Изломы судеб. Роман

Боец выровнял ствол «максима». Коля определил, что прицел четко встал напротив маленького окошечка, уперся в фигуры врагов.

– Жми! – выдохнул пулеметчик.

Лебедев надавил на гашетки. Пулемет дернулся, слегка подскочил, но под рукой бывалого солдата встал на место, с треском начал выплевывать смертоносные пули. Словно оловянные солдатики, сбитые ударом руки, черные фигурки повалились в разные стороны. Уцелевшие попытались сомкнуть строй, но падали скошенные пулями, пока все не остались лежать в изумрудной траве.

– Смени пулеметную ленту! – велел боец. – Сейчас их конница пойдет!

С его помощью Николай заменил старую, в которой осталось всего несколько патронов. Он увидел выросшую вдалеке, быстро приближавшуюся лаву казаков на рыжих конях. Передовые стреляли наскоку в сторону красных. Пулеметчик вновь навел «максим», а затем охнув, скатился в окоп. На левой стороне его груди расползлось по гимнастерке кровавое пятно. Теперь Лебедев остался один. Однако он успел понять, как наводить пулемет. Правда, первая очередь прошла над головами конников. Зато вторая скосила лаву, перемешала людей с конями. Лебедев перенес огонь влево. Там казаки оказались ближе. Снова закувыркались люди и животные. Затем – очередь-другая вправо. Казаки повернули коней, побежали, а Коля настигал их пулями, пока в ленте не кончились патроны. За спиной он услышал: «Ура!» Размахивая шашками летели на врага красные кавалеристы. Перемахнули окоп с Николаем, пронеслись, преследуя противника. Подоспели служивые из полка Лебедева. Растянувшись в цепь, устремились за кавалеристами.

– Молодец! – подъехал на коне в окружении штаба командир полка. – Лихо покрошил контру! Пулемет отдай товарищам! Их «максим» осколком повредило. Сам поступишь в распоряжение старшины.

– Ну, пойдем! Посмотрим, что ты натворил! – пристукнул Колю по спине старшина.

На месте боя лежали совсем мальчишки в черных мундирах.

– Мундиры реального училища, – определил Николай.

– Это – студенты, получается? – удивился старшина.

– Вроде того, только возраст моложе, – вздохнул Лебедев.

– Вон этот дышит! – доложили старшине.

– Доколи штыком, чтобы не мучился! – приказал тот.

Треснул выстрел.

– Не австрияк али турецкий басурман. Русский – православный. Совсем мальчонка… Не хорошо его словно свинью припарывать, – объяснил свой поступок немолодой красноармеец.

Старшину и его команду заинтересовали сапоги убитых казаков, содержимое их карманов. В-первую очередь – кисеты с табаком-самосадом.

– А чем я буду бойцов снабжать? – ответил старшина на недоуменный взгляд Коли. – Самообеспечение называется! Беляки у наших тоже в карманах роются. Особенно у латышей и китайцев. Тем жалование николаевскими деньгами выплачивается! Так-то!

Потом было награждение особо отличившихся при взятии Уфы. В город прибыл командующий группой армий Михаил Васильевич Фрунзе.

– Видел атаку вашего полка, – улыбнулся он командиру соединения. – Геройски сражались! А пулеметчик, уложивший видимо-невидимо белых жив?

– Лебедева давай сюда! – кивнул тот начальнику штаба, а сам вытянулся перед командующим. – Этот пулеметчик сто пятьдесят беляков уничтожил. Мы не поленились, посчитали трупы после боя.

– Наградить орденом Красного Знамени! Вас, товарищ комполка, – тоже! Полку вручить Почетное Революционное знамя! Этот Лебедев большевик?

– Никак нет! Комсомолец…

– Что же вы такого героя в партию принимать не спешите?

– Социальное происхождение у него неправильное – из купцов.

– Социальное происхождение – вещь нужная. Однако не только по социальному происхождению о человеке судят, а и по его делам. Товарищ Ленин, например, из дворян…

– Ну, насчет товарища Ленина вы, товарищ командующий, не очень. Наш он – питерский, потомственный пролетарий, металлист, – начал пересказывать одну из многочисленных баек о социальном происхождении Ленина командир полка.

– Ладно, металлист! – расхохотался Фрунзе. – Строй полк! Награждение проводить будем!

Перед вручением знамени выступил Фрунзе. Он говорил кратко, ясно, доходчиво, избегая малопонятных бойцам и многим командирам слов. Он рассказывал какая прекрасная жизнь в новых светлых городах ждет рабочих. Какая прекрасная жизнь ждет крестьян на вольной, свободной от помещиков земли.

– А как насчет продразверстки?! – крикнул кто-то из задних рядов.

– Продразверстка, товарищи, – явление временное. Армию кормить надо, города кормить надо. Разгромим белогвардейщину – продразверстку отменим. Но для этого надо победить! Нам надо гнать врага за Урал! Очистить от него Сибирь, сбросить в Японское море! Вот тогда заживем! Тогда и продразверстку отменим, и разрушенное войной восстановим, и мировому пролетариату в его борьбе с международным капиталом поможем! А пока вперед, на врага, товарищи!

Под недовольным взглядом командира полка Лебедев получил орден Красного Знамени. Наградили маузерами командиров батальонов. Начальнику кавалеристов вручили шашку в серебряных ножнах кавказской работы. Дорогое оружие получили другие конники. Затем прозвучала команда:

– Разойдись!

Коле сзади закрыли лицо руками. Он провел по кисте и не поверил себе.

– Леночка! – выпалил он и обернулся.

Перед ним стояла его Леночка. После был долгий и страстный поцелуй, еще и еще. Наконец, молодые люди оторвались друг от друга.

– Поздравляю! – выдохнула Леночка, указав на орден, и крепко прижалась к любимому.

– Ты откуда?

– Я в политотделе фронта. Поднимаем боевой дух бойцов, учим их грамоте, выступаем с концертами перед красноармейцами и населением. Пойдем! Сейчас концерт для вашего полка начинается!

Коля смотрел не на сцену. Он любовался загорелой, подтянутой, повзрослевшей Леночкой в ладно сидевшей на ней гимнастерке. Лишь один раз Николай обернулся на артистов. Гармонист заиграл песню, которую совсем недавно пели белые перед неудавшейся атакой.

– Это же – белогвардейщина! – зашептал, было, Лебедев.

– Была белогвардейщиной! А теперь послушай, как мы с девочками из политотдела ее переделали.

– Рвутся снаряды, трещат пулеметы, но их не боятся красные роты, – пели девушки из политотдела и гармонист. – Смело мы в бой пойдем за власть Советов, и как один умрем в борьбе за это!

– Наша песня! – закричали красноармейцы, когда затихли последние аккорды. – А беляки ее на свой манер переделали!

– Берите листовки, товарищи! Здесь слова песни! – принялась раздавать листы с текстом Леночка.

А потом ее увез поезд в другие части, в другие края, на другие фронты той необъятной войны.

Затем было взятие городка Бирск. К тому времени Лебедев, используя свои технические знания, починил поврежденный «максим». Поскольку другие пулеметчики были при деле, ему поручили это грозное оружие. Николай снова валил белогвардейские цепи, вел огонь по колокольням и чердакам, откуда стреляли колчаковцы, настигал пулями выбитых из Бирска врагов. Ему вручили трофейный браунинг с серебряной табличкой с выгравированными на ней словами: «Николаю Лебедеву – стойкому бойцу Революции».

До конца войны полк простоял в Бирске. Прибыло пополнение. Ему Лебедев передал пулемет. Сам же по приказу командира полка отправился в оружейную мастерскую. Возвращал к жизни винтовки, пулеметы, револьверы. Что не удалось починить – разбирал на запасные части.

Заработала почта. Хоть редко и с большим опозданием Коля получал весточки из дома. Из них он узнал о гибели дяди Арсения Федоровича. Подробностей не знали, а они были таковы. Летом 1920 года Арсений отправился на Южный фронт. Его назначили заместителем начальника политотдела дивизии и по совместительству председателем дивизионного трибунала. Вскоре по приезде Лебедева вызвал начальник.

– Съезди, Арсений Федорович, в поселок Гохгейм. Там какая-то буза в полку намечается. Разберись, если потребуется – расстреляй кого-надо! – приказал Михаил Петрович Янышев – в прошлом тоже начальник Лебедева – председатель Московского революционного трибунала.

В сопровождении пары бойцов из расстрельной команды и возницы тачанки Лебедев отправился в полк. С высотки поселок открылся как на ладони. Бурлил полк, среди красноармейцев разгуливали офицеры в золотых погонах. В сторонке лежали раздетые до белья убитые красные командиры.