Аллегро с Дьяволом – II. Казань

– Конечно. Добрый день, Надежда Анатольевна.

– Здравствуй, Настя.

– Я Оксанку с вами оставлю?

– Конечно, мы только вышли, пусть играют. С часик посижу наверно, сегодня тепло. А как домой соберемся, я Оксану заведу.

Смирновы жили этажом выше, и с четой Тихих у них как-то сразу установились добрососедские отношения.

– Спасибо, Надежда Анатольевна, вы меня так выручаете всегда.

– Ничего, ничего, Настя. Мне не трудно, какая разница, что за одной, что за тремя присматривать.

2

Дверь оказалась закрыта не на ключ, а просто захлопнута на защелку. Анастасии это показалось странным, но мысль мелькнула и сгинула, уступив место привычным заботам. Выложив на кухонный стол покупки, она пошла в спальню, чтобы переодеться. На столе в зале она увидела телефон мужа.

«Так я и думала, Тихий опять забыл телефон дома. Господин рассеянный с улицы Бассейной…».

Анастасия почти дошла до дверей спальни, когда резко развернулась и подойдя к столу медленно села на стул. На столе кроме телефона лежали кошелек и ключи от квартиры. Под телефоном лежал свернутый вчетверо тетрадный лист. С вершины державшегося весь день прекрасного настроения Настя мгновенно рухнула в пропасть безнадежности. С белым как мел лицом Настя несколько минут молча смотрела на этот листок, боясь прикоснуться к нему – ничего хорошего быть там не могло. В голове бились сегодняшние слова Резеды: «Записку с ключами оставил на столе и улетел налегке голубем».

«Вот так они и уходят, ключи и записка на стол. Значит, ты сегодня со мной прощался, Тихий, а я-то размечталась», – горько подумала она и тут же встрепенулась. «Стоп! С женами, которых хотят бросить, так не прощаются!».

Она лихорадочно, чуть трясущимися руками развернула злополучный лист. На нем торопливым почерком мужа было написано:

Звездочка, родная!

Я срочно уезжаю по делам. Это очень важно для меня. Когда вернусь – не знаю. Как сказали, на два-три месяца, но возможно до года. Это не связано с нынешней работой. Приеду, все объясню. В спальне в шкафу деньги. Погаси кредит за квартиру. Деньги зря не трать, всякое может случиться. Поцелуй за меня девчонок.

До встречи, твой Иван.

P.S. Я очень сильно люблю вас.

P.P.S. Дай 30 тысяч Аркадию взаймы, а то он на машину под проценты занимал.

– Вот сволочь! – с облегчения обругала Настя мужа и смахнула набежавшую вдруг слезу. – Так и инфаркт получить недолго. Нельзя было позвонить, хоть пару слов сказать? Так нет, какие-то дурацкие записки пишет. А ключи с телефоном зачем оставил, спрашивается?

Тем не менее, поняв главное – что Иван их не бросил, она еще раз перечитала записку и только сейчас обратила внимание на запись о деньгах. На все еще немного ватных ногах она вошла в спальню, открыла шкаф и сразу увидела небольшую спортивную сумку. Раскрыв ее, она снова была вынуждена сесть: сумка была набита пачками денег. Настя немного посидела, уставившись на деньги, потом осмотрела и пересчитала пачки, разложив их аккуратно по кровати. Было тридцать пачек с банкнотами номиналом в одну тысячу рублей. Она прекрасно понимала, что сосчитать, сколько всего денег, задача для первоклассника, но от волнения все никак не могла сообразить, сколько же здесь денег. Посмеиваясь над собой, она взяла калькулятор, и он бесстрастно показал тройку с шестью нулями. Насте понадобилось некоторое время, чтобы, наконец, сообразить, что это три миллиона рублей.

– Час от часу не легче. Это где же за два-три месяца такие деньги зарабатывают?

«Всякое может случиться» – пишет, на войну что ли собрался? Так наемникам столько не платят. Или платят? Тихий, конечно, служил в десанте, но когда это было? «Спецом» его вряд ли назвать можно. Нет, ну…

В это время раздался требовательный и длинный звонок в дверь, так в их семье звонила только Маша. Анастасия посмотрела на часы: 18-35, и значит она уже почти час как пришла домой. Быстро собрав деньги в сумку и вновь закинув ее в шкаф, она пошла открывать дверь дочери.

3

Анастасия Петровна, дежурный врач, стояла у окна второго этажа и смотрела на стоящий к ней спиной грустный фонарь. На улице шел мокрый снег. Попадая на теплый плафон фонаря, он таял и капал вниз. Когда капля набиралась и падала, она некоторое время отражала свет. Казалось, что фонарь плачет – плачет капельками света:

Кап-кап… Кап-кап…

Вот уже три дня, как уехал неизвестно куда Иван. Анастасия немного успокоилась, но так и не смогла понять, куда укатил суженный и за какое такое «все может случиться» он получил такие деньги? И самое главное – насколько оно опасно, это «все»? На следующий день после отъезда Ивана (хотя почему отъезда? он мог запросто и улететь) она позвонила Аркадию.

– Вни-ма-тель-но! – старательно выговаривая слога, ответила трубка.

– Пьянствуешь, значит? – разочарованно спросила она.

– Выпиваю, – слабо возразил против очевидного Викторыч, как подчас называл его Иван.

– А Нурия где? Поссорились, что ли?

– Нет! Солнышко… уехала… на две недели… в деревню… – с трудом ворочая языком, объяснил Аркадий. – У нее бабушка лежит… надо ухаживать. Настен… ты только ей не говори ничего… Ладно?

– Ладно, ладно, – согласилась Настя, подумав «А то Нурия у тебя дурочка, сама не догадается».

– Слушай, Иван куда-то уехал, оставил какую-то непонятную записку и уехал. Ты случайно не знаешь куда? – уже поняв бесполезность разговора, тем не менее спросила Настя.

– Ик… Иван уехал? Куда?

– Это я тебя спрашиваю, куда? Не знаешь случайно?

– Не… Мы вчера… или позавчера… у меня выпивали… потом он ушел… А куда он уехал-то?

– Ой, ладно! Я потом перезвоню, когда в себя придешь.

Настя в сердцах бросила трубку. Запои у Аркадия длились примерно неделю-полторы, так что звонить ближайшие пять-семь дней было бесполезно.

И вот уже три дня она привыкала жить без мужа. Дай бог, временно, и никакие «Все может случиться» не помешают ему вернуться домой. Через два-три месяца, да хоть через год, в самом деле, только бы вернулся домой.

– Господи, пусть он вернется! – в сотый раз мысленно молилась Анастасия.

А за окном все плакал и плакал капельками света грустный фонарь:

Кап-кап… Кап-кап.....

«О чем плачешь, фонарик? Уж не Ваню ли оплакиваешь?»

Настя прислушалась к своим чувствам. Нет, не Ивана. С ним все в порядке – сейчас, по крайней мере. Если с мужем что-то случилось, то она бы почувствовала, это точно. Но в душе не было чувства беды, только тревога и грусть от разлуки с любимым человеком. Одиннадцать лет как она вышла замуж, почти тринадцать как они были знакомы, и за это время больше чем на один-два дня они не расставались. А вот на тебе – «от двух-трех месяцев до года». Загрустишь тут.

Продолжая смотреть на плачущий фонарь, Анастасия углубилась в воспоминания, в начало осени 1992 года…

…Поступить в медицинский институт с первой попытки у Насти не получилось. Пришлось родителям через знакомых искать подходы, чтобы попасть к репетиторам в довольно закрытые и небольшие группы человек по 8-10. Хотя изъяви репетиторы желание, то эти группы могли быть и по 50 человек. Дело в том, что в этих группах занятия проводили не просто репетиторы, а те самые профессора, которые потом и принимали экзамены у абитуриентов. Соответственно, при должном старании поступление было гарантировано. Это не сейчас – нашел нужного человека, дал денег и ты в институте. Советская, тогда еще, интеллигенция чуралась самого слова «взятка», грязного и липкого. Но жить хотелось получше, а тут реформы с замораживанием вкладов и бешеной инфляцией. Вот и приходилось крутиться. Но деньги, полученные за репетиторство, профессора отрабатывали честно, готовя абитуриентов на совесть. Так, во-первых, успокаивалась совесть и возможные слухи. Во-вторых, не дай бог чего, какая проверка, тьфу-тьфу, прошедшие через группы абитуриенты действительно были достойны поступления в институт, даже при том высоком конкурсе, какой всегда был в медицинский. Это, кстати, еще одно принципиальное отличие от нынешней ситуации, когда дипломы порой просто покупаются бездарями, за что пациентам, т.е. нам с вами, уже приходится расплачиваться своим здоровьем, а порой и жизнями.

Разумеется, занятия в этих группах стоили очень недешево, и Насте пришлось устроиться на казанский «Кожзавод», чтобы помочь семье в оплате. Занятия в группах начинались в декабре, на завод же она устроилась в конце августа. И вот в сентябре, только она прошла через проходную, как с ней поздоровался совершенно незнакомый парень, попавшийся навстречу (широкоплечий, чуть выше среднего роста, в меру симпатичный, в общем – обычный).

– Доброе утро, Настя!

Настя чуть не споткнулась от изумления.