Учительница нежная моя

Караваев мигом вспотел. "Так, спокойно, без паники. Сосредоточиться".

Но сосредоточиться мешал стонущий Больных. Он нырял от стенки к стенке, грыз шапку.

– Ну что ты как маленький? Бегом в санчасть! – топнул на него Караваев, словно на уличного пса.

Больных потрусил к выходу. Проводив его взглядом, Караваев задумался о бегстве.

У него имелся запасной аэродром. Один его успешный приятель отличился в Афганистане и сейчас генеральствовал в Ужгороде. Рвануть к нему – а там до границы с Венгрией рукой подать.

Но, поразмыслив, майор рассудил, что это не выход. Даже если он сбежит за границу, дружественные советские венгры его обратно с потрохами выдадут.

Да и не любил он проигрывать. Тем более какому-то вонючему солдатишке…

Дневальный Лукашов успел среагировать на блеснувшую в сумраке лестницы кокарду. Даже успел китель одернуть и ремень подтянуть. Образцово вытянулся на тумбочке.

– Рота, смирно!

Быстро вошедший Караваев даже не взглянул на его вскинутую к виску ладонь.

– Командуй построение.

Солдаты, оглушенные среди ночи внезапно полыхнувшим светом и горластым криком "Рота, строиться на этаже!", водопадами ринулись с верхних ярусов, ручьями потекли из проходов.

Через минуту, окончательно разбуженная собственным грохотом, рота выстроилась китайской стеной. В две шеренги, плечо к плечу. Уставились на Караваева с удивленной тревогой. Он никогда их ночью не строил. Было дело – несколько раз выгоняли ночью по учебной тревоге. Но тогда командовали Логвиненко и Зотов.

А здесь Логвиненко сам подслеповато торчал в строю, позевывая. Зотова же и близко не было.

Караваев быстро прошелся вдоль строя, всматриваясь в лица. Наглые, забитые, скуластые, прыщавые, засиженные веснушками, азиатские, губастые, носатые, с торчащими кадыками и оттопыренными ушами…

Молчанова среди них не было.

Он лично обошел все казарму. Заглянул под каждую кровать.

– Что ищете, товарищ майор? – осмелился спросить Логвиненко.

– Где курсант Молчанов?

Караваев вонзил в сержанта такой взгляд, что Логвиненко почувствовал онемение в пальцах. Тоскливо подумал о своем стремительно отдалившемся дембеле.

Караваев продолжил поиски. Всю сушилку перерыл, всё в каптерке перещупал. Нервно исследовал ленкомнату. Обыскал умывальник с туалетом, не поленившись заглянуть в каждую кабинку, в каждое очко подозрительно всмотрелся.

Молчанова и там не было.

– Где курсант Молчанов?!

Гулкая тишина была майору ответом.

– Командира роты ко мне!

Логвиненко сорвался, как молодой, как последний лакей на графском балу. Стремглав понесся к выходу, только подошвы кирзачей замелькали. Загупал на лестнице, ветром промчался по территории части. Немилосердно лязгая, проломился через турникет КПП, напугав дежурного и его помощника, и понесся, придерживая шапку, к военному городку, на бегу припоминая адрес капитана Зотова.

В 6 утра прогремел подъём во всех ротах. Но не на зарядку отправились сотни курсантов, а искать исчезнувшего. Рассыпались по всем углам части, как муравьи. Перевернули вверх дном учебные классы. Ворвались в магазин. Прочесали каждый метр в медсанчасти. Добрались и до столовой. Но застали там только поваров Лещенко и Мухина, колдующих над пловом из перловки.

Караваев был в бешенстве. Чертова училка-уборщица тоже как сквозь землю провалилась. Майор вычислил подземный ход, через который эти двое проникли в штаб. Лично добежал до полосы препятствий и спрыгнул в яму, дополз по тупику до створки. Но нашел там только фантики от конфет да гору ржавых жестянок.

Ярослав к этому времени уже вылез из чана с помоями. Проходя мимо свинарника, он услыхал сквозь щели в облупленной стене, как свиновод Кулюбакин возится у корыт с хрюшками, гремя ведрами. С невольным интересом прислушался, как он с ними беседует, называя по именам.

Нежность Кулюбакина к свиньям была эпической. Однажды он так вцепился в свою любимицу по имени Слава, которую пришел колоть прапорщик Колинько, что его протащили со свиньей метров тридцать, пока наконец не оторвали от Славы силами целого отделения…

Этот сельский парень угодил в армию поздно, в 26 лет. А выглядел на все 30: свисающие усы, ранние морщины, руки в узловатых венах, похожих на ухабистые деревенские дороги.

Почему его не призвали в армию раньше, никто толком не знал. Кто-то намекал на его малахольность и редкостную необразованность. Якобы он не умел читать и не знал даже таблицы умножения.

Наиболее правдоподобное объяснение дал сержант Боков, который попал со свиноводом в один призыв. Якобы свиновод (тогда еще не свиновод, а обычный курсант) в редкие моменты преображался в свирепого и невероятно сильного зверя. Был случай, рассказывал Боков, когда этот детина погнул спинку кровати. «Просто выдернул ее из пазов – и согнул так, что концы соединились!» – повторял Боков. Эту гнутую спинку потом пятеро кувалдами рихтовали.

"Он псих, ребята, опасный псих, – шептал Боков. – Я уверен, что на гражданке он кого-то прибил. Правильно, что его на свинарник сплавили, там ему самое место".

Попадаться на глаза этому силачу Ярослав не хотел. Мало ли что ему взбредет в голову, если он его здесь увидит. Еще подумает, что Ярослав решил свинью украсть.

Миновав свиноферму, он завернул за угол. Здесь его подстерегала собака. Гигантская псина ему по пояс с огромной лохматой головой. Ярослав отступил. Зверюга надвинулась на него. Но вместо тупого гавканья вдруг вывалила язычище и мазнула по руке. Потом еще раз. Принялась жадно лизать его руки, переключилась на бушлат. Ухватив один из рукавов, засосала его в пасть. Очевидно, помои, в которых искупался Ярослав, показались собаченции деликатесом.

Ярослав сбросил ватник, и собака скрылась с ним в будке. Оттуда донеслось довольное урчание.

Ежась от игольчатого холода, Ярослав в одной гимнастерке метнулся к воротам свинофермы и поднырнул под ворота. Не успел разогнуться, как его обвила Ира. Правда, тут же отшатнулась.

– Фу!

– Я искупался в помоях, – объяснил Ярослав. – Зато теперь свободен.

Он подхватил ее сумку с вещами, и они помчались в гостиницу. Ирина на ходу рассказывала. В кармане у нее два фальшивых паспорта на имя супругов Сальниковых из Омска. Спасибо знакомой отца, начальнице паспортного стола Валентине Семеновне Кравец. Эта добрейшая женщина не поленилась вскочить среди ночи и достать из сейфа чужие паспорта.

Прошлой осенью неведомые омичи Сальниковы посеяли свои документы на железнодорожной платформе Жесвинска. Видимо, они махнули на них рукой, решив, что дешевле сделать новые. Принесший их в паспортный стол уборщик вокзала получил от Валентины Семеновны бутылку водки. Паспорта она припрятала, вот и пригодились. Правда, фотографии там были чужие…

Fructus temporum

1990 год. Вывод советских войск из Европы

Начинается вывод советских войск из стран Варшавского договора – ГДР, Чехословакии, Венгрии, Польши. Имущество воинских частей массово разворовывается и продается.

29

Дешевое «Полесье» отметалось. Ирина там провела неделю и чуть не заболела. Холодина в этой гостинице царила такая, что приходилось в одежде спать.

Поэтому Ярослав предложил направиться в гостиницу «У Берендея». Она была хоть и дороже, зато уютнее.

Им повезло: в такую рань окно в гостиничном холле уже светилось. И дверь оказалась открыта.

За столом администратора, важно нахохлившись, восседала крохотная бабка. На широкой деревянной лавке, укрывшись пледом, спала девушка.