Любовь от начала до конца

– Наверное, что-нибудь… плохое? – упавшим голосом сказал я.

Валя глубоко вздохнула, сжала губы так, что на щеках у неё появились симпатичные ямочки.

– Тоня сказала: не трожьте моего Рому… Ну, успокоился?

«Моего Рому»…

Мне стало очень стыдно за то, что я подумал, будто ты можешь что-то плохо сказать обо мне. Даже прибавил шагу, чтобы вы с Наташей случайно не услышали наш разговор с Валей. Вместе с тем почувствовал благодарность к тебе и огромное облегчение.

В тот день я сказал себе, что никогда больше не буду думать о тебе так.

Как «так»? А вот «так»…

Глава девятая

Рядом с тобой

Эти первые два осенних месяца были самыми счастливыми в новом учебном году. В школе затруднений не возникало. И с тобой отношения наладились. Я успокоился. Нет, я не стал тебя меньше любить. Просто ушла тревога, и стало легко на душе.

Мне казалось, что теперь так будет всегда.

Часто звонил тебе по телефону, и мы договаривались о встрече. Встречались вечером, часов в восемь, уже перед тем, когда начинало темнеть – на углу начальной школы. Я приходил первым и минут десять в ожидании тебя расхаживал вдоль школьного забора. Ты никогда не опаздывала.

Я замечал тебя ещё издали. На тебе был коричневый и модный тогда болоньевый плащ, на ногах – белые туфли. Внутренне подбираясь, я лихорадочно вспоминал заготовленные слова и шёл навстречу. Не доходя несколько шагов, ты озарялась улыбкой:

– Здравствуй…

Переполненный чувствами, я в первые мгновения ничего не мог сказать, и мы шли молча. «Да, я в любовь поверю, когда молчим вдвоём…». Помнишь такую песню? Сколько в этом пропитанном чувствами молчании нежности, юношеской робости и желания быть смелым…

Но молчать всё время нельзя, и я задавал ничего не значащий вопрос:

– Как твои уроки?

Ты отвечала, и дальше разговор складывался сам собой.

– Пойдём здесь походим, – показывал я на аллею, которая протянулась от угла школы до стадиона.

– Пойдём, – легко соглашалась ты, и мы, перейдя дорогу, углублялись в её тенистое пространство.

Это было самое укромное место в округе. Свет от фонарей терялся в верхушках раскидистых тополей, и от этого аллея всегда казалась сумрачной. По этой аллее я ходил в школу и знал, кого могу там встретить, что после случая на детской железной дороге было немаловажно.

Мы медленно ходили с тобой из конца в конец, разговаривали и чувствовали себя счастливыми. Прогулка продолжалась обычно час-полтора. Не помню уже, о чём были наши разговоры. Наверное, о чём-то незначительном. Я слушал твой голос, радовался, что ты рядом со мной, что я могу повернуться к тебе и видеть близко твоё лицо. Могу улыбнуться тебе и увидеть ответную улыбку…

Возможно, тебе это как девочке не понятно, но это был для мальчиков ещё и возраст гиперсексуальности. Очень трудный возраст. Мальчишки только и говорили про девчонок всякие скабрезности, тем самым компенсируя свою сексуальную неудовлетворённость. В мечтах чего только не фантазировали! И я не был исключением. Но я не помню, чтобы в этом возрасте ты присутствовала в моих эротических фантазиях.

Может, надо было более приземлённо думать о тебе?

Может, я бы тогда вёл себя смелее?

Но думать о тебе по-другому я не мог. Иначе я не смог бы тебя так любить. А если не любить, тогда зачем всё это?

Когда время истекало, ты извиняющимся голосом, мягко, но в то же время твёрдо говорила:

– Рома, мне пора.

Я вздыхал, и мы шли к перекрёстку. Доходили до угла школы, после чего ты тихим нежным голосом говорила: «До свидания», и предупреждала, что дальше пойдёшь одна.

Последний взгляд, последняя улыбка…

Не знаю, догадывалась ли мама о том, что я вернулся со свидания. Я молчал как партизан, но, кажется, мой счастливый вид выдавал меня с головой.

Глава десятая

Волшебный вечер

В то время я уже увлекался рок-музыкой. Откуда пришло это увлечение, рассказывать долго, но помню, что в моём классе больше никто этим не интересовался. Да и в твоём, кажется, тоже. Как я находил друзей по этому увлечению, уже не помню, но такие друзья у меня были. Через них я узнавал музыкальные новости и доставал редкие, но модные в то время записи. А ещё слушал радиостанции «Голос Америки», «Свобода», «Немецкая волна» и британскую Би-Би-Си. Но только музыкальные программы. Вообще по тем временам для своего возраста я в музыкальных вопросах был мальчик, как теперь говорят, продвинутый.

При этом не помню, чтобы мы с тобой когда-нибудь говорили о рок-музыке. Наверное, мне казалось, что тебе это не интересно.

Так вот, однажды мне удалось на один вечер достать альбом «Битлз» «Вечер трудного дня». Наверняка ты слышала самые известные песни из этого альбома – весёлую и заводную Can`t Buy Me Love, которую переводили как «Мою любовь не купишь», и мелодичную, пропитанную печалью «И я люблю её», а по-английски And I Love Her. Пол Маккартни написал её после того, как от него ушла любимая девушка.

Это была такая удача!

У меня уже был свой бобинный магнитофон «Дайна». Я выпросил у приятеля ещё один магнитофон, соединил их шнурами, поставил чистую бобину… Тут открылась дверь в комнату, и мама позвала:

– Рома, тебя к телефону.

Ну, кто это ещё… Было уже поздно, а завтра я должен был вернуть магнитофон и запись обратно. Движимый нетерпением, когда тебя отрывают по пустякам от важного дела, я побежал к телефону.

В трубке раздался голос Вали Белан:

– Ромка, привет. Нам срочно нужна твоя помощь, – с присущим ей юмором сказала Валя. – Мы с Тоней у Наташи Николаенко. Уже темно, а Тоне нужно домой. Живёт она далеко, сам знаешь. Ты сможешь её сейчас проводить?

Тоня? У Наташи Николаенко? В такое время…

В этот момент я испытал чрезвычайно противоречивые чувства. С одной стороны «Битлз»… Я давно мечтал об этой записи, и если мне не удастся её сегодня переписать, то ещё неизвестно, когда она попадёт мне в руки. С другой стороны – ты… Мне бы очень хотелось совместить одно и другое. Но как это сделать?

Да никак.

И как я ни хотел стать счастливым обладателем альбома битлов, почувствовал, что, несмотря на все мои сомнения, решение уже созрело:

– Мам, я ненадолго.

– Кто это звонил? Куда ты собираешься? – забеспокоилась мама.

– Во двор выйду. Мне нужно. Я быстро.

Я продолжал врать и одевался. Всё, что я успел сделать – выключить магнитофоны и задвинуть под стол.