Закат Пятого Солнца

Теперь пришло время доставить все эти запчасти на берега озера Тескоко. Тлашкала выделила восемь тысяч носильщиков и столько же солдат охраны, которые, сменяясь, с утра и до вечера несли разобранные до поры бригантины и каравеллы. Также их сопровождал Гонсало де Сандоваль с двумя сотнями испанцев.

Мартин Лопес суетился вокруг деревянных частей, с тревогой следя, чтобы никакую из них не повредили и не потеряли. Между делом он ругался, что времени на постройку ему дали мало, так что древесина высушена кое-как и еще неизвестно, как она деформируется за время перехода до озера. Да сумеет ли он вообще подогнать детали на месте?

Сандоваль тем временем приказал сделать небольшой крюк и заглянуть в один из ближайших городков.

– Индейцы сообщают, что здесь на алтарях убили около сорока испанцев и раз в пять больше тлашкаланцев, – объявил он. – Это были солдаты, которые не смогли вырваться из Теночтитлана во время “Ночи Печали”. Генерал-капитан строго приказал не мстить за гибель товарищей, но обязательно занять это поселение мирно.

Город не решился оказывать сопротивление. Часть жителей, не дождавшись защиты от ацтеков, разбежалась. Остальные, слишком напуганные и малочисленные, покорно впустили конкистадоров и лишь опасливо косились на чужаков. Сандоваль велел обыскать дома, но никаких признаков засады обнаружить не удалось. Зато испанцы нашли кое-что другое.

Фернан, не веря своим глазам, на оштукатуренной стенке одного из жилищ заметил надпись. Выцарапанная, скорее всего, просто ногтем, она гласила:

– Здесь томился я, несчастный Хуан Иусте со многими товарищами…

Неровные буквы, еле различимые на светлом фоне, передавали последнюю весть погибшего воина живым соратникам. Фернан хорошо помнил Хуана. Это был высокий, решительный и уверенный в себе кабальеро, один из тех, кто прибыл вместе с Нарваэсом. Приплывший с Кубы, чтобы арестовать Кортеса, Хуан затем поневоле примкнул к нему и хорошо показал себя в боях на улицах Теночтитлана. Кто бы мог подумать, что Иусте вот так закончит свою жизнь…

Фернан опустился на колени, проведя рукой по стене, как будто пытаясь ощутить тепло от давнего прикосновения своего товарища. Что чувствовал Хуан в те дни, когда томился здесь в плену? Верил ли, что спасение возможно? Ждал ли, что каким-то чудом солдатам Эрнана Кортеса станет известно о том, где он находится и они поспешат сюда на выручку?

Гонсалес обвел взглядом помещение. Совсем небольшое. Сколько же здесь сидело испанцев? И сколько времени они провели в плену? Забирали ли их отсюда по одному, в разные дни, растягивая пытку отчаянием? Или же потащили на вершину пирамиды всех одновременно?

В душе стала закипать ярость. О каком милосердии может идти речь?! Сейчас эти дикари приняли смиренный вид, увидав две сотни испанцев и тысячи тлашкаланцев. Но где была их кротость, когда к ним попали в плен Иусте с товарищами? Фернан понимал, что гнев его нелогичен – война всегда полна крайностей, но поделать с собой ничего не мог. Кипя от негодования, он пошел к командиру. К счастью для местных жителей, ни один из них в это время не попался Гонсалесу на глаза.

Сандоваль выслушал Фернана с хмурым лицом, но не поддался эмоциям. Кортес не зря в свое время назначил его капитаном.

– Да, здесь погибли наши братья по оружию, но мы уже никак не сумеем их воскресить. Генерал-капитан велел не сводить счеты. Помни об этом. Если мы сейчас начнем мстить за каждого убитого испанца, то нам придется половину городов в империи залить кровью.

Фернан лишь раздраженно пожал плечами и отошел. Он понимал, что командир прав, но от этого не становилось легче. Тут его окликнул Себастьян.

– Фернан, пойдем со мной.

Вместе они поднялись на вершину одной из пирамид и вошли в приземистый каменный храм. Там, среди глиняных истуканов и пестрых настенных росписей, они увидели очередное подтверждение гибели испанцев в этом городе. Среди прочих подношений богам на алтарях находилась человеческая кожа. Ее светлый тон не позволял усомниться в том, что она некогда принадлежала европейцам.

Сандоваль, прибыв в этот храм, лишь в сердцах выругался и скомандовал:

– Капище уничтожить. Разрушить этот кошмарный алтарь. Идолов сбросить вниз. Пускай местные жители отмоют стены от крови. На этом дьявольском месте мы возведем часовню. Никогда здесь больше не будут приносить кровавые жертвы.

Ацтеки постоянно тревожили колонну Сандоваля внезапными атаками, но все же разобранные корабли постепенно продвигались к озеру. Вскоре испанцы с союзниками добрались до города Тескоко, где местные жители уже начали рыть каналы для спуска судов на воду. Работы предстояло еще немало, но теперь у испанцев появилась твердая надежда на то, что они сумеют и на озере дать отпор врагу.

К этому времени в порт Веракруса прибыло несколько кораблей. Посланные не так давно за пополнением на Ямайку и Эспаньолу, теперь они вернулись. Пять десятков человек, лошади, доспехи, оружие, порох… Все это сейчас было для солдат Кортеса куда ценнее золота. Фернан с ликованием приобрел для себя новую роделу. Круглый выпуклый стальной щит с небольшим шипом в центре. Он походил на потерянный во время «Ночи Печали» как две капли воды.

Еще более важной покупкой стал шлем. Добыть его оказалось сложнее. Их привезли немного, а желающих хватало. Кирасы почти никого не интересовали. Испанцы уже убедились, что в здешнем жарком климате стальной панцирь слишком изнуряет лишним весом, да и чересчур нагревается. Большая часть конкистадоров предпочитала хлопковые стеганки.

А вот шлемы расхватали быстро. И все-таки Фернану удалось обзавестись островерхим шлемом с небольшими, опускающимися вниз полями. Почти такой же он потерял во время битвы при Отумбе. Заплатил Гонсалес за него немало, в очередной раз мысленно благословляя предусмотрительность Себастьяна, который настоял, чтобы Фернан захватил золота из сокровищ Монтесумы.

Дождались они и кораблей из Испании. Алонсо де Пуэртокарреро все же добрался на родину и принес весть о том, что открыта новая земля. Теперь небольшой флот из четырех бригантин привез двести солдат и несколько десятков лошадей. Сам Алонсо оставался пока в Вальядолиде.

Эрнан Кортес с тревогой читал его письмо, где Пуэртокарреро сетовал на непроходимые джунгли бюрократического ада. В Совете Индий – чиновничьем аппарате, занимающимся Новым Светом, заседали друзья и покровители губернатора Кубы. Поддерживая Диего Веласкеса, они видели в своевольном генерал-капитане лишь мятежника и бунтовщика. Алонсо потратил уже немало денег, времени и сил для того, чтобы донести истинное положение дел до короля, но пока что не слишком преуспел. Хорошо еще, что удалось добиться хотя бы небольшого подкрепления!

Эрнан Кортес сложил письмо и задумчиво начал расхаживать по комнате. Да, здесь мало покорить ацтеков. Нужно еще чтобы в далекой Испании стало известно о его заслугах. Будучи юристом, Кортес отлично представлял всю бесконечную череду препон, которые мог воздвигнуть перед Алонсо какой-нибудь крючкотворец из числа сторонников Веласкеса. Ну что же, пока следует сосредоточиться на местных проблемах. Если он проиграет войну императору Куаутемоку, то его не спасет никакой испанский чиновник. Если же он победит ацтеков, тогда можно будет подумать и о том, как склонить на свою сторону Совет Индий.

Армия выросла. Одних только испанцев насчитывалось уже около девятисот человек. Союзные индейцы исчислялись десятками тысяч. Пришло время выступить против Теночтитлана…

4. «Оружие Мичоакана дарует победу…»

Шикотенкатль с возрастающим неодобрением смотрел на упорные приготовления к войне. Ни гибель восьми сотен испанцев во время «Ночи Печали», ни мощь армии ацтеков, ни очевидная неприступность Теночтитлана явно не могли поколебать Кортеса. Жители Тлашкалы, воодушевленные успехами чужеземцев, толпами спешили присоединиться к их армии. Авторитет Кортеса рос буквально на глазах. По своему влиянию, популярности, преклонению местных племен он превратился в исполина, рядом с которым самые прославленные вожди казались ничтожными муравьями. Еще бы! Никому еще не удавалось войти в Теночтитлан с войском и заставить считаться с собой всесильного Монтесуму. А вот Кортес смог…

Сам Шикотенкатль только недавно вновь обрел свободу. Когда обессилившие и поголовно израненные конкистадоры вернулись в Тлашкалу после битвы при Отумбе, молодой касик призывал соотечественников разорвать союз с чужеземцами. Увы, его никто не поддержал. Отец, Машишкацин и прочие влиятельные вожди повели себя строго и приказали арестовать смутьяна. Так он и сидел под стражей, пока Кортес своими цветистыми речами очаровывал правителей Тлашкалы. И теперь, собрав вокруг себя целую армию из местных племен, предводитель конкистадоров вознамерился на небывалое – покорить Теночтитлан.

Шикотенкатль с горечью вспомнил те дни, когда он на собственном опыте убедился в упорстве командира испанцев. Тогда чужеземцы, недавно прибывшие откуда-то из-за океана, отправились в дерзкий поход в самое сердце империи Монтесумы. Их путь проходил через Тлашкалу, которая еще никогда никому не покорялась и не собиралась пропускать войско Кортеса через свои земли. Казалось, что и на этот раз вторжение окажется неудачным. Вспомнив подробности той войны, вождь с горечью вздохнул.

Он-то считал своих солдат храбрыми и дисциплинированными. Но стычки с испанцами быстро позволили ему ощутить неизмеримую пропасть в подготовке его воинов и чужеземцев. Конкистадоры действовали настолько слаженно, что это казалось невероятным. Ничего такого Шикотенкатль раньше не видел. Испанские солдаты подчинялись приказам командиров моментально и упорно держали строй даже в самой жестокой битве. А всадники и пушки стали той силой, которой тлашкаланцы никак не могли противостоять.

Но Тлашкалу защищали не только воины. Она, даже после самых страшных поражений от ацтеков, всегда сохраняла независимость. Занесенные снегом горные хребты, обледеневшие и неплодородные, диктовали свою волю. Они обрекали людей на бедное существование, но надежно защищали от вражеских вторжений. И Шикотенкатль стал отступать, оставляя после себя голые каменистые пустоши, где не было ни дров для костров, ни пищи.

Но целеустремленность конкистадоров не знала границ. Они терпели холод и голод, уверенно продвигаясь вперед и в полной готовности встречая внезапные нападения тлашкаланцев. Кортеса не пугали угрозы, его не страшили погодные условия, не вводили в заблуждение никакие уловки.

Вождь вспомнил, как наблюдал за охотящимся ягуаром. Из клыков могучей кошки никто не мог вырваться. Если она намечала для себя цель, то жертва была обречена. Такое же упорство демонстрировали и чужеземцы. И вот тогда Шикотенкатлю впервые с далекого детства стало страшно. После пятого крупного сражения, снова разгромно проигранного, он вынужден был прислушаться к тому, о чем давно говорили остальные вожди. С чужеземцами пришлось заключить мир…

В этом не оказалось ничего ужасного. Кортес показал себя мудрым дипломатом, уважительно отнесся к традициям нового союзника, всячески выражал почтение правителям Тлашкалы. Даже споры о религии протекали спокойно, без ультиматумов и накала страстей. А самого Шикотенкатля он попросил стать командиром отряда тлашкаланцев, который должен быть сопровождать испанцев. При этом Кортес делал акцент на том, что ему обязательно нужен рядом такой смелый и опытный военачальник. Вождь все понимал. С одной стороны, это казалось проявлением уважения, а с другой, явно было способом держать самого Шикотенкатля в заложниках.

Союз принес Тлашкале немало. Во-первых, удалось наконец-то поквитаться с Чолулой. Этот город неоднократно объединялся с Монтесумой в нападениях на Тлашкалу. Во-вторых, уже и с самих ацтеков несколько сбили спесь. Грозный Теночтитлан почувствовал, что есть силы, способные с ним тягаться. К тому же, впервые за долгие годы тлашкаланцы смогли выйти далеко за пределы своих родных гор, получив доступ к необходимым товарам. Блокаду ацтеков удалось преодолеть.

Но для самого Шикотенкатля наиболее ценным стал опыт нахождения рядом с конкистадорами. Он учился жадно, вникал в каждую мелочь, стараясь ничего не упустить. Как испанцы смогли стать такими хорошими солдатами? Дисциплина, тактика, слаженность, умение действовать в сомкнутом строю делали их непобедимыми. И Шикотенкатль начал мечтать о том, что когда-нибудь, переняв этот опыт, он сумеет создать свой элитный отряд. И тогда вся империя ацтеков вынуждена будет считаться с Тлашкалой.

Когда Теночтитлан восстал, самого Шикотенкатля там не оказалось. Незадолго до этого он, по приказу Кортеса, вернулся на родину, где набирал новых солдат. В те дни вся Тлашкала с тревогой ждала, чем же закончится противостояние в столице империи. Пожалуй, никто не верил, что испанцы сумеют вырваться из города. А Шикотенкатль с тяжелым сердцем мысленно уже похоронил три тысячи своих воинов, которые остались с конкистадорами…

И вот теперь Кортес готовился осадить Теночтитлан. А Шикотенкатль с тревогой думал о том, что же получится, если столица ацтеков падет. Всего четыреста испанцев сумели сломить сопротивление Тлашкалы. Тысяча имеет шансы разгромить самое могучее государство в мире. Но что произойдет, когда власть окажется в руках чужеземцев? После этого они, не нуждаясь более в равноправном союзе с Тлашкалой, могут начать диктовать свои условия. И в отличие от ацтеков, конкистадоров невозможно остановить на границах гор. А корабли, периодически приплывающие из-за океана, ясно показывают, что к чужеземцам в любой момент может прибыть подкрепление. И если их здесь окажется хотя бы тысяч пять, то никто не сумеет с ними справиться.

Вождь пришел в дом к своему отцу. Шикотенкатль Старый, давно ослепший, но не потерявший ни остроты ума, ни влияния на совете, обладал невероятной чувствительностью. Как это и бывает у людей, утративших зрение. По одной только интонации во время приветствия он понял, что сын чем-то сильно обеспокоен. Он приказал слугам принести какао, после чего велел оставить его наедине с наследником.

Молодой Шикотенкатль не стал ходить вокруг да около и быстро изложил отцу свои подозрения. Старик ответил вопросом, причем, казалось бы, совсем не в тему.

– Как тебе какао?

Но сын быстро понял намек.

– Да, мы получили немало от союза с чужеземцами. Но не потеряем ли мы еще больше, если ацтеки будут разгромлены?

– Какао – это всего лишь один пример, – вздохнул отец. – Вспомни, как мы жили совсем еще недавно. Нам не хватало самых обычных предметов. Речь не о нефрите, прекрасных зеленых перьях кецаля, бирюзе или золоте. Нет! Я говорю о простых вещах. Когда мы разгромили Чолулу, в Тлашкалу в качестве трофеев принесли сотни мер соли. На побережье она почти ничего не стоит, а у нас, из-за подлой политики ацтеков, соль долго являлась настоящей драгоценностью.

Молодой вождь промолчал, подбирая в уме все новые аргументы, нанизывая их, подобно ожерелью, на единую нить. В этом ожерелье не должно быть ни единого слабого звена и тогда, возможно, ему удастся переубедить отца. А старик продолжал:

– В дни моей юности, когда Монтесума еще был ребенком, мы свободно торговали с соседями. Но годы шли, силы ацтеков росли, а мы вскоре оказались в плотном кольце их вассалов. И с годами ситуация только ухудшалась. Монтесума постепенно душил нас в своих объятиях. Ты просто слишком молод, чтобы это осознать. Такую истину хорошо видит человек, который помнит, как обстояло дело пятьдесят лет назад. Даже если этот человек на самом деле слеп.

Шикотенкатль Старый рассмеялся. Он был не лишен самоиронии. Но тон его практически сразу же снова стал серьезным.

– Правда в том, сын мой, что если бы не приход чужеземцев, то со временем Теночтитлан все равно покорил бы Тлашкалу.

– Возможно, ты и прав, отец. Твою мудрость признают и друзья, и союзники, и враги. Но завоевание нашей родины ацтеками растянулось бы на десятилетия. Это большой срок. За это время могло произойти что угодно. И, вероятно, Теночтитлан так никогда и не покорил бы Тлашкалу. А чужеземцы принудили нас к миру буквально за несколько сражений. Они являются более опасным врагом, чем ацтеки. Если они из союзников захотят превратиться в господ, то мы не сумеем им воспрепятствовать.