Одесское артиллерийское. 1913-2018. Исторический очерк

Особенно благодарю командные комитеты.

Благодарю вольнонаемных! Немало и им приходится трудиться в нашем общем деле. Знаю, что Вам трудно справляться с жизнью при нынешлней дороговизне и искренне жалею, что не в моей власти улучшить Ваше положение.

Благодарю, за то, что Вы это понимаете и что относились ко мне всегда с доверием и уважением, не нарушая в училище спокойствия и порядка. Особенно благодарю служительский комитет.

Я не ожидал так расстаться с дорогим мне училищем и думал, и надеялся, что и уйдя, я сохраню с ним служебную связь и смогу оказывать ему и впредь посильную помощь и содействие. Судьбе угодно было устроить все иначе. Тем с большою грустью и болью в сердце и расстаюсь со всеми Вами, дорогие мои друзья, товарищи и солуживцы!

В служебном отношении расстаюсь навсегда, но даст Бог, не навсегда расстаюсь в жизни, до конца которой буду рад и счастлив, если кому-либо и в чем-либо смогу оказаться полезным.

Еще раз, в последний раз: всему личному составу училища и строительной комиссии, ликвидирующей свои дела – низкий поклон, искренний привет и сердечная признательность. Да благославит Вас Бог на многие лета!

Простите, если я кого-либо обидел, и не поминайте лихом. У меня навсегда останется к Вам самое теплое искренне чувство глубокой привязанности, признательности и уважения.

Прощайте!

    Подписал: Вр. и.д. Начальника училища, Инспектор
    При Товарище Военного Министра,
    Генерал-лейтенант НИЛУС

    Верно: Адъютант училища,
    Капитан (Подпись)»[13 - Личный архив В.И. Голованя.].

31 октября 1917 года генерал-лейтенант А.А. Нилус подписал последний приказ по училищу № 349.

Следует отметить, что из-за начавшейся в июле 1914 года Первой мировой войны все выпуски, их было 12, были ускоренными, причем 12-й выпуск даже не закончил курса, так как училище было закрыто большевиками, занявшими Одессу в январе 1918 года. Таким образом, училище временно прекратило свое существование вплоть до октября 1919 года.

Октябрьская революция, потрясшая весь мир, круто изменила судьбы и многих сергиевцев. Одни безоговорочно встали на сторону революции, других буря событий долго бросала от берега к берегу, судьбы третьих неизвестны и поныне. Авторам не просто описывать события, в которых брат воюет против брата, отец против сына, а сын против отца. Гражданская война – это большая трагедия народов России. Поэтому авторы не будут давать идеологических оценок, а будут рассказывать только о боевой деятельности юнкеров Сергиевского артиллерийского училища и курсантов Одесских (Харьковских) артиллерийских курсов.

4. Сергиевцы в годы Гражданской войны

Негативное влияние на настроения офицеров и юнкеров Сергиевского артиллерийского училища оказал начавшийся распад Российской империи, сопровождавшийся формированием национальных воинских частей. Временное правительство разрешило создание таких частей для Польши, Украины, стран Прибалтики, Финляндии.

В конце 1917 года руководители самопровозглашенной Украинской Народной республики своим решением украинизировали все воинские формирования, находящиеся на территории Украины. Эта же участь постигла и Сергиевское артиллерийское училище, весь личный состав которого, без его согласия, автоматически был зачислен в состав украинской армии. Поскольку офицеры национальных воинских формирований были «украинизированы» вопреки их желанию, то многие из них окончательно разочаровались во Временном правительстве.

После занятия Одессы большевиками в январе 1918 года в здании училища была открыта артиллерийская школа по подготовке артиллеристов для Красной Армии. Бывший преподаватель Сергиевского училища полковник Н.Г. Петрович поступил в школу преподавателем по практике артиллерийской стрельбы.

Гражданская война разделила многих офицеров и юнкеров-сергиевцев. Большая их часть продолжила свою службу в артиллерии Белой армии, часть выпускников влилась в артиллерийские части Красной Армии.

В частности, в период Гражданской войны в составе Красной Армии воевали бывшие юнкера и выпускники училища (см. Приложение 3): В.К. Пономарев, будущий генерал-майор инженерно-артиллерийской службы – Герой Социалистического Труда; П.И. Панченко, ставший в последствии известным украинским советским писателем, печатавшийся под псевдонимном – «Петро Панч»; Н.Л. Кекушев, который в Советской Союзе стал авиационным инженером-техником, участник двух полярных экспедиций.

В период немецкой оккупации Одессы в 1918 году на базе Сергиевское училище гетманское правительство Украины пыталось организовать Одесскую артиллерийскую школу. Несколько офицеров из состава старого училища остались при закрытом училище и их усилиями была сохранена основная часть учебных пособий и имущества училища.

15 октября 1919 года приказом № 2576 главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерала А.И. Деникина Сергиевское артиллерийское училище было восстановлено, а генерал-майор А.А. Нилус вновь был назначен начальником училища. В училище также были назначены: командиром дивизиона – полковник Н.А. Казьмин (Козьмин), командиром 1-й батареи капитан В.Л. Краевский, командиром 2-й батареи капитан В.Н. Мамушин, курсовыми офицерами: 1-го отделения капитан К.А. Горунович, 2-го – капитан Г.А. Георгиевский, 3-го – капитан А.С. Олехнович, 4-го – капитан Лукьянский. Примерно половина курсовых офицеров и преподавателей были из прежнего состава училища. Среди них были: полковники П.М. Васильев, Л.П. Круссер, Самарский и Беляев, капитаны Корытин, Жовнер, В. Жагмен, Сомов. Инструктором верховой езды был капитан К.Ф. Гавликовский, адъютантом училища капитан О.М. Арнольд. Училищным священником был академик богословия, бывший корабельный священник и настоятель Свято Николаевского храма, отец Феодор Мильяновский. В это время училище комплектовалось юнкерами, вольноопределяющимися и добровольцами находящихся в частях Добровольческой армии, а также кадетами старших классов Одесского кадетского корпуса. Вскоре в училище были влиты слушатели Армавирской артиллерийской учебно-подготовительной школы[14 - Армавирская артиллерийская учебно-подготовительная школа была основана в середине 1919 года, когда на вооружение Добровольческой армии стали поступать английские и французские орудия. Обучение стрельбе из этих орудий и происходило в Армавирской артиллерийской школе. Командовал школой капитан Сонги. В сентябре 1919 года школа была переведена в Севастополь и тут закончила свое существование, так как часть обучавшихся, имевших законченное среднее образование, была отправлена в Сергиевское артиллерийское училище, а остальные – в другие артиллерийские части.].

В ноябре 1919 года 13-й ускоренный курс двухбатарейного состава приступил к занятиям. Подготовка юнкеров осуществлялась по программе полевой артиллерии. Кроме учебы юнкера несли гарнизонную службу в караулах по охране и поддержанию порядка в городе.

В конце январе 1920 года, в связи с наступлением Красной Армии, началась эвакуация морем из Одессы частей Добровольческой армии и гражданского населения. 50 офицеров и 400 юнкеров училища, в составе двух батальонов распределенных по трем заставам, прикрывали посадку войск на корабли и последними из частей сдерживали части Красной Армии в непосредственной близости от морского порта.

Бывший юнкер В. Дюкин 2-й в своих воспоминаниях об учебе в Сергиевском артиллерийском училище достаточно подробно описывает весь трагизм событий того времени: «В громадном Одесском порту шла лихорадочная эвакуация, затруднявшаяся наплывом беженцев. Эвакуировались госпиталя, военные материалы, спасалось все, что возможно было спасти. По ночам порядок в городе и в порту часто нарушался подозрительными личностями, бандитами… Для восстановления порядка требовалось принятие решительных мер.

Поэтому 22 января приказом генерал-майора Шиллинга, командующего войсками Одесского округа, училище было направлено в порт для обеспечения в нем порядка и для прикрытия эвакуации. Тогда же был отдан приказ об оставлении Одессы и отступлении в Крым.

В этот день юнкерам было разрешено в последний раз выйти в город проститься с родными и знакомыми. Мне удалось также побывать в моем родном Одесском корпусе и проститься с некоторыми из оставшихся в нем моих товарищей и бывших воспитателей.

Отмечу здесь, что корпус также готовился к выступлению в порт, но непонятная нерешительность директора корпуса, полковника Бернацкого, и запоздалое (на два дня) приведение в исполнение приказа об эвакуации явились причиной гибели корпуса, о чем я упомяну ниже.

Нужно отметить, что как училище, на 3-й станции Большефонтанской дороги, так и корпус, на 4-й станции той же дороги, находились в 5 км от города, а чтобы попасть в порт, необходимо было пересечь весь город.

На рассвете 23 января училище с оркестром в голове колонны прошло через весь город и заняло порт. Как выясняется только теперь, начальник училища перед уходом в порт послал в Одесский корпус офицера с предложением корпусу эвакуироваться вместе с училищем и под его прикрытием, но полковник Бернац-кий это предложение отклонил, ссылаясь на то, что еще не получил официального приказа направить корпус в порт.

Важно указать, что орудий при училище в то время не было, так как они были еще раньше взяты на фронт, а новые доставлены не были. Таким образом, училище в тот момент представляло собой пехотную часть, вооруженную лишь винтовками и пулеметами.

По прибытии в порт главные силы училища расположились в Таможенной гавани, в больших и чрезвычайно холодных портовых складах, где находились караульное помещение, кухня и походный лазарет для подачи первой помощи пока что только обмороженным (в этом году была невероятно холодная зима, что сильно осложняло караульную службу).

Караулами и патрулями были надежно обеспечены Таможенная и Каботажная гавани, а в сторону города, расположенного значительно выше порта, были выставлены три сильные заставы:

застава № 1 – на Приморской ул. – Военный спуск, в сторону Пересыпи и Арбузной гавани, откуда, скорее всего, можно было ожидать нападения красных. Командовал заставой отделенный офицер 1-го отделения капитан Горунович;

застава № 2 – против знаменитой одесской (в настоящее время Потемкинской. – Авт.) лестницы, соединяющей Приморскую ул. с Николаевским бульваром. Командовал этой заставой отделенный офицер 3-го отделения капитан Олехнович;

застава № 3 – самая левофланговая, на перекрестке Польского и Ланжеронского спусков. Командовал заставой капитан Крыжановский.

Порядок был быстро налажен. Порт был очищен от всяких подозрительных личностей, которых юнкера отправляли в Комендантское управление в Воронцовском дворце, занятом довольно сильной комендантской командой. Из Воронцовского дворца порт был виден, как на ладони, и поэтому дворец являлся очень важным с тактической точки зрения пунктом, к сожалению не включенным своевременно в район, занимаемый училищем.

Отступающих частей Добровольческой армии нигде видно не было. Уже потом это объяснилось тем, что путь отступления через Одессу был отрезан красными, и нашим войскам пришлось отступать на Польшу, совершив всем известный «Бредовский» поход. В городе было более или менее спокойно. Далеко в море виднелись темные силуэты бездействовавших кораблей английского флота. Ожидали прибытия в порт одесских кадет, но они почему-то мешкали и еще не двигались из стен корпуса.

23 и 24 января прошли в спешной и беспорядочной эвакуации: слишком уж много скопилось в порту всего, что рвалось поскорее уйти от надвигавшейся… опасности.

На рассвете 25 января красным частям при поддержке местных большевиков удалось ворваться в город со стороны Пересыпи и Куяльницкого лимана, продвинуться по Херсонскому и Нарышкинскому спускам в тыл Воронцовскому дворцу и выбить оттуда комендантскую команду, которая отступила по лестнице на нашу заставу № 2.

Другие красные отряды, двигаясь по Приморской ул., натолкнулись на заставу № 1, где произошло короткое, но сильное столкновение. Благодаря быстрым и решительным действиям наших пулеметчиков, красные были отбиты и отошли, оставив на мостовой несколько убитых.

На заставе № 3 также произошло небольшое столкновение: проникшие через Николаевский бульвар небольшие группы красных обстреляли на Ланжероновском спуске автомобиль английской военной миссии, спешивший в порт. Машина сошла с мостовой и разбилась об стену дома. Поспешившие на помощь юнкера отогнали красных, но смогли только констатировать смерть двух англичан, находившихся в разбитой машине.

При первых же выстрелах все училище было поднято по тревоге и быстро заняло намеченные позиции вдоль Приморской улицы и Куяльницкой железной дороги, между тремя заставами, хорошо укрывшись от огня красных между железнодорожными составами, брошенными вдоль всей линии.

Заняв выгодную позицию на возвышенности, красные открыли по порту сильный, но беспорядочный огонь, вызвавший панику среди беженцев, рвавшихся к пароходам, до которых огонь красных, к счастью, не достигал.

К началу боя я находился на заставе № 2. Весь этот участок принял под свое командование капитан Олехнович, который назначил меня юнкером для связи и, собрав все сведения о положении на заставах, послал меня к командиру дивизиона, полковнику Козьмину, находившемуся на нашей базе, для получения дальнейших распоряжений.

Исполняя приказание, я под прикрытием вагонов быстро достиг нашей базы и тут встретил адъютанта училища, капитана Арнольда, тщетно пытавшегося остановить бегущих в панике людей. Капитан Арнольд сообщил мне, что к концу мола, вне сферы огня красных пришвартовался английский крейсер, который должен будет своим огнем поддерживать наши действия и куда уже приглашено училищное начальство. Я бросился к крейсеру, но доступ до него был прегражден сильным кордоном английской морской пехоты, никого не допускавшей к трапу. На мое счастье я заметил на борту крейсера нашего командира дивизиона и доложил ему о положении на заставах. Через некоторое время полковник Козьмин передал мне следующее распоряжение: к нашей заставе № 2 будут подтянуты некоторые части, которые, при первом залпе английского крейсера, совместно с училищем должны очистить Воронцовский дворец от занимающих его красных.

Вернувшись на заставу, я доложил обо всем капитану Олехновичу. Затем потянулись долгие и томительные минуты ожидания. Ждали залпа с крейсера, который должен был дать нам сигнал к переходу в наступление, но крейсер упорно молчал. По прошествии некоторого времени, в течение которого перестрелка с красными то усиливалась, то затихала, капитан Олехнович вторично послал меня на крейсер узнать, почему крейсер не открывает огня.

Проделав тот же путь, я снова был около крейсера. Возмущенный полковник Козьмин сказал мне, что англичане что-то "хитрят" и огня открывать не собираются… Положение создавалось весьма конфузное…

Неожиданно раздалась беглая очередь, и разрывы шрапнелей повисли над Воронцовским дворцом. Но выстрелы последовали не с крейсера, а с какой-то нашей отступавшей полубатареи, на карьере влетевшей в порт по Польскому спуску. Лихо снявшись с передков на открытой позиции на портовой площади, полубатарея открыла беглый огонь по красным, начавшим… очищать дворец. Поддержанные пулеметным и ружейным огнем наши части правого фланга быстро поднялись от заставы № 1 по Военному спуску и через три четверти часа заняли дворец и Николаевский бульвар. На Польском и Ланжероновском спусках присутствия красных, вообще, замечено не было, и наши патрули свободно доходили до Пушкинской улицы. Вот что значит присутствие хотя бы двух орудий, умело и во время использованных их лихим командиром!