтях и ошеломленно уставилась на Катю, беззаботно болтающей ногой и увлеченной своим занятием.

– Что?..

– Совсем у тебя крыша поехала, придумала там себе что-то и выгнала его. Как обычно.

– Что?! – Вера спустила ноги на пол. Нервы ее содрогались, пальцы так и норовили вцепиться… во что-то.

– Чокнутая совсем, – усмехнулась вполголоса Катя, не обращая на Веру внимания. – И наивная. Думаешь, он к тебе вернется? Вернется к умалишенной?

Кровь хлынула к щекам Веры. Ощущения у нее были такими, словно ее раздели догола прямо на площади в воскресенье.

– Любой бы сбежал от тебя. Даже я сбежала.

Потеряв рассудок и отдавшись свирепой ярости, Вера повалила одним рывком Катю на пол. Мельком она взглянула на блокнот, в котором Катя, как оказалось, рисовала какие-то абстрактные фигуры, никак не касающиеся их разговора.

Катя продолжала выкрикивать вещи, больно терзающие сердце Веры, из-за чего та совсем обезумела. Она схватила Катю за тонкое горло и принялась душить, сотрясая ее голову об пол. Катя пыталась стащить ее руками, царапала ее лицо, брыкалась, но тщетно. Неизвестно откуда у Веры возникла мощная геркулесовская сила.

Она душила Катю до тех пор, пока не услышала ее сиплый голос:

– Жди меня в театре, мама.

А затем Вера задушила ее.

Проснулась Вера, услышав стук в дверь и голос за ней: «Доброе утро уже!». Открыв глаза, она с ужасом обнаружила, что лежит на полу с одеялом, которое она утащила за собой. Быстро встав на ноги, она заправила постель, а затем принялась приводить и себя в порядок. Расчесывая спутанные волосы перед зеркалом, она понемногу стала вспоминать минувший ночной кошмар.

Общую картину из мельчайших образов ей составить не получилось, но зато она отчетливо слышала до сих пор, словно наяву, голос Кати: «Если ты вернешь его, вернусь и я».

От этих слов Вера невольно содрогалась. Что дочь имела в виду, она понимала прекрасно, только боялась себе в этом признаться.

Выйдя из комнаты, Вера столкнулась с Никитой.

– Да уж, Катя, – протяжно заговорила он, критически качая головой, – ты, видно, устала за весь учебный год.

– А что такое?

– Время ведь полдень уже. Хотя и я люблю поспать. Только вот редко себе позволяю эту роскошь, – он посмеялся. – Беги в ванную. У меня для тебя отличная новость.

Покончив и с этим, Вера нашла Никиту на кухне, сидящим за столиком и попивающим кофе. В руках у него была газета. Несколько секунд Вера просто стояла, любуясь им, словно скульптурой в музее. Он был так же изящен и хорош, как несколько лет тому назад. Удивительно! Молодость его так полюбила, что, видимо, решила остаться в его теле навсегда.

Заметив ее, он махнул рукой.

– Голодна? Не знал, что приготовить. На самом деле, моя фантазия простирается от двух до четырех блюд, не больше, – по нему было видно, что это утро он начал с правильной ноги. – Как спалось?