Либерализм – Госкапитализм – Социализм. Для тех, кто хочет лучше понять экономику

Кто управляет восточной Европой, тот управляет «Хартлендом»; кто управляет «Хартлендом», тот управляет островом мира; а кто управляет островом мира, тот управляет всем миром[289 - Mackinder, H. Democratic Ideals and Reality, 1919. С. 150.].

С ростом России как «Хартленда» и развитием в стране железных дорог в Европе стала снижаться роль морской военной мощи, традиционно игравшей важнейшую роль в ее геополитической истории. Теперь Россия могла быстрее мобилизовать ресурсы со своих отдаленных регионов и перебрасывать свою огромную по численности армию на большие расстояния, и железные дороги стали приобретать стратегически важное значение, как для общей индустриализации страны, так и в военном отношении. Например, в начале века уже около 37% всего экспорта и более 90% критически важного для России зернового экспорта транспортировалось по железным дорогам до черноморского российского порта в Одессе, а затем оттуда морем в Европу[290 - Anievas, A. Capital, the State, and War: Class Conflict and Geopolitics in the Thirty Years’ Crisis, 1914—1945. The University of Michigan Press, 2014.].

Однако отсталость страны и нехватка капитала затрудняли всеобщую модернизацию, вынуждая государство брать на себя активную роль и искать капитал за границей. Инвестиции пришли из Франции (при поддержке Великобритании), чей излишек капитала искал зарубежные точки приложения. В итоге, такая взаимосвязанность французских инвестиций с российской экономикой способствовала установлению франко-российского альянса до начала Первой Мировой войны в 1914 году.

Для Германии же такой альянс России с французами, а также развитие ее железных дорог с их важным военным значением стали казаться угрозой, и она стала всерьез готовиться к кажущемуся неизбежным военному противостоянию.

Войны Германии против системы в 1914 и в 1939 годах были в меньшей степени функцией экономической взаимозависимости per se, а в большей степени были вызваны страхом Германии от долгосрочного роста русского колосса. Россия после 1890 года и особенно после 1930 быстро строила свою индустриальную и инфраструктурную мощь. Имея в три раза больше населения и в сорок раз больше территории, становилось очевидным, что достижение Россией экономического и военного доминирования будет трудно остановить[291 - Copeland, 2015. С. 112.].

Набрав мощные темпы индустриального развития, Германия уже в 1897 году прекратила экспортировать железную руду, используя ее для собственных промышленных нужд, а к 1913 году даже стала больше импортировать. Завоз руды из Франции вырос в 6 раз в 1900—13 годы, в то время как Швеция – основной поставщик Германии, установила экспортные ограничения[292 - Copeland, 2015. С. 127.]. Однако, с постепенным усилением напряженности между странами, вызванной, в том числе, протекционизмом, опасения немцев о возможном скором прекращении поставок руды и продовольствия, все более усиливались.

Все большую озабоченность немцев вызывало растущее военно-политическое окружение Германии Францией, Россией и Британией, которые стали все больше препятствовать германской коммерции по всему миру. После 1897 года Британия и США стали работать в тандеме в отклонении германских претензий на территориальные завоевания в южном полушарии; несмотря на все свои усилия, например, Германия получила всего лишь малые кусочки земли в Самоа и Китае. В обоих Марокканских кризисах 1905 и 1911 годов, Британия помогала Франции в политическом контроле над Марокко, что увеличило препятствия для немецкой экспортной торговли и доступ к сырьевым ресурсам… В одном из самых важных районов – Ближнем Востоке, Британия также активно взаимодействовала с другими державами для минимизации немецкого экономического проникновения. В 1901 году Британия получила свою первую нефтяную концессию в Персии, а в 1907 году пришла к соглашению с Россией о разделе Персии на сферы влияния в рамках кампании по ограничению дальнейшего расширения Германии в развитии ее проекта Берлинско-Багдадской железной дороги[293 - Copeland, 2015. С. 126.].

Проект Берлинско-Багдадской железной дороги, которая должна была обеспечить доступ Германии через Константинополь, Алеппо и Багдад к Персидскому заливу, означал для всех угрожающий рост Германской экономической мощи. Мощное развитие немецкой промышленности, поддерживаемое немецким правительством и немецкими банками намного лучше, чем это было в Британии, стало фактором озабоченности для всех европейцев. К 1910 году у Германии уже был сравнимый по численности флот с Соединенными Штатами, а по тоннажу был всего в 4 раза меньше британского, в то время как в 1887 году был в 10 раз меньше[294 - Maloney, A. The Berlin-Baghdad Railway as a Cause of World War I. / Naval Studies Group, Center for Naval Analyses. 1984. С. 3.].

Все это способствовало объединению Франции и Британии против Германии. Россия же также дала себя уговорить Британией приостановить «Большую игру» и сформировать «невозможную» Антанту[295 - Там же. С. 15.].

В итоге, рост пессимистических ожиданий от торговли и всеобщего падения экономики поставил немецких лидеров перед выбором большой войны в июле 1914 года. Этому способствовали препятствование Британией выхода Германии к богатому нефтью Ближнему Востоку и богатой ресурсами Африке, французская угроза по поставкам железной руды, а также высокие французские и российские тарифы, ограничивающие рост Германии против «экономических империй» Британии и Соединенных Штатов. Германские лидеры поняли, что только большая война может обеспечить экономическое доминирование в Европе, необходимое для долгосрочного выживания Германии[296 - Copeland, 2015. С. 133.].

Окруженная Францией, Британией и Россией, Германия стала планировать войну на два фронта, что прежде категорически не рекомендовалось Бисмарком и легендарным Мольтке (старшим), которые успешно спланировали и реализовали победоносные войны против Дании, Австрии и Франции всего лет сорок назад. План Шлиффена, сформулированный еще в 1905 году, предусматривал молниеносную войну (блитцкриг) сначала против Франции, из расчета, что большая и неуклюжая Россия будет мобилизовываться не менее двух месяцев, а затем уже, победив к тому времени французов, приняться за Россию. Однако, как это нередко бывает в реальности, события пошли по другому сценарию, и Россия, вопреки многим военным правилам, вступила в войну немедленно, тем самым нарушив планы Германии и, фактически, спасая Францию за счет потерь своей недостаточно подготовленной армии. Эта «Великая война», в итоге, растянулась на долгие четыре года и повлекла миллионные жертвы, обескровила ее участников в Европе, но и открыла дорогу для растущего влияния США.

Перед Второй Мировой

Межвоенный период между Первой и Второй Мировыми войнами (1918—1939) стал одновременно эрой бурного экономического развития и великой депрессии ведущих мировых экономик.

Во время Первой Мировой войны правительства Великобритании, Франции, Германии и других стран, остро нуждаясь в финансировании своих военных нужд, приостановили действие золотого стандарта и принялись печатать деньги. Не подкрепленное золотом, слишком большое денежное предложение вызвало инфляцию, и по итогам войны все валюты воюющих стран существенно потеряли свою покупательную способность.

Банк Англии создал так много денег во время и после войны, что индекс розничных цен стерлинга повысился более, чем в два раза… Доверие к фунту терялось, и роль Лондона как мирового финансового центра рассеивалась… Схожие трудности испытывали и другие страны… В результате 1920-е и 1930-е стали не декадой восстановления золотого стандарта, а периодом международного монетарного хаоса. Огромное количество золота из Великобритании и остальной континентальной Европы утекали в Соединенные Штаты во время и после Первой Мировой войны[297 - White, 2012. С. 295—7.].

После войны европейские страны не только заметно обеднели, но и остались большими должниками перед США. Британия одалживала 3 миллиарда долларов Франции и 3,2 миллиарда другим (главным образом, царской России), в то время как Франция одалживала 3,5 миллиарда России, взяв у Британии 3 миллиарда и у США 4 миллиарда[298 - Neal, 2015. С. 238.]. Британская же задолженность увеличилась с 700 миллионов фунтов стерлингов в 1913 году до 7 миллиардов к 1919 году, в основном США[299 - Smith, 2003. С. 109; Landes, 2003. С. 363.]. Однако самую большую неразбериху вызвал долг России, так как после Октябрьской революции новое Советское правительство не совсем соглашалось с долгами царского режима.

Также расходы на восстановление разрушенных войной стран требовались огромные, и некоторые с большим аппетитом смотрели на немецкие репарации. «Германия за все заплатит», – стало одним из громких послевоенных лозунгов.

Будучи дважды завоеванной Германией в последние 50 лет, Франция боялась возрождения Германии. Германия была более агрессивна, более успешна, моложе, богаче и динамичнее. Она также была больше – 60 миллионов немцев против 40 миллионов французов… И Франция, таким образом, была решима ослабить Германию во всем, насколько это возможно – разоружением, отрезанием максимального количества территорий у соседа, а также извлечением репараций[300 - Ahamed, 2009. С. 106.].

Объемы торговли еще долго не возвращались до довоенного уровня, достигнув показателей 1913 года только в 1924. Созванная в 1922 году США и Великобританией Генуэзская конференция должна была:

определить роль центральных банков в общей финансовой реконструкции, необходимой для возврата довоенного уровня производства и торговли. Всем странам настоятельно рекомендовалось создать свои центральные банки, которые должны были монопольно выпускать национальные валюты. Новые банки, в конце концов, должны были быть привержены фиксированным валютным обменным курсам к ключевым валютам международной торговли – отныне доллару США, а также, ожидающемуся возвращению к довоенному уровню британскому фунту. США не приостанавливали золотого стандарта во время войны и накопили огромные резервы золота в поддержку доллара[301 - Neal, 2015. С. 236—7.].

Британское глобальное превосходство спало еще больше вслед за падением экономики, уступая дорогу новому финансовому центру по ту сторону Атлантики. Если экономики Франции и Германии сократились на 30%, то экономика США, питавшаяся экспортом продовольствия и военных материалов в Европу во время войны, а также громадным притоков золотовалютных резервов европейских стран и, соответственно, расширением кредита в США, увеличилась на 50%[302 - Ahamed, 2009. С. 100.]. Это существенно подпитало бум новых технологий начала XX века, который стал основной движущей силой нового бурного развития американского рынка капиталов и всей мировой экономики.

Поражение Германии с ее мощной промышленностью устранило конкурентные барьеры для экспансии американских предприятий, которые теперь получили отличные шансы для использования открытых рынков для своего глобального расширения.

В телефонной индустрии мировое доминирование заняла компания Bell Telephone (AT&T), которая быстро расширилась на территории Великобритании, Германии, Франции, Австрии, Италии и Канады. Военно-морские силы США быстро осознали важность беспроводного телеграфа для военных целей и позаботились о присвоении США активов компании American Marconi, включая персонал и патенты, организовав альянс с General Electric для формирования Radio Corporation of America (RCA)[303 - Dosi, G. и Galambos, L. The Third Industrial Revolution in Global Business. Cambridge University Press. 2013. С. 125.]. Компания RCA стала доминировать в секторе радио-технологий, собрав пул прав на свыше 2000 патентов, включая практически все важные патенты в радио-отрасли, а также играя ведущую роль в индустрии радио-транслирования, управлении радио-станциями, в активной разработке новых технологий в телевидении, и даже сборке радио-приемников. Акции RCA увеличились с 32 долларов за акцию в 1926 году до 127 долларов в 1927 году, и взметнулись до 574 долларов в 1929 году[304 - Smith, 2003. С. 121.] (перед обвалом).

Революционные новые технологии стремительно преобразовывали американскую экономику и американский бизнес. В 1919 году, например, только 32% машин в американских фабриках использовали электричество. К концу 1920-х годов эта цифра достигла 50% и увеличивалась еще больше, существенно повышая продуктивность предприятий… Инвесторы на фондовом рынке вдохновлялись энтузиазмом Новой эры инноваций и роста, теряя все чувства перспективы