Динара

– Мне кажется, мы больше никогда не увидимся)

20 – (тур. – Это жизнь)

21 – (англ. – Не плачь, Нургазы. Есть Instagram, facebook. Я найду тебя.

– Но интернет – это не настоящая жизнь.

– Не волнуйся, брат. Жизнь – есть жизнь. Но мне кажется, ты сюда ещё вернёшься. Только

Аллах знает, что будет завтра.

– Не волнуйся, будь счастлив!)

***

23 октября 2018 года

Утром я встретил Динару по пути в столовую отеля. Она укрывала свою шею шарфом. Там были огромные фиолетовые следы, словно её душили. Сперва я так и подумал. Но она была очень довольна. И к тому же, Азиза с Керемет шутили с ней: хорошо ты до рассвета повеселилась, теперь шею необходимо прикрывать. А у нас таких красивых парней нет!

Мне опять тоскливо на душе. Я веду себя так, словно Динара мне что-то должна. И она чувствует себя виноватой передо мной, опуская глаза и прикрывая шею при виде меня. Стараюсь не появляться там, где есть она. Хочу скорее домой.

Прощаюсь со всеми ребятами, кого встречаю по пути. Меня крепко обнимает посудомойщица-курдянка, та самая, что первое время орала на меня без причины. Так я и не запомнил её имя.

***

Последний вечер в Турции подходит к концу. Бронзово-медный закат. Уже совсем не жарко, но ещё и не холодно. Всё идеально. Я поднимаюсь на четвёртый этаж нашего ложмана. Никогда не был в этом коридоре. Подхожу к окну и открываю его. Ветра нет.

Любуюсь закатом. Отсюда виден кусочек моря. Оно впитывает в себя солнечные силы. Что-то маленькое подлетело и уселось на фасаде общежития слева от меня. Это крохотный богомол древесного цвета. Я хотел прикоснуться к нему, но не успел сделать ни единого движения. Богомол упорхнул, словно прочитав ход моих мыслей. Природа на самом старте жизни научила его распознавать опасность, но она не научила этому меня.

***

Турецкое путешествие подошло к концу. Я скоро буду дома. Если б я был обеспеченным туристом, я бы не увидел настоящую Турцию. Всё было бы лицемерно. Я бы получал то, что хотел. Официанты-курды улыбались бы мне только ради чаевых. Но они никогда не познали бы меня, а я их. В течение четырёх месяцев было всё: кровь и пот, любовь и дружба. Люди познаются только тогда, когда есть что с ними делить. Мы варились в адском котле турецкого отеля, толкали тачки, разгружали тонны грязной посуды, рвали друг друга на футбольном поле и воевали за чаевые. По-настоящему романтична и богата самой жизнью лишь только жизнь простых смертных.

Стоило ли гнуть спину в Турции ради еды и смешных денег? Конечно, стоило. Если бы бог предложил перемотать мою жизнь назад на четыре месяца и изменить что-нибудь, я бы не поменял ни единого мгновения, ни единого вздоха.

***

24 октября 2018 года

Впереди почти целые сутки без воды и еды. Перелёты не слишком длительны, самое тяжёлое – ожидание рейсов. Я наедаюсь жареных яиц и колбасы в столовой, напиваюсь воды и горячего чая, понимая, что в аэропорту всё это будет дорого. А тут бесплатно. Нужно пользоваться. Мне удалось накопить приличные деньги по меркам Кыргызстана – 1. 457 долларов, двадцать лир монетами, двадцать евро и около семисот рублей чаевых. Помимо этого я купил хороших вещей: себе дорогие кроссовки и две футболки, матери носки и перчатки, отцу носки и два ремня, сувениры, магнитики на холодильник.

Ребята тратились там, где можно было и сэкономить. Они спускали свой заработок на напитки в магазинах, при том, что в каждую смену мы те же напитки сотнями литров сливали в дыру. Еда в столовой их не всегда устраивала: то она не свежая, то однообразная, то мяса нет, то мало мяса. Меня в течение четырёх месяцев называли евреем, жмотом, немцем или прохиндеем, но, когда они увидели мой кошелёк и торчащие из него зеленоватые рёбра купюр – им осталось только одобрительно закивать. Киргизы возвращались на родину с пустыми карманами. А некоторые и без подарков.

***

От ложмана до аэропорта Анталии нас довезли на автобусе. Из Анталии самолёт в Стамбул. Моё место возле окна.

Незадолго до взвешивания багажа ребята просили впихнуть в мой чемодан часть их груза. У меня было места килограмма на три, но я всем отказывал, не объясняя причины. Не было у меня никакой причины. Мне лень вновь рвать стретч на своём чемодане и решать чьи-то проблемы. К чёрту солидарность!

Динара пыталась заглянуть в мои глаза, но и ей тоже я сказал нет. Она жалостливо говорила Азизе, что у неё не хватает денег на бургер. Динара говорила нарочно громко, чтобы я достал свои честно заработанные. А у меня и в мыслях не было делиться с ней.

Даже будь у меня в кармане триста тысяч сомов, я бы не дал тебе ни единого тыйына

. Я уже не люблю тебя, зря рассчитываешь на мою слабость. Стоит нам ступить на киргизскую землю, я равнодушно попрощаюсь и мы больше не увидимся. Единственное, что нас сближало в последнее время – это работа в отеле и одно общежитие. Там мы невольно пересекались, здоровались. Я видел тебя с твоим поваром, а ты наслышана о моих похождениях. Вернувшись в Бишкек, мы, отдалимся. Если тебя собьёт грузовик у меня на глазах, и твои внутренности размажутся по асфальту – я на несколько дней получу душевную травму. Я буду переживать как за погибшего человека, но не как за погибшую любимую. Иногда будут сниться кошмары, но я раздавлю банку пива и всё забудется.

И после возвращения из Турции, Динара часто донимала меня в соц. сетях просьбами о том, чтобы я занял ей денег. У киргизов не принято говорить прямо, если не хочешь давать взаймы. Правильно было бы сказать, что денег нет. Но я отвечал ей нагло и вероломно, чисто по-английски: деньги у меня есть, но давать взаймы не буду. От любви до ненависти один шаг – и этот шаг мною был пройден. Я чувствовал прилив сил, обретая контроль над чувствами. Разум брал верх над сердцем. Это приятно.

1 – (Один киргизский сом – сто тыйынов. Один американский доллар – около семидесяти сомов)

***

На этот раз мне не повезло. Досталось место не у окна. Я уговорил Руслана поменяться со мной местами. Теперь снова могу смотреть в окно. Взлетаем над ночным Стамбулом. Кажется, город накрыт прозрачным телом фантастического ската, по венам которого бегают равномерно разбросанные жёлтые шарики.

Если из Анталии в Стамбул летел разношёрстный и в основном, сытый народ, то из Стамбула в Бишкек направлялась сплошь киргизская беднота. В салоне запахло потом и голодными желудками. Люди возвращались в родные края. Они обмануты и потрёпаны. В глазах разочарование. Многие не заработали сколько планировали и сколько им обещали. Киргизы злы, но не знают, на кого.

***

Я голоден как волк. Мы выходим из бишкекского аэропорта утром. Прощаюсь с ребятами: Керемет, Азизой, Кутманом, Русланом, Нурбеком. Прощаюсь с Динарой. Она обнимает меня и в глазах её копятся слёзы. Мне легко как никогда. Я избавился от глупой привязанности.

***

Сажусь в такси. Бишкекские пригороды. Нищета бросается в глаза. Четыре месяца назад всё это казалось мне нормальным. Я вернулся оттуда, где по-настоящему двадцать первый век. То, что видят мои глаза в столице, возвращает меня с небес на землю. Люди оборваны, тротуары уничтожены водой и корнями деревьев, грязь везде – даже на фасадах домов и автомобилях. На многих перекрёстках попрошайки на инвалидных колясках посреди проезжей части. Всюду раздавленные собаки и кошки, где-то свежие, а где-то они уже сливаются с асфальтом. У нас это не считается дикостью. Я быстро привык к благополучной Турции, придётся быстро отвыкать. Власти пытаются как-то навести порядок. Висят баннеры с изображением и цитатами Чингиза Айтматова, всюду флаги, патриотизм с привкусом бешенства. Погода давит серыми тонами.

Рядом со всем этим неестественно довольные бородатые люди на дорогих внедорожниках и с агрессивными царскими взглядами. Они здесь что-то вроде наместников. Мне кажется, они тут не к месту. Этим князьям оказаться бы в престижных кварталах Лондона или Нью-Йорка, Дубая или Гонконга. Тут, в Бишкеке, всё это не вяжется. Меняется строй, меняются режимы, но угнетатели, что были во все века – никуда не делись, они пересели с коней на джипы, нацепив часы и смокинги. За четыре месяца стало только хуже.

***

Прошу у водителя телефон, чтобы позвонить домой. Таксист просит за это мелочь.

– Лира болобу?

– Болот

.

Звоню на номер матери. Берёт отец.

– Пап, привет, – говорю тихо, – я прилетел. Скоро буду дома.

– Привет, Нурик, привет! Как долетел? – Задыхается отец от радости.

– Всё хорошо. Без приключений. Как сами? Живы, здоровы? Телефон не мой. Минут через сорок буду дома. Ничего не готовьте, я не голоден.

– Понял, понял. У нас всё отлично!

Я закончил разговор, но не сбросил трубку. Держу у уха. Отец всегда забывает сбросить.

– Нурик прилетел, Алтышка! – Кричит отец уставшим голосом.