Любомир

– Да вот, солнце печет, жарко, кондиционер не работает, плохо стало.

– А окна?

– Да нельзя ему окна, продует. И так слабый.

– Понятно, – Люр заметил крепкие сигареты и понял, насколько все печально, – в скорую звонил?

– Пока нет, домой звонил, спрашивал – что делать?

Дима вызвал скорую, Люр достал бутылку воды из машины и стал брызгать на мужика. Нашли тряпку, подложили под голову, расстегнули рубашку. Мужик был тяжелый, поэтому парни просто заслонили собой палящее солнце. В ожидании скорой время тянулось… Вскоре мужчина пришел в себя и глядя Люра и Димку снизу–вверх слабым голосом спросил: "Парни, а вы кто такие?" Надо сказать, что сорочки у парней были белые и штаны светлых тонов.

– Ангелы мы твои, дядька. Все хорошо теперь будет, – Люр улыбался, представляя, как это выглядит в глазах мужика.

– Здорово, что ты очнулся, – Димка тоже посветлел, – ты ж это…

Напоили водой, дождались скорую, попрощались и продолжили путь домой

уже молча.

***

Настоящее лето заступило на дежурство ближе к середине июля. Жарило солнце, народ активно купался, поедал мороженое, выпивал кубометры квасосодержащего напитка и пива, катался на всем, что было доступно, и поджаривал бока на пляжах. Родители укатили на море, оставив дюжину указаний по уходу за квартирой и еды на полгода.

По плану сегодня была поездка на объект, а завтра – неотвратимое возвращение руководителя и заместителя управления по зарубежным проектам. В тот же день необходимо было закрыть месяц по посещаемости персонала, большая часть которого находилась под Краснодаром, что несколько усложняло процесс, и сдать за отсутствующих коллег несколько отчетов разным важным женам ответственных сотрудников управления.

Ухов и Люр сидели в станции управления, лениво обмениваясь уточнениями по рации с персоналом и следя за графиками. Тишиной в станции можно было насладиться только тогда, когда руководство было в командировке, а фактически двух инженеров было вполне достаточно. Третьим был водитель станции, который лениво подкручивал обороты насосных установок. Операция шла в штатном режиме.

– Товарищ Ухов, скажи мне, как адекватный человек адекватному, что у нас по дню грядущему? Трутни приедут, а у нас дел по горло, да и на послезавтра еще один объект подбросили. Я физически только бегом успею все сделать. От тебя прошу лишь оградить меня от них, дабы не расстреливали никому не нужными распоряжениями.

– Я сам не знаю. Буду пытаться перенести, но это вряд ли. А этих – только терпеть. Отправим на объект коллегу твоего. Он меня знатно задолбал на предыдущей вахте, алкаш–мозгоклюй хренов. Больше ничего не могу. Ты по месту отбрыкаешься, месяц закроешь, пока они мозги на место поставят после синего марафона. Так устраивает?

– Вполне.

Тут дверь внезапно распахнулась и в станцию ввалилось полтора метра элитного кавказского очарования с жутким амбре и краснодарским загаром.

– Пириуэт, балбесы. Скучали без меня? Товарищ Ухов, давай рацию, щаc я все закачаю в лучшем виде.

– Ротозеуищ! Здорова! Ты с поезда сразу на бал? Мужчина! – для Люра это было дико.

– Ротозеевич, Махмудов ты сын, у тебя есть 10 секунд, чтобы исчезнуть с глаз моих, пока я тебе не помог, – товарищу Ухову происходящее совсем не нравилось, – ты вообще какого здесь делаешь?

– Анатолий Бендэрович сказал, что я себя плохо вел, потому отправил сюда прямо с поезда. Сказал, что проверит, – обиженным голосом буркнул 23–летний бородатый пацан. Сомневаться не приходилось. Проверка происходила за один звонок.

– Пошли покурим, Люр?

Отношения с этим балбесом были дружескими, чего стоил только тот сочувственный взгляд…

После совместного распития бутылки коньяка под ужин в знойном Газомыкске Люр признался, что никогда не имел дел со шлюхами. И даже не хотел. Ротозеевич был очень удивлен и обескуражен или, по–русски говоря, в шоке. В тот же вечер он потащил Люра в баню: "Да она уже наших поименно знает, некоторые с поезда сразу к ней побежали, знатный у нее станок. Да не ссы, ты же уже пьяный!"

Ничего хорошего от этой затеи Люр не ждал. Коньяк вышел с потом в парилке, а когда явилась во всей красе та самая Стелла в пушистых туфлях на высоких каблуках, подчеркивающих основной рабочий инструмент и, сходу определив новичка, одной фразой развеяла все сомнения Люра о целесообразности заполнения пробела в его биографии.

– Господи, она разговаривает! Философствует. Да она еще жизни меня сейчас научит! – его чуть не стошнило.

Время быстро истекло, все попытки соблазна провалились. Расстроенный Ротозеевич подумывал о том, чтобы хотя бы самому получить удовольствие.

– Ну вы приходите! Что эти два дагестанца – плюнут по полраза, через 2 часа буду свободна, – она небрежным жестом руки пригласила мнущихся у входа бродяг в свои владения. Люру не показалось. У нее были предпочтения и симпатия в голосе. А денег стало жалко.

Они зашли за станцию, где было потише, закурили, и Ротозеевич вывалил все, что узнал: что Люра давно уже пытаются поймать на чем–нибудь, но поводов как–то нет; что человек от заместителя управления по зарубежке давно уже взят в службу рабочим и тайком вникает во все дела.

Последний паззл занял свое место в картине. Он вспомнил человека, который то и дело мелькал возле компьютеров с его коллегами по должности. Голос из рации оповестил об успешном окончании закачки.

– Последняя, – Люр достал еще одну сигарету.

На следующий день, вручив каждой из дам лично в руки по требуемому документу, Люр просматривал новостные ленты, с уже присутствующим в кабинете физически, но все еще "бескаркасным" руководителем службы. Мужики убежали с отчетами, предварительно засвидетельствовав свое почтение за предоставленную возможность заработать, коллеги растворились в отгулах и по делам. Только товарищ Ухов умышленно громко мешал сахар в чае, жевал печеньку и ждал начала спектакля.

– Как пишется "несоответствие"? Вместе? – стучать по клавиатуре было очень трудным занятием, но ему было надо, – а "несвоевременность"?

– Думаю, да, – Люр уже распечатал заявление сегодняшней датой, молчал и улыбался. В этой пьесе он был на коне. – Слуга двух господ, – не сдержал он смешок от проскочившей мысли.

Надо сказать, что алкоголиков Люр переносил очень плохо. Особенно, когда те пытались его учить и командовать. Горящие глаза и застывшая на лице улыбка не несли ничего хорошего. Это была одна из таких ситуаций.

– Ты же пожизненный ответственный за тестирование оборудования, чего сидишь? – отхлебнул чайку Ухов.

– Я уже сходил. Ребята еще канистры с соляркой не попрятали. Все хорошо, вчера все работало, не переживай. У них претензий нет.

– Значит… Значит. Завтра я хочу, чтобы ты присутствовал на объекте, – никак не получалось включиться у руководителя.

– Надо бы помочь человеку, – подумал Люр, почему–то прорычав слова про себя.

– Не было такого уговора. Едет коллега, он в курсе. Без вас уже все порешали, – сказал он вслух, сбиваясь на хрипящий голос. Последнее слово стало красной тряпкой для мутно–желтых глаз Бендэровича. Ухов молчал. Он сдержал свое слово. Звонил и вводил в курс дел.

– Сейчас идешь на тестирование, затем на основании моей докладной пишешь две объяснительные, готовишь акт о готовности оборудования, акт о вчерашнем объекте, месяц, соответственно, тоже за тобой. Я пока в журнале распоряжений уведомлю тебя официально. Завтра едешь на объект.

– О как! А где журнальчик–то? – прохрипел Люр и бросил взгляд на свалку документов на шкафу. Последнее волеизъявление в этом журнале было записано год назад, когда накосячила целая бригада рабочих. – Вам поискать? Еще раз повторяю – едет коллега.

Заявление легло под клавиатуру, так как очень хотелось почитать. Он вынул докладную руководителя из принтера и вежливо передал на "подмахнуть".

Журнал где–то надежно пропал, и искать его тоже почему–то получалось слабо, но Анатолий потел и искал. Мысленно проржавшись после прочтения, Люр написал две объяснительных и отнес в приемную, прикрепив к докладной–шедевру. Ее потом переписывали коллективно. Да и в объяснительных было по одной строчке.

Никуда Люр так и не поехал, а провел выходные, как планировал ранее. Мороженое, квас, прыжки в воду с понтона с друзьями, костер на берегу Сожа со Светкой в 40 километрах от города.

Вся бумажная история попала к Димке на "разобраться и по закону казнить". Димка, как человек ответственный, пробежался по всем кабинетам в поисках "значительного материального вреда, причиненного управлению". Однако жены ответственных сотрудников делали круглые глаза. И их мужья тоже. Он тянул три дня, но жесткий приказ начальника управления ускорил процесс…

Они возвращались домой чуть медленнее обычного. Теперь Люр был пассажиром и ерзал в предвкушении.

– Ты в курсе, что они хотели по докладной? – большое количество морщин Димки было заработано именно на этом месте работы.

– По переписанной или первоначальной?