Динара

– Повторяю: два спрайта, один мохито, две колы, три водки и пепельницу.

– Теперь запомнил.

Подбегает Умют. Он увидел доллары издалека.

– Я официант! Он киргиз! – Шепелявит он заученную фразу.

– Нет, это я официант! – Говорю я девушкам, не глядя на Умюта.

– Почему он так с вами разговаривает? – Девушки возмущены, они на моей стороне.

– Тут существует правило: мы, киргизы – приезжие, а чаевые могут получать только курды.

– Вот суки! – Злобно смотрит на Умюта самая красивая. Умют не понимает, в чём дело.

Многие киргизы гнули спины в Pool Bar, а в итоге все чаевые забирал Умют. Он уходит, я облапошил его средь бела дня на его же территории.

– Сволочь, – шептали девушки ему вслед.

Три доллара – отличные чаевые. В Бишкеке пригодятся в борьбе за выживание. Ими можно оплатить счёт за газ и электричество, при условии, если пользоваться экономно. А повезёт – останется и на пару буханок хлеба. Умют,наверное, мыслит также. Он раздосадован. Я горжусь маленькой победой над злым курдом. Ты мне не враг, Умют, но если придётся схлестнуться с тобой в битве за чаевые – то я буду ястребом, а ты сочным ягнёнком, в которого вонзятся мои когти.

Такие мысли крутились в моей голове. Дерзко смотрю ему в глаза и ехидно улыбаюсь, он старается делать то же самое.

1 – (англ. – Бар у Бассейна)

***

Я потерялся в пространстве и времени. Не знаю, что происходит. Я сижу на балконе своей родной квартиры в Бишкеке. Звоню Динаре, она берёт трубку довольно быстро. Слышен шум морских волн – она на пляже. У меня возникают подозрения.

– Ты где?

– Я в комнате, – отвечает она.

– С кем?

– С девочками, – её голос очень отчётлив, словно он звучит в моей голове, а не в телефоне.

– Что за волны? – Меня одолевает приступ ревности.

– Что? – Весело переспрашивает она.

– Что за волны? – Проревел я.

– Что? – Она вновь весело и беззаботно переспрашивает, растягивая букву о.

– С кем ты?

Динара уже не отвечает, лишь громко дышит в трубку. Её кто-то соблазняет. Меня разрывает злость. Слышны звуки поцелуев. Какой-то ублюдок целует её, но не в губы – слишком свободно она смеётся в трубку.

– Что ты хотел, Нургазы? – Вдруг спрашивает она всерьёз.

– Хочу увидеться.

Динара ничего не говорит, но громко дышит в трубку. Звуки поцелуев всё сильнее. Она уже не смеётся. Поцелуи всё громче. У неё наверняка кружится голова, кто-то целует её в шею. Слышу мужской голос, какое-то бормотание на турецком. Кто-то что-то ей шепчет. Она смеётся ему и нежно шепчет в ответ. Мне говорит, что перезвонит.

Достаю подзорную трубу, такую же кривую как у Джека Воробья. Гляжу в неё, вижу, как Динара развлекается на пляже с тем самым красавцем-поваром. Он обнимает её сзади, она сопротивляется, но только для того, чтобы его подзадорить. Со мной она делала то же самое. Я убираю подзорную трубу, беру из выдвижного ящика воронку для масла, прикладываю к уху, чтобы лучше слышать, что происходит на пляже. В этот самый момент повар-курд запрыгивает в окно, бьёт меня кулаком в ухо, воронка выпадает из моей руки, и я просыпаюсь в холодном поту. Боль в ухе держалась ещё несколько секунд, но обида за тот сон осталась надолго.

***

Когда я родился, врачи дали десять баллов из десяти возможных по шкале APGAR. Такое бывает очень редко. Мама со слезами счастья рассказывала это на всех посиделках.

Появившись на свет, я громко кричал, был полон крови и хорошо дышал. Уже на первой минуте жизни у меня была воинственная гримаса, сердце билось жизнью, а мускулы были как у атлета. Это был 1991 год.

Через неделю домой, в Кыргызстан. Организм потрёпан влагой, изнурительной работой и алкоголем. Я постарел за четыре месяца, возможно, и от неудачной любви. Осенью 2018 года я не дал бы себе и пяти баллов по шкале выживаемости.

Хорошо, что мама не видела меня в том состоянии.

***

18 октября 2018 года.

Замечаю, Салима игриво смотрит на меня. Иду за ней. Она делает вид, что занята работой.

Ночная обстановка в гигантских залах ресторанов отеля сказочная. Везде темно, воздух заряжен любовью и эротикой. За час до окончания смены почти все начальники пьяны, официанты – тоже. Удивительно, но все умудряются в таком состоянии заниматься своими прямыми обязанностями: начальство следит и помогает, официанты носят столы и стулья, что-то протирают.

Подхожу к Салиме, смело обнимаю её за талию, пытаюсь ей что-то шепнуть. Она нервничает и отдёргивает мои «грязные лапы». Через секунду Салима улыбается.

– От тебя несёт, – спокойно говорит она.

– Я в этом не виноват. Виновато вино, что внутри меня. Это из-за него перегар.

– Очень смешно, сейчас прям лопну от смеха, – Салима крутит пальцем у виска.

– Предлагаю погулять. Не бойся, я не буду приставать.

– Кто сказал, что я боюсь? – Отвечает она серьёзно, – я сама буду к тебе приставать.

– Главное, не бери телефон, давай забудем про телефоны. Там будут звёзды и небо.

– Хочу вино, – Салима не смотрит мне в глаза.

Веду её в холодильную камеру. Мы внутри. Лишь сейчас я замечаю, что она уделила много времени макияжу. Как только она обращала на меня свой взгляд, её лицо светилось – я понимал, что мы нравимся друг другу, но не понимал, как долго это продлится.

Хватаю нераспечатанную бутылку красного вина. Ищу глазами бокал для неё. Салима грубо забирает бутылку у меня, с трудом отвинчивает крышку и начинает пить небольшими глотками с горла. У меня кружится голова от её красоты. Внизу живота зуд – как перед дракой. Мы смотрим друг на друга, словно женаты с ней много лет. Я её целую, она не колеблется, наоборот страстно целует меня, гладит мои волосы, обвив руками мою шею.

В камеру врывается ещё одна парочка. Салима застеснялась. Энес-шеф неправдоподобно напустил на себя гнев и начал махать руками.

– Go out from here