Изломы судеб. Роман

В ночь с 17 на 18 декабря 1929 года взрывали древние кремлевские святыни. Не поддавались динамиту здания, возведенные русскими мастерами. Все сильнее приходилось наращивать заряды. Наконец пошло. Разлетелась часть стены под натиском взрывчатки. Из нее вылетел ларец. Николай быстро оказался около него. Послышались торопливые шаги и незнакомые голоса:

– Сундучок в распыл пустим! Наверняка там золотишко.

– Припрятать надо для начала, чтобы краснопёрые не отняли.

Коля поставил ногу на ларец, направил фонарик в сторону говоривших. Высветил троицу работяг. Те даже присели от неожиданности.

– Быстро на рабочие места! – приказал им Лебедев, положив руку на кобуру.

– Может, договоримся, начальник? – спросили работяги, прикрывая лица рукавами.

– Я сказал: «Шагом марш на рабочие места!», – вытащил наган чекист.

Дождавшись, когда мародеры скроются, с трудом поднял ларец. Сгибаясь под тяжестью, отнес сотрудникам Экономического отдела. Те вскрыли замок и ахнули. Ларец был полон золотых монет. Следом прибежал бригадир рабочих. Притащил золотую чашу. Его поблагодарили, посулили премию. Дальше с каждым взрывом из стен вылетали то икона в драгоценном окладе, то Евангелие в серебряном переплете, то расшитая самоцветами и жемчугом митра, то золотые и серебряные чаши, напрестольные кресты, спрятанные в тайники в лихолетья. Во время подрыва храма Чуда Архистратига Михаила из стены из стены вылетела расшитая золотом риза. Работяги подбежали к ней чуть быстрее чекистов. Николай увидел, что из спины ризы был вырван крест. Заметил он и спешившего к выходу из Кремля рабочего. Припустил за ним, догнал.

– Давай крест! – протянул Коля руку.

– Какой такой крест? Да пошел ты! – попытался отпихнуть его работяга.

Лебедев сбил его на землю ударом по зубам, крутанул руку, обыскал. Вытащил из кармана брильянтовый крест, оправленный рубинами и жемчугом.

– Дурак! Тебя на выходе бы обыскали. Крепко бы присел! Пошел вон отсюда! Еще раз в Кремле увижу – посажу! – брезгливо пнул ногой Коля воришку.

Отнес отобранное сотрудникам Экономического отдела.

– Этой вещице цены нет! Хоть сейчас в Оружейную палату! – поцокал языком эксперт и, укладывая крест в ящик, добавил. – Хотя видно будет: куда эту цацку: в музей или за рубеж на аукцион. На индустриализацию народного хозяйства средства нужны, а на этот крестик не один станок можно купить.

Ближе к полудню тщательно перерыли обломки, вывезли грузовиками. Словно и не было бесценных памятников русского зодчества. Правда, в Чудовом монастыре снесли только главный храм. На остальные строения не хватило динамита. Запыленный Николай зашел доложить Сталину. Того, только что вставшего, брил Паукер.

– Наслышан, как лихо ты боролся за народное достояние, – усмехнулся тот. – Да и при создании объектов в Кунцево, Рублёво, Сочи отличился. Товарищ Паукер, готовь документы на присвоение Лебедеву звания капитана государственной безопасности!

Так, Коля получил третью «шпалу» в петлицу. Ему выделили небольшие кабинеты на «местах работы»: в Кремле, на Лубянке, в Кунцево и Рублёво, а позже и в Сочи. Особенно нравилось ему в Кремле. Хозяин перестал ездить в здание ЦК партии на Старой площади. Теперь его главной резиденцией стал Кремль. Проводив Сталина из квартиры в кабинет, Лебедев мог бродить по Большому кремлевскому дворцу, наслаждаясь великолепием его залов и богато убранных покоев, видевших на своем веку не только царей, но и выдающихся людей Государства Российского. Видел он жизнь и быт вождей, проживавших в Кремле. Поначалу все жили скромно. У всех, включая Сталина, в кремлевских квартирах обстановка была собранная «с миру по нитке». Правда, на дачах мебель была богатая, как правило, доставшаяся от бывших владельцев. В загородных резиденциях Хозяина были хрусталь, кузнецовский фарфор, столовое серебро, коими Иосиф Виссарионович с удовольствием пользовался. Даже как-то попенял руководителям правительства:

– Кто такой был Кузнецов? Купчишка! А какую посуду делали его предприятия! Сейчас эти заводы увлеклись агитационным фарфором. Конечно, трудящимся нужны статуэтки революционных матросов, работниц, красноармейцев. Но трудящимся также нужна красивая посуда, из которой приятно есть.

После этого изготовление агитационного фарфора пошло на убыль. Зато возродились старые традиции создания столовой посуды чайных сервизов. Правда, стоили отнюдь не дешево и были по карману лишь начальникам, творческой элите, профессуре, военным в высших званиях. Остальные довольствовались фаянсовыми тарелками, жестяными кружками, гранеными стаканами, алюминиевыми ложками, прочим ширпотребом.

Одевался вождь, казалось бы, просто. Серая шинель, защитного цвета фуражка, весной-осенью плащ военного образца, френч и галифе цвета хаки, реже – серого или коричневого, летом – белые. Шили их, однако из самых дорогих материалов. Все это быстро стало амуницией партийных чиновников от мала до велика, хозяйственных руководителей и даже технической интеллигенции. Сапоги Иосифу Виссарионовичу тачали из мягчайшей козлиной кожи. Как-то Паукер посетовал, что Хозяин комплексует из-за своего малого роста. Николай вспомнил, как отец делал обувь со скрытыми в подошвах каблуками для господ и дам, желавших казаться выше. Отыскали стариков-работников из мастерских Александра Федоровича. Те сшили несколько пробных пар. Вождю понравилось.

Поначалу Сталин питался скромно. К столу подавалось, что имелось в спецраспределителях и столовой ЦК партии. Позже вождю, перебравшемуся в кремлевский кабинет, стали приносить на рабочее место обеды и ужины. Там уже появились бутерброды с колбасой и сыром, осетриной и икрой. На обед подавали горячие блюда, которые готовили в столовой для работников администрации, посетителей, охраны. На дачах было несколько иначе. Готовили несколько изысканных блюд. Что оставалось от вождя – доедала обслуга и охрана. Когда же вождь приезжал с гостями – членами Политбюро, накрывали большой стол. Делалось несколько перемен блюд: закусок, первого, горячего второго. Поначалу Хозяин и остальные пили водку. Особенно любил Иосиф Виссарионович грузинский виноградный самогон – чачу. С годами перешел на коньяк, грузинские вина «Хванчкара», «Цинандали», «Гурджани». Лет до пятидесяти пяти пил крепко. Особенно выезжая на дачу в Сочи. Туда съезжались руководители Грузии и Абхазской Советской Автономной Республики. В их окружении вождь позволял себе расслабиться. Вот и в тот раз явились Берия с Лакобой. Отношения у них были натянутые. Лакоба требовал увеличения вложений в руководимую им республику. Говорил, что в Сухуми, Гудауте, Гаграх и других местах надо строить санатории, дома отдыха, гостиницы. Тогда Абхазия сможет зарабатывать не только на мандаринах и сторицей возвращать вложенное в бюджет страны. Берия считал, что в Грузии, в том числе и Абхазии надо развивать промышленность, и денег на курортное строительство давал мало. Напряженные деловые отношение переросли в личную неприязнь. Поэтому к Сталину всегда старались приехать вместе, чтобы не дать одному пожаловаться на другого. Вождю предложили поехать на Холодную Речку, на «грузинский пикник». Следующим утром кортеж машин направился к Холодной Речке. Берия с Лакобой во главе стаи грузинских и абхазских наркомов ждали Хозяина со свитой. Пока готовился шашлык из форели – главного деликатеса тех мест – Сталин пошел размяться по берегу. Внезапно он застыл, указывая в воду. В омутке под ним стояла двухметровая рыбина. Начальник охраны Власик выстрелил ей в голову из нагана – угодил точно в глаз. Прямо в одежде бросился в реку грузинский нарком земледелия и пока все поздравляли Сталина с удачной находкой, вытащил рыбину из воды. Николай видел, что грузин отцепил рыбу с крючка, но вида не подал.

– Примите и мои поздравления, товарищ Сталин! – вытянулся он.

– Не меня – Власика поздравлять надо! Налейте ему стакан чачи! – велел Хозяин и обернулся к Лаврентию. – У нас ведь пикник по-грузински?

– Так, учитель! Коньяка и русской водки не брали. Будет только чача и наше вино. И все-таки никто эту рыбу не видел! Сколько народа ходило, а никто не видел! А вы приехали – и увидели. Так, и в жизни, товарищ Сталин – тысячи людей не увидят то, что увидит один гениальный человек.

Приспел шашлык из форели. Сталин, Берия, Ворошилов и Молотов сели на холмике. Ниже расположились наркомы и прочие чины. Пара наркомов руководством прислуживала четверке.

– За Кобу! (партийный псевдоним Сталина – авт.) – поднимал стаканчик Молотов.

– За Кобу! – подхватывал Ворошилов.

– За Кобу! – тут же поднимал стаканчик Берия.

– За Кобу! – тут же подхватывали Молотов и Ворошилов.

А Коба сидел пьяненький и самодовольно поглядывал по сторонам.

– Молодец, Лаврентий! В хорошее место привез – красивое! – наконец молвил он.

– Коба, а почему бы тебе не построить здесь дачу? – спросил Молотов, которому самому в это время строили особняк в Никольском.

– Конечно, Коба! Непременно надо построить! – поддержал Ворошилов, которому тоже только что построили дачу.

– Я не царь, чтобы иметь столько резиденций.

– Вы – вождь и учитель нашего народа! Вы – продолжатель дела великого Ленина! Вам должны быть созданы все условия для работы и отдыха, – сладко улыбнулся Берия.

Через несколько лет в этом месте была воздвигнута дача для Сталина. Ну а на следующей день после посещения Холодной Речки компания отправилась морем в Пицунду. Подали некогда принадлежавшие царю катера, специально перевезенные из Крыма. Поначалу дождило. Поэтому расположились в каюте. Выпили немного коньяка.

– Иди, Лебедев, посмотри, как погода! Дождь кончится – скажешь, – отослал Николая Сталин.

Через полчаса ветер утих, дождь кончился, о чем Коля доложил вождю.

– Пойдемте, подышим свежим воздухом! – распорядился он. – Врачи говорят, что морской воздух полезен для здоровья.

Первым выскочил из каюты Лакоба. Он был расстроен, став объектом издевательств и насмешек. Следом вышли, посмеиваясь, Сталин, Ворошилов и Молотов. Задержался в каюте Берия. Он прожег папиросой дырку в новом картузике Лакобы, хитро подмигнув при этом Николаю, затем тоже вышел наружу. Выпив стакан коньяка, и закусив парой ложек черной икры вывалился на палубу и Лебедев. Когда прибыли в Пицунду, Лакоба заметил дырку в середине картуза. Бросив гневный взгляд на Берию, он швырнул головной убор в воду. Обслуга быстро развела костер и расстелила скатерти под корнями реликтовой сосны.

– Кто разрешил жечь костер в заповеднике?! – вывалился откуда-то старик-грузин.

– Кто такой? – икнул уже принявший Хозяин.

– Я – объездчик заповедника. Нельзя посторонним здесь находиться! Предъявите документы!

– Покажите документы – налейте ему стакан! – велел вождь.

– Все равно нельзя посторонним в заповеднике находиться! – упорствовал старик, осушив стакан.

– Налейте ему еще стакан! – распорядился Сталин.

– Костры жечь нельзя! Слушай, а где я тебя видел? – обратился старик к Кобе.

– В газете ты меня видел. Налейте ему еще стакан!

После третьего стакана старик обмяк, сел на песок и, привалившись спиной к сосне, захрапел. Двое дюжих молодцов из охраны оттащили его за дюну.

– Вот так решают вопросы люди, знающие диалектику, – улыбнулся Сталин.