История маленькой революции

Помолчав, выпив пару рюмок и подумав каждый о своём, гости вновь возобновили беседу:

– Так что ты, Тома, всё-таки придумала? Коли Сафронов фабрику не продал, с ним, выходит, что-то делать нужно?

Тамара, уйдя в себя, незаметно вздрогнула от звонкого голоса подруги.

– Ну, слушайте.

Она огласила план. Все, кроме невнимательно слушающего Бориса, высказали предложения и внесли дополнения. На том и сошлись.

Четвёртая часть.

I

Завершился очередной рутинный рабочий день. Сегодня всех трудящихся задержали на один, тринадцатый, час из-за, якобы, невыполнения ими нормы, установленной в шутку пятилетним сыном Сафронова. Усталость сильно ощущалась, но пропустить собрание было нельзя. И не хотелось.

– Патруль не усилили. Щербаковский хвост не проболтался, – шипя, сказал Борис.

– Либо Катя побоялась рассказывать… – озадаченно протянула Тамара. – Так или иначе, но на него ничего нет.

– Ну, Катерина! – усмехнулся мужчина. – Цацкаемся с ней, а она ведь из тех, «которыми можно пользоваться, как третьей и четвёртой категорией мужчин», то есть «эксплуатировать … и сделать их своими рабами».

Тамара в удивлении выгнула бровь.

– Ещё вчера перед бабами чушь молол, а сегодня Нечаева цитируешь? Лучше бы три недели назад у Щербакова так Диме рот затыкал.

– Да я только эту фразу и запомнил, – они посмеялись. – Ну, что скажешь?

Женщина хмуро задумалась. Она вспоминала слова Авдотьи и Щербакова о положении Катерины. Фразы обоих отпечатались в сердце Тамары. Ночью она поздно уснула, глядя на съёжившуюся от холода на полу Катерину. «С Димой ей было хорошо». Девушка вертелась и тихо лепетала во сне неразборчивые просьбы. В один момент она чуть вскрикнула, скинув с себя простыню, но сразу же успокоилась, как только Тамара обратно накинула на неё одеяло. Работнице не давал покоя вопрос: «И что нам с ней делать?». Она осознавала, что может запретить брату всё что угодно, кроме своеобразного общения с Катериной, – он сделает вид, что услышал, но продолжит с ней сходиться, только уже втайне от Тамары, когда она ничем не сможет помочь Кате.

– Скажу, что ты довольно её эксплуатируешь.

В подвал заходили по одному.

Зоя, Авдотья и ещё несколько мужчин стояли возле белой от ужаса Ирины. Её веснушки от бледности горели ещё ярче. Тем не менее не так ярко, как синяк под глазом. Окружающие возбуждённо размахивали руками, кричали и хлопали Иру по плечу.

– Что такое? – возмутилась Тамара.

– Тихон… – по коже крестьянки побежал озноб, – умер… Повесили моего Тишу!

Уже упоминалось, что Ирина с Зоей дали себе «обет безбрачия», но это не мешало обеим встречаться с мужчинами. Зоя решила не ходить на свидания с одним кавалером более одного раза, как, поначалу, и Ирина.

Тихон и Ира и раньше замечали друг друга на собраниях подполья, но приглянулись друг другу совсем недавно. Видеться часто помимо сборов и после у них не было возможности. Хотя они и не состояли в общинах, Ирина к тому времени уже жила в городе, она не могла бегать в село к женатому мужчине.

«Как повесили?!» – про себя вскричала Тамара, но внешне не подала виду, чтобы не потерять лицо.

– А раскрасил кто? – безразлично поинтересовался Борис об ушибе Ирины.

– Баба его бешеная поставила! – злилась Зоя. – Тиша-то перед казнью дружка попросил Ире нож его любимый передать, а он, тупица, жене разбалакал. Та сразу смекнула, где Ира может быть. Приехала и подсторожила у завода! У-у-у, противная баба!

– Да за что его повесили? – нетерпеливо спросила Тамара.

– Он с Саввой, соседом своим, балакал о революции, а хозяин его услыхал! – чеканила Зоя за почерневшую и глядящую в одну точку Ирину.

«Сдал!» – заподозрила Тамара.

– Его, бают, пытали, – Авдотья полыхала от злости.

«Точно сдал! Только выйдем, а нас бац! И схватят».

– Пытали, да… – Ирина закрылась руками и помотала головой. Мужики рядом негодующе заухали. – Его жена мне потом на грудь кинулась и кричит: «Что же за напасть пришла Тишеньке моему в голову! Я его о чём ни спрошу, ничего не рассказывает! «Деревенская баба – дура! Не поймёшь!». Ничего больше не говорил!». Она и не знала, куда он на самом деле ездил в город. Знала лишь, что торговал недалеко от нашей фабрики… Так и отыскала меня.

«Тихон никогда не подводил… мог ли сейчас?» – Тамара опустила голову вбок.

Работница перебирала в голове всё связанное с Тихоном. Мог ли предать человек, рискующий попасть под опалу частыми разъездами, не только в торговые дни, в город? Мог ли предать тот, кто собственными руками задушил сына за отступничество? Мог ли предать друг?

– Товарищи! – все повернулись к Тамаре. – Братья и сёстры! Вы всё слышали. Сегодня мы потеряли близкого человека! Его смерть – удар, но она не напрасна. Тихон многое сделал для маленькой революции в нашем городе (она ещё настанет!), он многое сделал для каждого лично! – Ирина сдерживалась, чтобы не заплакать во весь голос. – А теперь, товарищи, подумайте: заслужил ли Тихон эту смерть?! Цензуру, товарищи, нарушил! А ведь цензура, братья и сёстры, нужна лишь за одним: чтобы жизнь царьку сохранить и людям честным рот заткнуть! Неужели вы готовы терпеть такой произвол?! Готовы ли вы идти на эшафот за одно лишь свободомыслие?! – поднялся гул. – Не надоело ли вам хоронить родных, убитых за желание растить детей в достатке?!

Но знаем, как знал ты, родимый,

Что скоро из наших костей

Подымется мститель суровый,

И будет он нас посильней!

– Тома справу говорить! – выпалил малоросс Яша. – В першу революцию он чого домоглися. Чого зараз боимося? Геть господарив, геть несправедливисть!

– Долой, долой, долой! – вскричала толпа. Борис молчал.

– Тише, хлопцы, тише! – осторожно вошёл Щербаков. – Шум привлекает лишний интерес.

– Олег Владимирович! – поприветствовала Тамара. – Ты вовремя. Товарищи! – обратилась она ко всем. – Положение Сафронова нынче нестабильно. Согласны ли Вы дойти до победного конца?

– Согласны!

Тамара чувствовала себя победителем. Из головы испарились мысли о Катерине, о Борисе и Олеге Владимировиче, обо всём. Внутри билась одна идея, не дающая покоя – мятеж.

– Тогда слушайте, что мы завтра сделаем…

II

Неделя на ткацкой фабрике началась неспокойно. Пока Сафронов Глеб Юрьевич с пристальностью жандарма разыскивал остатки рома в потайном шкафчике, рабочие собрались на обед. Со своей половины мужчины переглядывались с женщинами, ожидая сигнала.

– Ну, Тома, время пошло. Когда начнём? – подталкивала Зоя.

– Погоди немного, – Тамара не отводила взгляда от мужской половины, в которой велись бурные переговоры с рабочими, не состоящими в подполье. – Мы почву среди баб протоптали, теперь их очередь. Не забыла, что должна сделать? – Зоя кивнула.

Губанов собрал вокруг себя публику. Они жарко дискутировали о вольностях Сафронова, о его несостоятельности и отсутствии жалости к живым людям. Борис изредка поддакивал. Неожиданно мужчины подняли шум, согласившись со всеми утверждениями Губанова. Тамара, проследив за ними, кивнула рабочему.