Записки комбата

Каким то образом об этом узнал комсорг роты, курсант Саня Новиков. Утром он доложил об этом командиру роты. Капитан Свитловский, однозначно, спустил бы это на тормозах, пожурив ребят, но очевидно сам побаивался этого новоявленного Павлика Морозова. Он был вынужден доложить по команде. Что тут началось! Отложили занятия, комсомольские бюро и собрания шли одно за другим. В роли прокурора Вышинского выступал Саня Новиков. Он предложил исключить ребят из училища. Своих братьев, с которыми еще вчера ел из одного котелка и делил поровну все невзгоды. Ребят, у которых до этого не было ни одного замечания. Благодаря ротному их все же удалось отстоять, ограничились выговором.

А Новиков так до конца обучения и считал себя правым.

6

Второй курс характерен тем, что начинаешь оглядываться по сторонам и замечать, что кроме службы и учебы есть еще другая жизнь. Чуть-чуть спала напряженность в учебной программе. Немного успокоились командиры и начальники, так как случайные люди в армии уже отсеялись, а с остальными придется жить и общаться оставшиеся три года. Да и сама армейская жизнь стала проще и понятней. Уже не так колется иголка при подшивании подворотничка и ремонте обмундирования. Брюки можно погладить не только утюгом, но и расческой или положить на ночь под матрац. Портянки, оказывается, намного удобнее носков, а бляха лучше блестит, если ее смахнуть бархоткой с асидолом. Кровать заправляешь уже на автомате: загиб первой простыни в голове, второй – в ногах, одеяло конвертом по третьей полосе в ногах натянул, загнул, опустил, сверху прошелся табуреткой, и все готово. Минута, вместо положенных десяти. В результате подобных мелочей появилось свободное время, да и как-то плечи расправились, дышать стало легче. Выдали новое полушерстяное обмундирование. Смотрелось оно красивее, качественнее и богаче чем х/б, да и гладить надо реже, стрелки сами держатся. Получили так же новое зимнее нижнее белье с начесом.

Наконец-то они были не самыми младшими, есть уже первый курс. И вот тут у некоторых недалеких второкурсников начался выплескиваться негатив. Они почувствовали себя «дедами». До рукоприкладства, конечно, не доходило, но захотелось покомандовать младшим курсом. Забыли о том, что пару месяцев назад, сами были в их положении. Таких быстро ставили на место курсанты старших курсов.

Заметно возросла интенсивность физической нагрузки. Кросс на три километра бегали в качестве разминки, основное – марш-бросок на десять километров с полной выкладкой: шинель в скатку, вещмешок, автомат, подсумок с четырьмя магазинами, штык-нож, противогаз, ОЗК, саперная лопатка.

На перекладине, наряду с подтягиванием, выходом силой и подносом ног, выполняли подъем переворотом и склепку. На брусьях – стойку на руках и соскок боком. Много внимания уделялось полосе препятствий. Готовились к командному пятиборью.

Сергею с трудом давались силовые упражнения. При росте метр девяносто и весе под центнер, управлять телом непросто. Тем радостней и удовлетворительней себя чувствовал, когда после длительных и изнурительных тренировок, наконец, первый раз самостоятельно сделал подъем переворотом и склепку. Главное, понять и прочувствовать на себе технику выполнения упражнения, а дальше уже дело времени и тренировок. Он с сочувствием смотрел на Цепу (Вовка Цепков), которого при росте в два метра шестнадцать сантиметров, на перекладину поначалу забрасывали два-три человека, зато это был лучший баскетболист училища. Со временем и у него все наладилось. Другого выхода, как выполнять упражнения, хотя бы на тройку, не было. Не сдашь зачет, не поедешь в отпуск. То же самое касалось бега на сто метров, километр, три километра и лыжных гонок, но здесь у Сибирцева все было в норме.

Внеочередные наряды преследовали Серегу, как рок. Стоило заступить дневальным по роте, и можно было неделю не смениться. То ли старшина на него зуб имел, то ли с чьей-то другой подачи, но к концу несения службы, обязательно ловили его на какой-то мелочи. То туалет плохо помыт, то краники в умывальнике не отдраены, то «Машку» (приспособление для натирки полов) не так тягаешь, то подворотничок заметят расстегнутый. Да мало ли возможностей докопаться до бесправного курсанта младшего курса. Снимал старшина с наряда, давал два часа на подготовку и вновь «на ремень».

Первые годы курсанта постоянно преследует желание спать. Спали урывками, где придется: на утренней зарядке, во время бега; в строю, опасаясь выпасть из него; на лекциях и самоподготовках прямо на полу под партами и столами; даже в карауле, на первом посту, охраняя знамя училища. Особенно тяжелыми были предутренние часы с четырех до шести, когда казалось, что если не посплю пять-десять минут, то просто умру. В это время и ловили спящих курсантов на посту и в наряде дежурные службы и ответственные офицеры.

Чаще стали увольнения. Если нет хвостов по учебе и дисциплинарных взысканий, мог раз в неделю, в выходные после обеда, выйти в город.

За время учебы появились близкие товарищи и друзья. Увольнения, как правило, проводили вместе. Несколько раз ездили в гости к Олегу Тыренкову (Сыну) в Дзержинск. Половина свободного времени уходила на дорогу, зато там ждала настоящая домашняя пища. Развлекательных заведений еще не посещали, может быть стеснялись, а может просто не знали, где таковые есть. Ходили в кино, да изредка на танцы. Постоянно смотрели на часы, так как опоздание из увольнения приравнивалось к тягчайшему преступлению.

В городе старались держаться вместе, как стайка пугливых мальков. По наивности казалось, что их немодные короткие стрижки, прямые брюки и неуклюжие длинные шинели ничего, кроме смеха, у девчат вызвать не могут. Мы были уверены, что проигрываем во всем разбитным и модным гражданским парням. Нам и в голову не приходило, что умные и знающие себе цену дальновидные девчата, были совершенно другого мнения. На танцах обычно под быструю музыку становились в круг, посредине его клали фуражки, а дальше уже двигались, кто во что горазд. Девчат на медленные танцы приглашать еще стеснялись, не знали о чем с ними говорить, да и с середины танцев надо было уходить в училище, заканчивалось увольнение. Проблема общения с женской половиной общества становилась все острей, в восемнадцать лет природа требовала своего. Появились слухи, что в компот добавляют бром, успокаивающий мужские гормоны.

Каждой роте наделен участок территории для уборки. Четвертой, как самой большой (пять взводов, сто сорок человек), достался строевой плац. Хуже участка не придумаешь. Каждый день, утром и вечером, его скребли и мели. Особенно доставалось в снежные зимы. Сначала сгребали снег большими металлическими скребками и щитами, затем долбили лед до асфальта ломами. Вокруг плаца возвышались горы снега высотой с двухэтажный дом, а если учесть, что плац в длину сто метров и в ширину пятьдесят, то понятно, что «пахать» приходилось неслабо.

Были у нас два брата-близнеца – Биргеры. Запомнилось их странное поведение ночью. Где-то, в час ночи, один из них начинал завывать. Сначала тихо, потом все громче и громче, что-то похожее на сирену. На самой верхней точке он вдруг замолкал и тут же, сменяя его, вступал второй брат. Так, по очереди, могло длиться до самого утра. Что только с ними не делали: будили, обливали водой, на нос прищепки ставили, даже «велосипеды» (бумагу в пальцах ног поджигали) – ничего не помогало.

Потом плюнули, привыкли и даже, как чего не хватало, если по какой-то причине их не было ночью в казарме. Что это за особенность их организма, так и осталось не известным.

Запомнился такой случай. Однажды Валера Кеслер предложил Сереге Суслову, Саше Крицуку, Мише и Васе Хехневым покрасить слегка волосы в цвет красного дерева, тогда это было модным. Они согласились. Завел их в комнату, где хранились парадки и, намазав головы краской, сказал, чтобы через минут 15—20 смыли эту гадость… Кто-то подбросил идею не смывать до утра, чтобы было покруче. На следующий день, рано утром, мы уходили в баню, которая находилась на площади Ленина. Утром по команде подъем, вся рота увидела ярко-рыжий квартет приятелей. Хохотали до упада. Это даже как-то скрасило такой нелюбимый ранний подъем. В бане, под общий хохот, они пытались отмыть волосы, но ничего не получалось. Самое хреновое то, что все они, четыре дурака, сидели в столовой за одним столом и когда полковник Бахмаров, наш комбат, который частенько присутствовал на завтраке, увидел этот костер из четырех огненно рыжих голов, на мгновение изумился, затем подошел к их столу и просто спокойно сказал, что пока не высветите и полиняете, в увольнение не пойдете! Это растянулось на полтора месяца, пока не отрасли новые волосы. Вот такая история была… вспоминаю с улыбкой на лице!

Одно из распространенных занятий в вечернее время, это чистка и смазка стрелкового оружия. Причем результат подводился не по качеству обслуживания автомата, а по времени отведенному для этого распорядком дня. Ты мог представлять оружие к осмотру хоть каждые пять минут, все равно сержант грязь найдет, и будешь тереть его хоть до дыр. Так что лучше не спеша волынить положенные сорок минут. В конце, для разминки, устраивали соревнования по разборке – сборке автомата на время. За два года это так приелось, что перекрывали все нормативы. То же самое относилось и к тренажам по защите от оружия массового поражения, которые проводились по средам и пятницам. Отработка нормативов по надеванию и раздеванию общевойскового защитного комплекта (ОЗК) была уже надоевшей рутиной.

К утренним осмотрам готовились с вечера. Каждый день надо пришить подворотничок из нового материала, что ощутимо било по очень скромной курсантской стипендии в восемь рублей шестьдесят копеек в месяц. Если прибавить сюда мыло, зубную пасту, асидол, щетки, зубную и сапожную, конверты, стрижку, то и оставалось денег на раз сходить в «чепок». Как-то, пошло воровство хлястиков от шинелей. Куда пропал первый – не известно. Надевая шинель и видя, что на ней нет хлястика, не задумываясь, заимствуешь его у соседа и… пошла цепная реакция. Хлястики начали прятать, делали самодельные. Дошло до того, что пол роты были без хлястиков. Перекинулось на другие подразделения. Лишь вмешательство командования училища и привлечение швейной мастерской помогло решить проблему. Вот тебе и хлястик!

Так незаметно, день за днем, зачуханные воробышки превращались в ясных соколов.

7

Третий год обучения значительно отличается от первых двух. Перешли Рубикон. На курсанта уже были потрачены большие государственные средства, и отчислить его из училища стало не выгодно. Разве что за совершение резонансного дисциплинарного проступка. Последнего, за неуспеваемость, отчислили Саню Шинкарука. Хороший, безобидный, дисциплинированный, деревенский парень. Пришел из войск, долго тянулся, постоянно пересдавая свои «хвосты», висел на ниточке и все же завалил последнюю сессию.

Сверху пришло распоряжение о создании экспериментальных рот. Образовалось подразделение, в состав которого вошли четыре взвода, причем первый взвод – первый курс, второй взвод – второй курс и так далее. Командиром назначили майора Соболя. Расположили роту на первом этаже казармы. Пятый взвод четвертой роты, в котором обучался Сергей Сибирцев, стал третьим взводом шестой экспериментальной.

Так не хотелось переводиться, тем более с четвертого на первый этаж, ведь все проверяющие и комиссии обычно выше второго этажа не поднимаются.

Единственный плюс в том, что всю черновую и тяжелую работу выполняли два первых взвода.

С какой целью создавались эти роты не понятно. Возможно, чтобы разбить крупные коллективы на более мелкие разных призывов, по принципу разделяй и властвуй, так как к третьему курсу в ротах окончательно образовались сплоченные коллективы со своими лидерами, к мнению которых прислушивалось большинство курсантов. Возможно, это делалось для преемственности, то есть, стиралась грань между годами обучения. В любом случае – эксперимент не удался. Через год роту разгонят, и все вернется на свои места.

Они встретились на танцах в парке им. Ленинского комсомола («Швейцария»). Был сентябрь месяц, но танцы еще шли на летних площадках. В училище пробовали ввести свободный выход в город для старших курсов. Кроме выходных дней, предусматривались увольнения и в будни с семнадцати до девятнадцати. Это давало огромное облегчение в нелегком ратном труде.

На лавке в парке сидели три товарища: Цепа, Хома и Маршал. Присматривались к мимо проходящим девчатам. С кем бы закадрить на танцах?

Мимо продефилировали три высокие блондинки. Ноги от ушей, в коротких юбках и высоких белых сапогах на шпильках. Вид сзади был умопомрачительный.

– Вот то, что надо. И рост наш, – сказал Цепа.

На танцах они встали возле девчат и с первыми звуками музыки пошли их приглашать. Получилось так, что Сергею досталась самая красивая из них – Валентина. Худенькая, длинноволосая блондинка с карими глазами и греческим профилем. Разговор, как-то не клеился. Серега робел и, после танца, вернув Валентину на место, отошел к ребятам.

Цепа, самый раскованный из них, подвел итоги:

– Симпатичные девчата и, главное, подруги, все время будем вместе, надо «клеить».

Оставшееся время танцевали компанией и от девчат не отходили. Редкие попытки других пацанов пригласить их на танец, натыкались на суровые взгляды троих «Гулливеров» и готовность их к решительному отпору. Судьбу свою испытать так никто и не решился.

Девчатам ребята, по всей видимости, понравились, и они согласились на предложение проводить их домой. Уходили с танцев задолго до их окончания, так как срок увольнения у курсантов ограничен. Положительную роль сыграло и то, что жили они в двадцати минутах ходьбы от училища.

Остановились возле трамвайной остановки.

– Дальше провожать не надо, мы сами. А вам – две остановки на трамвае, и вы возле училища. Встретимся через неделю на танцах, пока, – и девчата юркнули в арку пятиэтажки.

Одухотворенные и в приподнятом настроении, не став ждать трамвая, друзья быстрым шагом возвратились в училище.

– Ну, как девчата? А? – спросил Цепа. – Кровь с молоком, да?

– Мне Валентина очень понравилась, – ответил Серега.

– Еще бы, она из всех, самая красивая. Может, поменяемся?

– Ну, уж нет. Как получилось, так пусть и будет.

– Впрочем, Тоня тоже симпатичная, веселая девчонка.

– А ты, что молчишь? – повернулись к Хоме.

– Да, так. Ну, в общем, нормальные девчата, – сказал он как-то неуверенно.

Видно было, что Наташа ему не очень понравилась.

– Ты смотри, не вздумай разбить нашу компанию. Нормальная Наташка девчонка и нечего тут нос воротить, – предупредил его Серега.

Последующую учебную неделю все старались провести без замечаний. Грызли гранит науки, чтобы не получить «пару». Это означало бы неделю неувольнений.

Вот наконец-то долгожданная суббота и ребята вновь втроем пошли на танцы. Так как гражданкой еще не разжились, да и переодеваться было негде, пришлось идти в форме.

Девчата были уже там. Встретили их, как старых друзей. Весь вечер танцевали вместе, шутили, «подкалывали» друг друга, смеялись. В середине танцев они уже сами обратили внимание на время, чтобы ребята не опоздали из увольнения.