Закат Пятого Солнца

Кортес тут же поспешил наверх, желая оценить угрозу собственными глазами. Поднявшись буквально до половины, он окинул озеро взглядом.

По поверхности воды, сверкающей подобно зеркалу в лучах рассветного солнца, плыл огромный флот. Сотни каноэ торопливо скользили в сторону города. Гребцы, миниатюрные с такого расстояния, усердно махали веслами, посылая пироги вперед. И в каждой сидели бойцы Куаутемока. Император посылал подкрепление Шочимилько.

Не оставалось времени ни на разочарование, ни даже на раздумья. Эрнан Кортес трезво оценил ситуацию. Несколько тысяч свежих воинов из Теночтитлана давали индейцам серьезное преимущество перед его голодным и обессилившим войском. И через полчаса они уже будут здесь.

– Срочно спускайтесь, мы отступаем из города! – крикнул он стрелкам на вершине пирамиды.

Испанцы и тлашкаланцы спешили. К счастью для них, воины Шочимилько понесли слишком серьезные потери и потому не решились преследовать врага. Солдаты Кортеса уходили с тяжелым сердцем. Изнурительный марш-бросок, несколько тяжелых боев, десятки погибших, сотни раненых и все напрасно. Около двадцати человек пришлось уносить на носилках. Среди них оказался и Кристобаль де Олеа, так пока и не пришедший в себя после схватки, в которой спас своего генерал-капитана. Первая попытка добраться до дамбы оказалась неудачной.

Но в то же время уходили и с некоторым облегчением. Почти все израненные, уставшие до полнейшего изнеможения, испанцы и тлашкаланцы не могли больше воевать. Нужно было отдохнуть, набраться сил, объединиться с корпусом Гонсало де Сандоваля, который остался охранять один из важнейших союзных городов – Тескоко.

7. Заговор

Поражение в Шочимилько стало для Антонио де Вильяфаньи знаком. Откладывать начало мятежа дальше никак нельзя. Кортес раз за разом пускается в опаснейшие авантюры и подвергает риску сотни солдат. И ради чего все это?! Когда Антонио узнал, что генерал-капитан чуть не попал в плен в недавнем бою, то ему оставалось лишь посмеяться над превратностями судьбы. Если бы не безумная отвага Кристобаля де Олеа и нескольких тлашкаланцев, то все бы уже сложилось как нельзя лучше. Кортеса, который, похоже, действительно готов погубить все войско, зарезали бы на алтаре в Теночтитлане. Остальные же конкистадоры, лишившись своего безумного командира, посмотрели бы на ситуацию трезвым взглядом и помирились с губернатором Кубы. Но нет! Генерал-капитан уцелел и теперь бунт становился неизбежным.

Вильяфанья продолжал собирать вокруг себя недовольных. Их насчитывалось уже больше двухсот человек. Приличное число. Четверть от общего количества испанцев. Многие из них готовы были воевать скорее с Кортесом, чем с ацтеками.

– Я прибыл сюда совсем недавно, на корабле Педро Барбы, – рассказывал один из солдат. – Губернатор Кубы прислал нас, чтобы помочь отряду Нарваэса. И что же мы увидели? Нарваэс в кандалах, заключен в тюрьму в Веракрусе, а всем заправляют молодчики Кортеса. Барбу тут же арестовали, а нас всего-то пятнадцать человек. Что мы могли сделать?!

– Разумеется, ничего, – ответил Вильяфанья. Он понимал, что собеседнику нужно выговориться и хотя бы перед самим собой оправдать собственное бездействие. – Но вот теперь появилась возможность восстать против Кортеса. Я могу на тебя рассчитывать?

– Я весьма обязан губернатору Кубы, – ответил солдат. – Он помог мне обзавестись землей, когда я прибыл на его остров. Говорят, что многие им недовольны, но у меня о Диего Веласкесе только теплые воспоминания, так что я с куда большим удовольствием стану на сторону тех, кто желает помириться с губернатором.

– А капитан вашего корабля, Педро Барба, тоже желал бы выступить против Кортеса?

– Вряд ли, – с сомнением покачал головой солдат. – Генерал-капитан практически сразу же освободил Барбу, назначил командиром отряда стрелков. И вообще приложил немало сил, чтобы его очаровать. Педро, похоже, счастлив. А то, сидя на Кубе и управляя Гаваной, среди чиновничьей волокиты он совсем уже позабыл о том, что изначально был воином. Теперь Барба как будто помолодел и рвется в бой. Если открыть ему наши замыслы, то он, чего доброго, доложит обо всем генерал-капитану.

Среди недовольных хватало и тех, что имели к Кортесу претензии касающиеся раздела добычи.

– Первые подарки от Монтесумы мы полностью отдали королю, – рассказывал один из ветеранов, поседевший в походах Гарсия. – Кортес убедил нас, что так будет лучше. Вот только кому? Королю, понятное дело, хорошо. Ни с того, ни с сего из-за моря такая куча золота приплыла! Да и самому генерал-капитану неплохо. Король-то получил их якобы от Кортеса, на которого теперь смотрит с благосклонностью. А что от всего этого простым солдатам? Да и потом, в столице… Когда мы нашли клад, спрятанный во дворце, то как-то он чудесным образом начал таять! Кортес уж наверняка своих любимчиков не обидел. Альварадо, Сандоваля, Ордаса. Веласкес де Леон такую цепь на груди носил, что я лишь диву давался, как его к земле не клонит.

– Не принесла она ему счастья.

– Да, жаль Хуана, – признал Гарсия. – Хороший был капитан и очень храбрый человек. Даже если и вправду Кортес его чересчур щедро одарил, то жизнь это молодому Веласкесу не помогло уберечь. Ну а нам-то теперь что делать? Часть золота мы утопили во время отступления из столицы, еще часть расходится сейчас. Корабли плывут с Ямайки и Эспаньолы с оружием и лошадьми. Но кто знает, получим ли мы сами хоть что-то в случае победы над Теночтитланом? Нужно открыто высказать наши претензии Кортесу.

– Не думаю, что в этом есть толк, – ответил Вильяфанья. – Мне рассказывали, что Диего де Ордас и Веласкес де Леон еще в самом начале экспедиции пытались спорить с генерал-капитаном. Но разве это помогло? Оба в итоге вынуждены были уступить. Повремени, мне нужно подумать.

Переговорив с наиболее влиятельными соратниками, Антонио решил посоветоваться с Энрике Бальбоа, который к этому времени стал его правой рукой в зреющем мятеже.

– Нас, в конце концов, никто не может заставить воевать, – сказал Энрике. – Мы можем отколоться от Кортеса…

– И что дальше?

– Вернемся на Кубу. В порту Веракруса стоит несколько кораблей. Нашим ребятам должно их хватить.

– В Веракрусе командует теперь Педро Кабальеро, – напомнил Вильяфанья. – А он всецело верен Кортесу. Можно попытаться взять город силой. Но сколько тогда крови прольется? Да и потом… Допустим, бросим мы товарищей. Испанцев здесь и так слишком мало, а если станет на четверть меньше, то они уж точно с ацтеками не совладают. Сбежав на Кубу, мы обречем на смерть несколько сотен своих соотечественников.

– Можно пленить Кортеса, освободить Нарваэса и поставить его во главе войска, – предложил Энрике.

– Нет, это прямая дорога к междоусобице, – досадливо махнул рукой Вильяфанья. – Верные генерал-капитану солдаты попытаются вызволить его из плена. Они схватятся за оружие, мы схватимся за оружие. Победившие в этом конфликте, кто бы они ни были, позавидуют проигравшим. Их окажется в любом случае слишком мало. Ацтеки с радостью пленят выживших в этом глупом сражении. Любой конкистадор в тот момент, когда его потащат на жертвенник, сто раз пожалеет, что не сложил голову в бою.

Энрике Бальбоа прокашлялся и решительно сказал:

– Тогда есть только один вариант. Кортеса придется убить.

Вильяфанья коротко кивнул. Эта идея уже приходила ему в голову, но он пока и сам не решался озвучивать ее вслух. Такой поступок не красил благородного человека, но, похоже, другого выбора не оставалось. Однако это еще отнюдь не решало проблему.

– Думаешь на этом все и кончится? – спросил Антонио. – Представляешь себе, как отреагируют его ближайшие соратники? Вспыльчивый Альварадо, разъяренный таким поступком, не остановится ни перед чем, желая отомстить за гибель командира. Ты же знаешь Педро! А остальные капитаны? Кристобаль де Олид, Гонсало де Сандоваль. Их авторитет велик и они наверняка схватятся за оружие. В итоге мы получим ту же междоусобицу. Нет, если уж убивать, то придется всех.

Бальбоа помрачнел. Одно дело – заколоть единственного человека, который своим честолюбием может угробить сотни солдат. Совсем другое – предательски перебить еще с десяток, чья единственная вина лишь в том, что они верны присяге, которую дали командиру.

– Альварадо и остальные – несомненные храбрецы, – заметил Энрике. – Они рядом с Кортесом воюют с самого начала. И они, разумеется, верны своему генерал-капитану. Эти люди – настоящая гордость конкистадоров.

– Да, но здесь выбор очень прост. Или мы убьем десяток храбрецов, или же поставим под угрозу гибели весь отряд. А это почти тысяча человек. Чувствуешь разницу? Мы только в Истапалапане во время наводнения потеряли столько людей! Представляешь, сколько погибнет в битвах на подступах к столице?

– Рискованный план, – пробормотал Энрике. – Не забывай, что наши индейские союзники верны лично Кортесу. Исключительно ему! Тотонаки ведь только на Кортеса надеются. Он освободил их от власти Монтесумы, и он же обуздал Нарваэса, который повел себя в Семпоале совершенно бесцеремонно. И тут к власти придем мы, солдаты Нарваэса, которого здесь так невзлюбили. Тотонакам это вряд ли понравится.

– Если наш заговор удастся, то нужно будет в первую очередь послать делегацию в Семпоалу и убедить тотонаков, что мы будем для них верными друзьями, – уверенно ответил Вильяфанья. – Они слишком боятся остаться в одиночестве перед лицом ацтеков, так что вряд ли откажутся от союза с нами. Никто другой их от мощи Теночтитлана не защитит.

– А тлашкаланцы? – напомнил Энрике. – Они ведь заключили мир с испанцами только стараниями Кортеса. Он смог разгромить их, а затем сумел заключить мирный договор. Не забывай также, что Альварадо женат на дочери их вождя. Тлашкаланцы тоже будут возмущены и шокированы нашим переворотом.

Вильяфанья хмуро слушал доводы соратника. Аргументы Энрике звучали убедительно. И все же он не видел иного выхода из сложившейся ситуации. А Бальбоа тем временем продолжал:

– Дело ведь не только в капитанах. У Кортеса хватает и других надежных людей. Берналь Диас, Фернан Гонсалес, Себастьян Риос. Да и еще куча солдат. Все они тут же рванутся отплатить нам за пролитую кровь.

– Беззаветно преданных у Кортеса не слишком много. В крайнем случае, придется и их перебить.

– Легко сказать! – фыркнул Энрике. – Как только об убийстве Кортеса станет известно, все верные ему солдаты тут же схватятся за оружие. Начнется междоусобица. Говорят, Фернан Гонсалес когда-то чуть не вызвал на дуэль самого Веласкеса де Леона, когда тот пытался помешать планам Эрнана Кортеса. А ведь все знали, что с Веласкесом шутки плохи. Я бы посмотрел на человека, который рискнет выйти против Фернана Гонсалеса на бой. Мальчишка на удивление ловко орудует мечом. Я сам видел…

– Фернан тоже не стальной, – бросил Вильяфанья. – Да и потом… Даже ему не под силу отбить арбалетный болт с десяти шагов.

– А еще можно выстрелить в спину, – насмешливо сказал Бальбоа. – Неожиданно, и лучше всего впятером. Чтобы потом с гордостью рассказывать, с какой отвагой мы прикончили одного из лучших бойцов Нового Света. Нечего сказать, поступок, достойный настоящего кабальеро!

– Энрике, у нас выбор невелик, – ответил Антонио де Вильяфанья. – Или организовать убийство Кортеса и его сподвижников, или оставить все как есть. Тогда мы сможем лишь наблюдать за тем, как он губит свое войско. Рано или поздно мы с тобой тоже окажемся втравлены в какой-нибудь неравный бой и сложим головы. А то и попадем в лапы к дикарям.

Пока Вильяфанья готовился к мятежу, отряд конкистадоров пытался закрепиться где-нибудь на берегу озера, поближе к дамбам. Они хотели, используя этот перевалочный пункт, перебросить часть войск из города Тескоко.

Фернан понуро брел среди других испанцев. Такие переходы давались тяжело. Уходя, они не знали, насколько большой окажется вражеская армия. Не придется ли поспешно отступать, буквально с боем прорываясь через полчища ацтеков? Может, по пути и попадется поселение, в котором солдаты смогут закрепиться. Но, скорее всего, через пару дней нагрянет флот из столицы и тогда придется уходить. Да и кто предугадает, не совершат ли воины Куаутемока нападение на Тескоко всеми своими силами. Мало будет радости вернуться туда и увидеть, что армия Кортеса разгромлена и все братья по оружия на том свете или в плену.

К тому же испанцы не знали, смогут ли они добыть нужные вещи у местного населения, которое вполне могло проявить себя враждебно. Поэтому приходилось тащить на себе просто уйму всего. Хлопковая стеганка, шлем, щит, меч, кинжал, длинное копье на плече, объемная котомка с провизией, инструментами и прочей мелочевкой на спине. Фернан, помимо всего прочего, не снимал еще и кирасу, которая хоть и обременяла, но вместе со стеганкой давала великолепную защиту.

Гонсалес шел, время от времени прикладываясь к горлышку фляги. Вода давно нагрелась и плохо утоляла жажду, но приходилось радоваться и этому. Он не забыл, как в недавнем походе вынужден был кромсать кактусы, в тщетных попытках напиться. Фернан чутко вслушивался в звуки окружающего мира и постоянно оглядывался по сторонам. Ацтеки уже неоднократно организовывали внезапные нападения. Пока что их неизменно удавалось отбить, но возможность получить стрелу в горло заставляла оставаться настороже. Остальные конкистадоры тоже внимательно осматривали окрестности.

Пять десятков испанцев сопровождало полторы сотни союзных индейцев. Они, беря пример с европейцев, тоже старались идти, соблюдая некое подобие строя, но дисциплиной местные жители не славились. Фернан несколько успокоился с того момента, как колонна вышла на более-менее открытое пространство. Здесь уже можно было не ожидать внезапного нападения. Вдалеке в небо взмывали столбы черного дыма – отряды ацтеков давали знать друг другу о приближении врага.

На следующее утро конкистадоры и союзники прибыли в городок Аскапоцалько. Здесь не оказалось ни одного человека. Дома стояли брошенные, колодцы были засыпаны землей. Даже домашнюю птицу жители увели с собой. Кое-где над пожарищами поднимался дымок. Это ацтеки сожгли те запасы провизии, которые не смогли унести.

Кристобаль де Олид, капитан, возглавлявший поход, огляделся по сторонам и приказал: