– Кушать, дорогой братик, – начала аккуратно выходить из неудобно-растерянного состояния одна из сестёр, – врачи рекомендуют не торопясь. Пищу пережёвывать следует тщательно, тридцать два раза в одну сторону, и столько же в другую.
– Это ещё почему? Ну… тридцать два туда-сюда…
– А по биологически обусловленному числу зубиков во рту взрослого человека, на каждый зуб – в среднем один жевок! И никакое несварение желудка тебе тогда не грозит… – развеселились, наконец, и Гулька, и Динка.
– Вот я сейчас вам всем ваши обусловленные зубья и пересчитаю!
– Валеджанка, ну хватит тебе, что ли! Ещё и мамке пойди, позвони, сексотом[11 - Сексот (жарг.) – буквально секретный сотрудник, тайный осведомитель, добровольно, на внештатной основе работающий на правоохранительные органы], блин, послужи.
– Это стукачом, что ли? Нет уж, им я, конечно, никогда не был и не буду, а вот свалить отсюда вы свалите! Всё, хорош хернёй заниматься!..
– И на том спасибо…
ИЛЬЯ С КАРИМОМ. ПОСЛЕ ПАНИХИДЫ
(продолжение)
– А помнишь, как за подснежниками в степь убегали с уроков? – Динара губами коснулась шевелюры Николая Николаевича. – И целовались, целовались… как очумелые…
– А Валеджан однажды гнался за нами на украденном где-то велосипеде…
– А за тюльпанами, уже вчетвером, вместо того чтобы готовиться к экзаменам? И как один раз от увиденной на тропинке дохлой змеи улепётывали быстрее, чем от Валеджанки?
– А Илюха-то, гляди, как с Гулькой… плачут, что ли, оба?
– Да и мы с тобой хороши… родной ты мой… Про службу-то свою военную расскажешь? Столько наград!
– Афган в основном… всю эту эпопею пришлось пройти. С начала и до конца. Почти до конца…
– Да ты что, Коленька! Выходит, мы в одной стране столько лет… Боже, мой!
– Дин, – мягко попросил Сухоруков, – а ты расскажешь, как этот обормот Илюха со своим дружком-подельником Каримом умудрились разыскать вас? И как вы сюда на форум попали…
– Так это сам Карим, вон, уже не первый час проделывает. Ты только посмотри, как народ его слушает, даже про выпивку забыли.
Тем временем Карим Умурдзаков продолжал повествовать:
– Ну, значит, помянули мы с Ильёй Николаевичем многострадальную семью, и на какое-то время расстались: я возвратился на работу в свой интернат, а он укатил к себе в Штаты. Души наши отчасти успокоились – тёть Тамара достигла цели всей второй половины своей жизни, достойно отомстив обидчику семьи, и похоронена рядом с сыном. Но это полдела. Совесть наша по прежнему не давала спать по ночам. И чем дальше – тем требовательнее. Ведь, хотя мы и распутали начальную стадию истории похищения девчонок и, в общих чертах, подробности гибели Валеджана, но неопровержимых доказательств смерти Гульнары и Динары так и не добыли. А значит, оставалась, всё-таки, вероятность того, что они живы, и прекращать поиски их следов у нас не было морального права.
Илья, видимо, даже на огромном расстоянии читая мои мысли, недолго пробыл в Америке, и вскоре вернулся, чтобы оставаться здесь до тех пор, пока весь клубок не будет распутан до конца: или – или…
Я видел, как он страдает и, естественно, не мог более допускать ни малейшей пассивности. Чтобы взяться за дело всерьёз, чему могла помешать моя почти круглосуточная занятость со школьниками – воспитанниками интерната, в котором я непрерывно трудился много лет, пришлось пойти на конфликт с РайОНО, руководство которого до последнего не отпускало меня, и расстаться на неопределённое время с любимой работой, оставаясь, однако, нештатным, на свободном по времени расписании, помощником не менее мною любимой директрисы Мукарамы Юлдашевны. И приступили мы к повторному, а вернее, дополнительному расследованию, вернувшись к событиям семьдесят первого года.
– Прям, кино… «Следствие ведут знатоки»… затрындеть – не встать! Агаты Кристи, блин! – воскликнул один из крепко подвыпивших слушателей и тут же, беззлобно утихомиренный чьей-то из друзей-собутыльников оплеухой, сконфуженно умолк.
– Знатоки не знатоки, а результат вот он, – ничуть не обидевшись на реплику, Карим, в который уже раз за время своего рассказа с улыбкой кивнул в сторону нежно милующихся двух счастливых парочек. – Налицо!
– В общем, – продолжал он так же невозмутимо, как и до этого, – многое, в результате нашего первого расследования, мы знали. Например, как я уже говорил, отчасти историю с похищением девчонок и основную фабулу убийства их брата. Была поднята масса документов, разысканы ранее молчавшие свидетели. Немало успела рассказать сама тётя Тамара, в том числе поведала мне основные вехи жизни её семьи. Предчувствовала, наверное, свою гибель.
Напомню, если я упустил этот факт в своём рассказе, что когда всё уже было готово для передачи добытой информации в правоохранительные органы и завершения, теперь уже реального, официального расследования, случилось так, что тёть Тамара сама поставила точку в предстоящем обвинении – собственноручно расправилась с основным преступником. Причём, к её чести, заставила его умереть, не измарав об него рук и не пролив ни капли крови в классическом понимании этого: Тохтамышев скончался от страха в результате разговора с ней с глазу на глаз в чайхане. Банальный разрыв сердца… или, как пишется в медицинских заключениях – обширный инфаркт миокарда. Не выдержал вор и убийца взгляда матери несчастных детей. Матери, полжизни неустанно искавшей этой с ним встречи.
Однако, повторяю, хотя историю мы и знали, и преступник наказан, но что нам было известно о судьбе девчонок поле их исчезновения? Ровным счётом ничего! Да и где отыскать хоть какой-то их след спустя столько времени?
Я, конечно, понимал, что подобное расследование, да ещё после стольких бесплодных усилий и госорганов, и наших собственных – почти безнадёжное дело. Но на Илью невозможно было смотреть – высох и почернел от переживаний как мумия. Словом, опуская излишние подробности, констатирую: на всё про всё ушло у нас без малого два года. Почти весь этот срок – безрезультатно потраченное время. И только совсем недавно удача улыбнулась нам – мы напали на их след. Но, опять сложность – след этот терялся в другой стране. Тут уже без международных связей Илюхи было не обойтись…
Дело нам предстояло нелёгкое, да что такое любые трудности в сравнении со свалившейся на нас, особенно на счастливого отныне Илюху, радостью осознания: девчонки живы!
Они живы – и это служило главным для нас стимулом в дальнейшем ходе нашего благополучно завершившегося, в конце концов, частного расследования, о котором я имел честь сегодня доложить вам, друзья мои. Вот так…
ГУЛЬКА. ПЛЕН. ПОНЧИК
(ретроспектива)
– Гу-уль-на-ра-а!
Потерял я и поко-ой свой,
и со-он…
Этими приветливо исполняемыми прямо от входа в комнату мелодичными песенными строчками неизменно начинал свою очередную вахту самый мягкохарактерный из стерегущих Гульку «джигитов» дяди Баймурата Тохтамышева – тот, что постарше и заметно умнее остальных. Невысокий ростом, толстенький, круглолицый краснобородый бухарский еврей Назар был сразу же, по неискоренимой интернатской привычке всех вокруг одаривать кличками-прозвищами, окрещён ею Пончиком. Но даже такой вроде добродушный, говорливый весельчак, на которого и обижаться-то было трудно, если что не так, увы… как и все здесь, по сути своей был обыкновенным бандитом. Хоть бандитизм, по официальным утверждениям советских властей, в стране в годы построения коммунизма не существовал. О чём даже прямо возвещалось профессорами-правоведами на учебных лекциях по уголовному праву перед студентами юридических вузов.
Но, что бы там ни говорили учёные профессора, а «в гости» к дяде Баймурату сюда, в глухую горно-лесную местность, где её держат взаперти под строжайшей охраной, попала Гулька не добровольно… и охранники – один другого суровее, за исключением, опять же, того же Пончика…
Пончик, кстати, единственный из членов свиты директора заготконторы, возглавляющего на самом, оказывается, деле целую шайку настоящих разбойников, хоть и замаскированных под заготовителей сельхозпродукции, имел высшее образование. И не какое-нибудь, а то самое юридическое, прививающее людям знание об отсутствии у нас в СССР такого пережитка капитализма, как бандитизм. Работал он когда-то нотариусом, не бедствовал, имея, помимо зарплаты, регулярную мзду с многочисленных клиентов – от десяти до двадцати пяти рублей за каждую заверенную им даже малозначительную бумажку на уровне справки, копии какого-нибудь документа, удостоверяющего личность, об образовании и тому подобное. За удостоверение же подлинности более серьёзных документов (или подписи на них) вроде купчих на недвижимость, прав наследования и тому подобных нотариус Назар-ака брал гонорары повесомее.
Но и доход преуспевающего нотариуса показался ему жалкой подкормкой по сравнению с тем, что предложил Тохтамышев, пригласивший Назара к себе на службу формально юрисконсультом, а фактически для выполнения некоторых щекотливых поручений. Отказываться было грех…
Всё-таки великий это человек – Баймурат-ака! Ничто и никто не устоит перед ним. Взглянет – как пригвоздит. Скажет – как отрежет. А ударит – нет, не приведи Аллах!
– Зря твоя сестрёнка удрала от нас, – беззлобно выговаривал Гульнаре изнывающий от интеллектуального безделья толстяк. – С таким человеком, как Баймурат-ака, даже просто быть рядом – великое счастье. Какой ум! Какая сила! А какое благородство души! Зря и ты к нему так непочтительна. Он ведь и сам тебя ещё пальцем не тронул, и любого другого сотрёт в порошок, кто посмеет к тебе прикоснуться. Такое ценить надо!
– Предатель ваш Баймурат-ака! Мы все его так любили, уважали, верили ему. А он…
– А что он? Ничего плохого ни тебе, ни твоей сестре не желает, только – счастья.
– Счастья?! Да он же людей ворует! Как этот, товарищ Саахов из фильма «Кавказская пленница», которого потом посадили за все его проделки. Это – ничего плохого, по-вашему? Зачем вот нас сюда потащили? Обманом… Ну, скажите, что Тохтамышев не вор!
– Эх, девочка! Ты несправедлива. Вас не украли, а честно, без всякой задней мысли пригласили покататься. А потом уже, по ходу, возникла идея пригласить в гости с безобидной, даже благой целью показать, что такое райская жизнь. Что здесь плохого?
– Всё плохо! Почему меня взаперти держите?
– Потому что вы сами, по своей же глупости всё портите. Вот, скажи, милая, куда могла податься твоя сестра и, как только её найдут, вас обеих
сразу же поселят в настоящий дворец – не то, что эта хибара.
– Да пошли вы все со своими дворцами куда подальше!
– Ну, ладно, остынь, не буду приставать с нравоучениями. А если захочешь, расскажу что-нибудь интересное, могу из юридической практики.