Terra Insapiens. Книга первая. Замок

– Люди ищут ответы на трудные вопросы, – попытался объяснить Артур, – и Бог является самым простым и доступным ответом. Разве вам никогда не хотелось иметь доброго и сильного Отца?

– Никогда, – коротко отрезал Демон. – Само слово «отец» вызывает у меня неприятные воспоминания. Я ненавидел своего отца. Он не был ни добрым, ни сильным. Я презирал его и ненавидел, и носил это в себе, стараясь не общаться с ним.

В руке он теребил сорванную веточку, время от времени обрывая её листки.

– Бог нужен слабым, – угрюмо сказал он. – Человек в этом мире хромой. Ему нужны костыли – Бог, мораль, закон. Мало кто отваживается отбросить костыли и пойти своими ногами. Да не торной тропой, а туда, куда душа захочет.

– Люди верят в Бога, чтобы преодолеть смерть, – волнуясь, сказал Артур. – Только Бог может дать людям бессмертие.

– Бессмертие?.. Знали бы люди – чего желают! Бессмертие будет пострашнее смерти… Я уже не верю ни в Бога, ни в человека… Однажды – это было в далёкой юности, – я порылся в своей душе и не нашёл там любви к человечеству. Это меня слегка озадачило. Может быть, я стал мизантропом? Нет, отдельные люди мне интересны, а вот человек, как вид, мне стал неинтересен. Может быть, потому что человек – всего лишь разновидность обезьяны. Мне неинтересна умная обезьяна, и тем более стая умных обезьян.

Артур зримо припомнил свой первый разговор с Демоном. А тот продолжал свою мысль:

– Мне не нравится современное человечество. Прошли времена богов и героев, пришли времена муравьёв и кроликов. Работа и размножение, работа и размножение – на тысячи лет вперёд.

– А разве не так было всегда? – попробовал найти мост между ними Артур. – Героев и гениев всегда было мало, да много их не нужно.

Демон внимательно посмотрел на него.

– Кому не нужно?

– Человечеству, – пояснил Артур.

– К чёрту человечество! – Демон сплюнул. – Какие-нибудь будущие археологи, копаясь в пластах исторического навоза, будут изучать мумию человечества, пытаясь понять, что сподвигло эту несуразную живность назвать себя детьми Бога и ждать от Него подарка своим любимым детям в виде вечной райской жизни? Ответ на этот вопрос останется для них загадкой.

– Что до меня, – продолжил он, – я вот жду… когда она начнётся.

– Что начнётся?

– Война… Третья мировая… Да так, чтобы уже вернуть остатки человечества обратно в пещеры – другой жизни оно не заслуживает.

Он с тяжёлой улыбкой смотрел на Артура.

– Я ведь свой перевод сюда специально устроил. Кончится человечество, а я на острове, глядишь, и выживу. Вот тогда придёт моё время. Я уж им покажу демократию с толерантностью. Землю будут жрать.

Артуру стало не по себе. Он хотел подняться, но Демон, увлёкшись, продолжал.

– Будет война, будет. Большая война. Много оружия накопилось. Надо ему найти применение… Видел я сон о ждущих войны. По всей земле раскинуты каменные склады, окружённые колючей проволокой. Часовые с оружием обходят их, грозно окрикивая случайных зевак и заблудившихся прохожих. Лежат на складах пули, гранаты, бомбы, снаряды. Копятся они годами, ящики лежат друг на друге. Подъезжают грузовики, привозят новое оружие и боеприпасы. Лежат они долгие годы, и мрачные мысли шевелятся в их металлических душах. «Когда? Ну, когда же уже? Долго ли нам ещё ждать? Смысла хотим себе мы. Бессмысленно наше лежание здесь. Ржавеют наши металлические оболочки, сыреет наш порох и тротил». Миллионы, нет – миллиарды! – пуль мечтают пронзить чью-то тёплую плоть, миллионы снарядов мечтают обрушить людские дома. «Смысла, смысла хотим мы себе! Иначе, зачем мы созданы вами?» Так говорят ожидающие войны. И война поэтому будет. Чтобы безумие мира обрело смысл.

Артур поднялся, слегка кивнул и пошёл прочь. На своей спине он уносил презрительный взгляд Демона.

Было уже поздно и, вернувшись в комнату, Артур лёг спать. Но мысли, толпившиеся в его голове, не давали ему уснуть. Промучившись полчаса, он встал, зажёг настольную лампу и сел читать.

«Одна из человеческих вер называется атеизм. Отсутствие Бога также недоказуемо, как Его присутствие. Тем более что слово «Бог» есть простой звук, несколько букв, связанных в слово, повешенное ярлыком на то, что не может быть понято разумом и передано словами. Всё, что сказано о Нём – человеческая фантазия, поистине безграничная и высокая. Человек сотворяет Бога по образу и подобию своему, и в этом творении, равнозначном творению мира, он возвышается до Него.

Пока существует хоть один верующий – жив Бог, и отрицать его бессмысленно. Ибо вера и воля человеческие творят реальность мира. Библейский Бог создан тысячелетними молитвами миллионов людей. Он не создатель Вселенной, не создатель человека, не первопричина всего и вся. Но Он и то, и другое, и третье, поскольку человеческая вера наделила Его этой властью.

Пусть смеются атеисты: «Ну, покажите нам этого Бога, где он живёт, – на каком облаке, в какой галактике; пусть проявит себя явно, зримо; пусть напишет на небе крупными буквами: «Я здесь!» – и далее десять заповедей мелким шрифтом. Почему мы должны верить на слово полуграмотным людям, жившим два тысячелетия назад?»

Атеисты не понимают, что за верой в Бога стоит вера в бессмертие, а этого у человека не отнять. Это то, без чего жизнь теряет смысл.

Человек может называть себя неверующим, но быть таким он не может. Уже не модно быть голым атеистом. Называют себя агностиком, если нужно как-то назвать. Не веря в людских Богов, признают их право на существование, пока они нужны людям. А нужны они будут, по-видимому, всегда. Будут меняться их имена, будут меняться священные тексты, будут меняться обряды и храмы, но неизменным останется стремление человека обрести точку опоры в бескрайнем, холодном мире, что может дать только вера.

Бог есть, пока существует хоть один верующий. А поскольку по большому счёту неверующих людей нет, Бог есть, пока существует хоть один человек.

Человек ограничен в ощущениях, чувствах, знаниях, и всегда необходимым дополнением будет вера. Верите ли вы в Бога, в Аллаха, в YHWH, в Единого, в Абсолют, в Мировой Разум, – дело случая или в редких случаях выбора. Но неизменна вера. Только она даёт опору, без которой всё рушится к чертям собачьим.

Такие дела».

Артур уснул за столом, уронив голову на книгу. Ему снились странные сны. Почему-то в его комнате ходил, озираясь, Никто, заглядывал под кровать и бормотал:

– Где-то должен быть Бог… Где я Его положил?.. Когда что-то нужно – ничего не найдёшь.

Двенадцатый день.

Белый лист.

Утро выдалось тихое, тёплое. Сидя за столом во дворе, Артур увидел, что из одной из комнат Замка вышел Адам. Адам, заметив Артура, направился к нему.

– Кто живёт в той комнате? – поинтересовался Артур.

– Мерлин.

– Почему он никогда не выходит?

– Он выходит, но по ночам. А днём он или спит, или медитирует. Большой нелюдим. Собственно, кроме меня, он ни с кем не общается.

– А о чём вы с ним говорите?

Адам внимательно посмотрел в глаза Артуру.

– О времени…

– Ах, да! Он мне говорил, что, если остановить все часы, остановится время и начнётся вечность.

Адам улыбнулся.

– Это его мечты. Я не пытаюсь их развенчать. Мерлин кое-что понял про время, но и того немногого, что он понял, хватило с лихвой на безумие. Человек не должен пытаться поднять неподъёмное. Если ты поднимешь тяжёлый камень, ты надорвёшься и заболеешь. Если ты поднимешь тяжёлую мысль, надорвётся и заболеет твой разум.

Из сада вышла озабоченная Ева.

– Вы не видели моего Филипа? Со вчерашнего вечера найти не могу. Дядя Адам, может он опять на берег убежал?

– Может быть, может быть. Такое уже бывало, – обратился он к Артуру. – Как-то раз нашёл я его на берегу, весь мокрый, держит рыбу в зубах и ворчит – не подходи! Насилу поймал.

Он поднялся.

– Я всё равно иду в мастерскую, пройдусь по берегу, посмотрю.