Изломы судеб. Роман

Снова начался разгул. Продлившийся до глубокой ночи. Обратно возвращались на автомобилях, приехавших за компанией по берегу.

– Молодцы! Хорошее место нашли – красивое и спокойное, – похвалил вождь.

– Придется тебе, Нестор, раскошелиться – построить дачу, за которую не было бы стыдно нашему народу, – обнял Лакобу Берия.

Прошло немного времени, и от Берии посыпались жалобы, что Лакоба саботирует строительство дачи в Пицунде. Каждый приезд в Москву Лаврентия сопровождался жалобами на своеволие Лакобы, на невозможность работать с ним. Так, длилось до 1936 года. В декабре Нестор Аполлонович приехал в Тбилиси по служебным делам. Когда вопросы развития республики были решены, Берия пригласил противника поужинать у себя дома, помириться, забыть старые ссоры. После ужина Лакоба скоропостижно скончался. Его тело перевезли в Сухуми, где с почестями похоронили. Ну а Николая вызвал Сталин.

– Съезди, Лебедев, в Абхазию! Надо изъять все архивы покойного и привезти мне! Берия уже посылал своих ребят, но охрана Нестора Аполлоновича послала их куда-подальше. Говорят: «Передадим все лишь по личному указанию товарища Сталина». Вот, записка за моей подписью о передаче архивов. Возьмешь кого-нибудь из моей охраны и контрразведки.

Архивов оказалось немного – несколько папок. Их Лебедев передал Хозяину. Через пару дней Иосиф Виссарионович вызвал Николая.

– Ты документы читал? – спросил он.

– Никак нет, товарищ Сталин. У меня был приказ изъять бумаги и доставить вам. Однако о чтении документов вы указаний не давали.

– Есть интересные предложения о развитии республики. А вот здесь, – вождь потряс пакетом, который Коля нашел в потайном сейфе на дачи покойного. – Серьезные обвинения в адрес Лаврентия Берии. Лакоба пишет, что Берия был агентом царской охранки, меньшевистского правительства Грузии и полиции мусаватистского Азербайджана. Какие-то бумажки в подтверждение этого прилагаются… Что скажешь?

– Не исключаю, что кто-то целью компрометации товарища Берии подкинул эти документы Лакобе. А тот не разобрался, принял дезинформацию за «чистую монету».

– Вот и я думаю – дезинформация, – усмехнулся Сталин и запер бумаги в сейфе.

Но это случилось позже. Тогда же Лебедеву пришлось заниматься сложным хозяйством. Дача вождя в Сочи быстро превратилась в комплекс построек. Метрах в ста от главного особняка построили дом для охраны и прислуги. Чуть ниже по склону горы возвели строение для «студентов» – узкого круга партийной знати, приезжавшей «учиться у Сталина». Первоначально планировалось, что гости не будут надолго приезжать к Хозяину: врачи предписали ему покой и мацестинские ванны. Чтобы вождь мог вести относительно подвижный образ жизни построили кегельбан и биллиардную. Там долго по вечерам стучали шары и кегли. Сначала Сталин играл сам с собой. Потом начал приглашать Лебедева с Власиком. Те все время поддавались. Вскоре вождю, возомнившему себя первоклассным игроком, захотелось общепризнанного успеха.

– Дай шифровку Климу, чтобы приехал на недельку и кого-нибудь с собой прихватил! А то мне даже в биллиард сыграть не с кем, – бросил вождь Николаю как-то после игры.

Получив шифровку, прикатили Ворошилов с Калинином. Без приглашения приехал Берия, навез с собой кучу местных наркомов. Пару дней шли биллиардные баталии. Разумеется, чемпионом всегда был Иосиф Виссарионович. Второе место занимал Берия, который выигрывал у Хозяина лишь каждую десятую партию.

– Да, что Клим, у вас в Луганске при царизме в трактирах биллиардов не было? – укоризненно спросил как-то Хозяин Ворошилова.

– Коба, до революции я больше по тюрьмам… – стушевался тот.

– А у вас в Твери, Калиныч, совсем не было биллиардных? – повернулся вождь к Калинину.

– Да я больше в биллиардных большевистские

прокламации по карманам игроков рассовывал, – забегал глазками под очками Михаил Иванович.

– А я слышал, что у тебя в Москве и на даче биллиардные столы имеются.

– Это для детей. Сам я не балуюсь… – еще больше забегал глазками под очками Калинин, бывший отменным игроком.

– Мироныча из Питера надо вызывать, – вздохнул Сталин. – Тот – достойный соперник.

Приехал из Ленинграда Киров. Он проигрывал Хозяину каждую третью партию.

– Вот человек, который не поддается, играет в полную силу! – похвалил вождь и добавил. – Старею я, Мироныч! Нужен хороший помощник, надежный, верный, которому я со временем мог бы передать руководство партией и страной.

– Спасибо за доверие, Коба! Но мне из Питера лет десять нельзя уезжать! Городскую промышленность мы от послевоенной разрухи восстановили. Теперь ее реконструировать надо. Оснащать новыми станками, налаживать современные технологии. Сам город благоустраивать надо. Новые кварталы строить надо, поскольку население растет. На нэпманов наступать надо. Переходить от ограничения к полной их ликвидации как класса. Чистить город от бывших дворян, буржуев, жандармов с полицейскими надо… Словом, никак нельзя мне уезжать из Питера, пока эти задачи не будут решены.

– Молодец, Мироныч, что общественные интересы ставишь выше личных! Не рвешься к власти! Но сам понимаешь, как партия решит!

В начале весны 1930 года работников ОГПУ послали проводить коллективизацию в Московскую область.

– Не рвутся подмосковные крестьяне в колхоз. Предпочитают «по вольным ценам» снабжать столицу мясом, молоком, парниковыми огурцами да помидорами. А область столичная! Она должна быть впереди по всем показателям, в том числе и по созданию колхозов. Словом, сотрудники госбезопасности должны подключиться к этой созидательной работе. Думаю, от моей охраны надо послать Лебедева. Пусть завершит дело жены! – приказал Сталин председателю ОГПУ Менжинскому.

Автомобилями добрались до Коломны. Оттуда, взяв сотрудников местного отдела госбезопасности, на санях покатили по деревням и селам. Руководитель группы – член коллегии ОГПУ Миронов решил показать остальным, как надо проводить коллективизацию. Согнали крестьян на сход. Поставили стол, накрытый красным кумачом. Миронов положил на него наган.

– Все собрались? – задал он вопрос председателю сельского совета.

– Так точно, все! – по-военному ответил бывший красноармеец.

– Тогда начнем! Товарищи, крестьяне! Объявляю запись в колхоз! Предупреждаю: отказавшихся вступить в колхоз данными мне полномочиями объявляю врагами Советской власти! Со всеми вытекающими отсюда последствиями: раскулачиванием, ссылкой или высылкой!

– Да у нас год назад всех, кого могли, раскулачили! – загалдели мужики.

– Вот и хорошо! Значит некому мутить воду – контрреволюционной агитацией заниматься! Не стесняйтесь, товарищи, записывайтесь! – указал на стол Миронов.

– Да нам подумать, покумекать надобно, – проворчал пожилой крестьянин.

– Ты, что под раскулачивание захотел угодить? Под высылку в Сибирь? – поддал в бок ему коломенский чекист.

Мужики закряхтели, выстроились в очередь к столу, где стопкой лежали отпечатанные в типографии заявления, в которые вносились фамилии, имена, отчества и подписи будущих колхозников. Работу закончили быстро.

– Каковы результаты? – спросил Миронов.

– Девяносто девять процентов! – доложили ему.

– Оставшийся процент к вечеру собрать и отправить в Коломну! – распорядился тот. – Высылать будем! А пока в городскую тюрьму! Разъезжаемся по деревням, товарищи!

Лебедеву досталась затерянная в лесах и худосочных полях деревня Колодкино. Глянув на неказистые избы, он подумал, что нельзя говорить с мужиками, вкалывавшими от зари до зари с позиций силы. Решил, что надо убеждать, рассказывать о преимуществах колхозной жизни, коллективного труда, справедливого распределения доходов. На площадь перед сельсоветом стекался народ.

– Ох, подружка дорогая, давай запишемся в колхоз. Наденем беленькие кофточки, пойдем на сенокос, – разливалась придуманная в тиши редакционных кабинетов частушка.

Ей забористо отвечали с другого, более зажиточного конца деревни:

– Нас в колхоз загнать хотели водяные щи хлебать. Отрубите руки, ноги – нам в колхозе не бывать!

Николай довольно долго и убедительно говорил. После спросил: имеются ли вопросы?

– Правда ли, что все мы будем спать под одним одеялом? – выкрикнули из толпы.

– Это, какое же надо одеяло, чтобы всех жителей деревни – тысячу человек – накрыть? – ответил Лебедев вопросом на вопрос. – И какой дом нужен, чтобы всех вас туда поселить? Нет, товарищ, все будете жить в своих домах и укрываться своими одеялами.

– А я слышал, что в колхозе все бабы будут общими! – крикнул еще кто-то.

– Такого никогда не будет! Вот, тягловый скот будет объединен. У кого две коровы – одну надо сдать на колхозную ферму. Мелкий скот и птица остаются в личной собственности членов артели. Посевной материал, только посевной материал, надо сдать в колхоз. Остальное остается в личном распоряжении колхозников.

– Ну если не запишемся – в Сибирь сошлете?