Динара

– Это ты про материал. Посмотри на качество работы. За такое сто процентов грех накидывать. Если б я был таким горе-мастером, я б накинул процентов пятьдесят от стоимости материала, – сказал я.

– Бабки наверное, осели в кармане бухгалтера и мебельщиков. А может, и не было никаких инвалидов. Прикрылись ими. Полный пи…ц! – Вздохнул Абай.

***

Холодный январь. У меня была тяжёлая форма гайморита. Мы по-прежнему продавали обувь. Я перенёс болезнь на ногах. В межсезонье торговля не шла – это середина февраля. Зимнюю обувь покупать уже поздно, весеннюю – рано. Товара оставалось немного, выбор небольшой. Мы ждали прибытие из Китая партии туфлей. Это занимало около десяти дней. Абай не любил отдыхать. У меня было несколько постоянных клиентов, желающих обставиться мебелью. Пока товар шёл в пути, мы занимались сборкой мебели. Все необходимые инструменты у нас были.

– Почему наши университеты намного хуже иностранных? – Спрашиваю я Абая.

– Ты про Манас

?

– Да, и про АУЦА, КРСУ тоже

.

– Что до КРСУ, то там полный п…ец. Никаким качеством Славян не пахнет. Преподаватели неквалифицированные, студенты – гопники. АУЦА – там дети чиновников и коммерцов, какие это пидоры, ты прекрасно знаешь. Насчёт Манаса, да, согласен, там обучают. Турки долго не церемонятся. Будешь много вы…ться, там тебя быстро отчислят. Ответ на твой вопрос простой: там нет кыргызбаев. Я имею ввиду, что руководят там иностранцы. Наши там работают простыми преподавателями или, в крайнем случае, заведуют кафедрами, но не большие руководители. Взять тебя, Нурик: будь ты ректором АУЦА или Славяна, ты был бы продажным?

– Даже не знаю, – смеюсь я, – торгашей я бы точно не впускал.

– Ты бы универ в бордель превратил! Каждый день разные секретарши, барная стойка в кабинете ректора, бассейн в подвале. Я ж тебя знаю, Нурик! Как облупленного.

1 – (Киргизско-Турецкий университет. Славится высоким качеством образования и дисциплиной)

2 – (Американский университет в Центральной Азии, Киргизско-Российский Славянский университет)

***

Мы встретили партию весенней обуви и возобновили торговлю. Работали с понедельника по пятницу. В субботу и воскресенье Абай предложил заниматься гидроизоляцией. У нас у обоих имелся опыт. На Аламединском рынке у Абая был знакомый, который продавал нам материал по самой низкой цене. Газ недорогой. Всё необходимое было.

Мы позвали на крышу старого друга, Юру. Он жил в соседнем подъезде, сын русского и немки. Тридцатилетний блондин с рассеянным взглядом, иногда он выходил из запоя. Мы взяли Юру, чтобы он резал рубероиды. Я и Абай работали на горелке. Я подметал крышу, Юра педантично покрывал её поверхность праймером. Абай нагревал материал, я придавливал его перчатками.

– Не жалей праймера, Юрчик! Заливай жирно каждый сантиметр! Покрой всё праймером! Заливай, как за воротник заливаешь! – Подтрунивал его Абай начальственным тоном, – на, держи валик. Давай, немец, не подведи!

– Не ссы, Аба, сейчас я всю страну праймером покрою!

С крыши девятиэтажки виды были прекрасными. С одной стороны высокие снежные горы, с другой – суровый городской пейзаж: смог, трубы. В обеденное время мы полчаса валялись на горячих от солнца чёрных кусках рубероида.

– Интересно, в какой момент небо становится чёрным? – Спросил я.

– Ты о чём, придурок? – Смеётся Абай.

– Он имеет в виду, когда солнце садится, небо темнеет, – говорит Юра.

– Нет, я представил, что этот кусок рубероида волшебный. Он поднимает меня в небо. Я лежу на нём, как на ковре-самолёте. Сейчас небо голубое. Так вот, когда оно станет чёрным? В какой момент? Постепенно или резко?

– Х…й его знает, в какой момент. Дал…б конченный! – Злобно хохочет Абай, – волшебный рубероид! Надо же, что выдумал!

Юра корчится от смеха.

– Хорошо, не рубероид, а диван или матрац. Ты лежишь на нём, у тебя есть кислород, чтобы дышать, скафандр – чтобы не замёрзнуть, мощное оружие, чтобы инопланетяне на тебя глаз не положили, – спокойно объясняю я, – ты можешь регулировать скорость полёта.

– Наверное, когда покинешь нашу атмосферу, – говорит Абай уже серьёзно.

– Это и ежу понятно! Я говорю, резко это будет или небо потихоньку станет чёрным? – Злюсь я с улыбкой, – и в какой момент звёзды появятся?

– Х…й его знает! Идиот бл…ь, нашел, о чём пи…еть. Лучше бы ты не бросал бухать! Порой такую чушь несёшь на трезвую, ей-богу!

– Будущие президенты должны нести чушь, впрочем, как и действующие.

– Ты будущий президент? – Смеётся Абай.

– А что, не похож?

– Не смеши мои яйца.

– Кстати, о яйцах, я даже мошонку брею.

– И что? Я вообще никогда не брею, мне моя волосня не мешает жить, – говорит Абай.

– Юрчик, что скажешь? – Ищу я союзника.

– Насчёт чего? – Спохватился он.

– Как часто ты газон стрижёшь?

– Какой газон?

– Пускаешь свои шары по лезвию? – Подтруниваю я его.

– А, понял, нет не особо, только когда из трусов начинают пробиваться, я их ножницами стригу и всё.

– Мерзкие ублюдки! В день выборов вы оба придёте на участок с гладко выбритыми лобками и проголосуете за меня! – Кричу я, не найдя единомышленника, – я всё равно стану президентом! Костюм есть, туфли есть, гражданство есть, трепать языком умею. Что ещё надо? Язык подучил. Кстати, я в первой же президентской речи выражу тебе благодарность. Запрещу торговлю в гос. учреждениях, но не тебе, Абай. Ты будешь единственным торгашом, вхожим в школы и больницы, станешь монополистом. Вот тебе и коррупция.

Абай призадумался. Ему это польстило. На секунду и он поверил.

– Базару нет, у тебя амбиции! Вчера только алкашом был, а уже в президенты лезешь.

– Говорят, Бакиев тоже когда-то был грузчиком. А Соке

– учителем русского.

– Что ж, стану обувным королём – проспонсирую твою предвыборную кампанию, – говорит Абай.

1 – (В народе так называют президента – Сооронбая Жээнбекова)

***