АТРОПАТЕНА

***

Албанер и Огуз покинули пределы Албании. С самого утра они непрерывно гнали своих лошадей вперед. Тяжелые мешки с драгоценностями. что вручил им казначей Гирон, были приторочены к их седлам. Мешки, которые вез Огуз, все время качались вперед и назад, и ударялись о его ноги. Какой-то остроконечный предмет в переднем мешке с такой силой ударялся о правую ногу Огуза, что он даже набил ему мозоль. Наконец, уже не в силах терпеть эту боль, Огуз окликнул скачущего впереди друга:

– Албанер! Давай сделаем привал, надо отдохнуть! И лошади выдохлись! Нельзя же их загонять, ведь у нас впереди вон какой еще путь!

Албанер, оглянувшись на скачущего вслед за ним товарища, ответил:

– Друг, скажи правду, кто выдохся – лошади или это ты валишься с ног?

– Албанер, честное слово, надо остановиться! Мне надо поменять мешки местами, что-то больно ударяется о мою ногу!

– Ладно! Потерпи немного, – сказал Албанер и, повернувшись в седле, показал Огузу на одинокое дерево, росшее на равнине:

– Видишь то дерево? Возле него и остановимся.

Сказав это, он пришпорил своего коня и прибавил скорости.

Этим деревом оказалась пышная ветвистая ель. Хотя то, что она растет здесь в таком одиночестве, и показалось ему необычным, он остановился поблизости от ели. Огуз тоже дернул за узду свою лошадь- Очень странно, что здесь, на пустой равнине растет всего одно дерево, – удивился он. Затем он огляделся по сторонам и сказал: – Интересно, а есть ли поблизости вода? -

Огуз тоже огляделся и ответил:

– Непохоже. Кажется, нам придется еще долго ехать, чтобы ее найти.

Затем он спешился и, отторочив от седла мешок, который так больно ударялся о его ногу, положил его на землю. Развязав поклажу, он засунул руку внутрь и стал наощупь искать тот самый острый предмет. В душе он был уверен, что это бьл какой-то дорогой алмаз. Но когда он вынул руку из мешка, у него отнялся язык. Протянув руку с зажатым в ней предметом в сторону Алабанера, он попытался что-то ему сказать, но вместо этого из его горла вышел только какой-то неразборчивый хрип. Растерявшийся Огуз еще раз взглянул на то, что было в его руке. Вместо ожидаемого дорогого драгоценного камня в ней лежал обыкновенный камешек. Когда Огуз торопливо еще раз засунул руку в мешок и стал ощупывать находившиеся там предметы, ему все стало ясно. Алмазы, которые могли бы уместиться даже в горсти, были положены сверху. а внизу лежали обычные камни. Огуз был потрясен.

Через некоторое время, с трудом придя в себя, он позвал:

– Албанер! Скорей сюда!

Албанер, взяв под уздцы своего коня. пошел к Огузу . Огуз перевернул мешок вверх дном и высыпал его содержимое на землю.

Албанер спросил:

– Что это значит, Огуз ? Разве ты не проверил, что туда было положено, когда брал мешки у Гирона?

Сказав это, Албанер сначала спустил на землю мешки, которые они везли на лошади Огуза, а потом те, что были погружены на его. Развязав все мешки один за другим и ознакомившись с их содержимым, он понял, что оно не отличается от того, что лежало в мешке Огуза. Только на их верхний слой было насыпано лишь одна-две горсти драгоценных камней, а низ был забит мелкими камнями. Донельзя огорченный Огуз подошел к этим мешкам и высыпал их один на другой. В получившейся горке изредка виднелись мелкие драгоценные камни.

Тут Огуз оглянулся назад, в направлении пути, по которому они приехали – туда, где была Албания.

–Теперь все ясно, – сказал он. – Когда я подходил к сокровищнице, у дверей стояла не обычная стража, а рыцыри из ближайшего окружения Шамона. А когда я зашел внутрь, то увидел там Шамона и Надовара. Гирон стоял, не открывая рта. Он все время искал мой взгляд, как будто что-то хотел сказать. А Шамон его торопил. Как ты заметил, Албанер, мешки были так крепко завязаны, что не развяжешь. Когда я захотел открыть один из них, Шамон внезапно сказал: "Огуз, не стоит на это тратить время. Я, военачальник рыцарского войска страны, посреди ночи я поднялся со сна и самолично, один за другим пересыпал все сокровища в мешки. Пора в путь, не теряй время, Огуз!". Вот я и поверил ему.

Тут Огуз схватился за рукоятку своего меча и воскликнул:

– Албанер, мы должны ехать назад! Нужно срочно обо всем рассказать царю! Быстрей, сейчас время дороже всего!

Едва Огуз собрался бежать к своей лошади, Албанер схватил его за локоть и сказал:

– Поздно, Огуз! Не надо было верить Шамону, ты должен был проверить все мешки до единого. Эх, ведь мне надо было попрощаться с Мехриджан, вот я и послал в сокровищницу тебя . Я сам должен был предвидеть, что Шамон и Надовар могут затеять какую-нибудь уловку. Это и моя ошибка.

– Албанер, послушай, давай вернемся. Царь Ваче должен все узнать. Ведь они могут затеять что-нибудь и против него самого!

Албанер покачал головой и ответил Огузу:

– Я же сказал тебе, уже поздно! Если мы вернемся и расскажем, что вместо драгоценностей в мешках были простые камешки, вряд ли кто-нибудь этому поверит. Да и Шамон с Надоваром упрутся, как ослы, говоря, что это наша работа. Еще неизвестно, что скажет Гирон. Потом, сославшись на то, что ты не стал проверять мешки, они скажут, что мы сделали это нарочно, а потом, присвоив сокровища, вместо них привезли вот эти груды камешек. И за это нас повесят, как настоящих преступников. А Шамон с Надоваром только этого и хотят.

Огуз, впечатленный словами Алабанера, с горечью спросил:

– А что ж нам теперь делать, Албанер?

Албанер спокойно посмотрел на своего друга и ответил:

– Огуз! Ведь царь из всех албанских воинов выбрал именно меня. Он целиком положился на мою преданность и честность! И что теперь? Возвращаться с пустыми руками? Нет, мой друг, мы должны найти эту самую Сахиру и привезти волшебную корону нашему царю. Другого пути у нас нет!

Огуз с удивлением сказал:

– О чем ты говоришь, Албанер? Неужели ты думаешь, что взамен этих нескольких горстей мелких и дешевых драгоценных камней ты сможешь получить самую бесценную корону в мире и вывезти ее в Албанию? Вот если бы у нас была вся царская сокровищница, мы могли бы что-то сделать.

Затем Огуз с недоумением добавил:

– И еще, я до сих пор не могу понять, ради чего ты с такой готовностью бросаешься в это пекло?

Тут Албанер посереьезнел:

– Понимаешь, Огуз , тут есть и еще одна причина. В этом мире для меня нет ничего дороже, чем любовь Мехриджан ! Ради того, чтобы быть рядом с ней, я готов на все. Если бы я не сдержал слово, данное царю Ваче и вернулся назад, как провинившийся мальчик, я потерял бы ее уважение, а вместе с ним и ее любовь. А что касается казны, украденной Шамоном и Надоваром, то знаешь, иногда то, что невозможно сделать с помощью самых бесценных драгоценностей в мире, можно сделать с помощью простого слова и поступка и благодаря вещам, что не имеют особой ценности и не привлекают особого внимания… Может быть, поэтому то, что у нас на руках нет никаких сокровищ. для меня не так и важно.

Огуз, выбирая среди кучи камешек попадающиеся на глаза мелкие алмазные, изумрудные и бирюзовые камни и кладя их в один мешок, горько сказал:

– Да, очень странно! В то время как у нас должна была быть вся сокровищница казны, то, что здесь находится не составляет даже половины этого мешка!

Сказав это, Огуз поднял мешок вверх.

– Не верю, что с этим мы доедем не то что до Сахиры, но даже до Аравийской пустыни.

Едва он это договорил, как вросшие в землю кривые корни дерева, под которое прошли Албанер и Огуз, ожили. Придя в движение. они выпрямились и, отделившись от земли, зашагали как человеческие ноги туда, где стояли их лошади. Животные испугались и бросились вскачь. Когда Албанер и Огуз в ужасе отскочили назад и увидели то, что находилось на дереве, они окаменели на месте. На самых верхних ветвях виднелось много высохших человеческих черепов, а на тех, что были пониже, висели только что отрубленные человеческие головы.

Внезапно на стволе дерева открылся огромный глаз и гневно посмотрел на Алабанера и Огуза, а из его дупел, напоминающих человеческий рот, с сопением вылетели и бросились на них бесчисленные мухоподобные насекомые. Ожила и неподвижная ель. Она сильно дунула на них из раскрывшейся щели и, шагнув вперед, как рукой, схватила Огуза за ноги своей крайней ветвью. Затем она подняла его в воздух и с размаху швырнула его в сторону его собственной лошади. Затем она направила свою ветвь, росшую слева, в сторону Алабанера. В это время, чтобы уберечь свое лицо и тело от их укусов, он всеми силами отбивался руками от сонма мухоподобных существ. Когда он заметил, что ветвь, похожая на человеческую руку тянется к нему, он, спасаясь, бросился к своей лошади. Хотя дерево и попыталось ухватить его своей "рукой", Албанер вскочил на лошадь и поскакал от ели прочь.

Кто знает, как так получилось, но после того, как "рука дерева" швырнула Огуза в сторону, где стояла его лошадь, он, не выпуская из руки тот самый мешок, приземлился задом вперед прямо на седло. Насмерть испуганная лошадь тут же понеслась прочь от дерева.

Албанер стегнул плеткой свою лошадь и догнал их. Схватив коня Огуза за узду, он остановил его. Только сейчас Огуз сумел придти в себя. Пересев в седле, он со страхом посмотрел на Албанера. Хотя Албанер и сам был немного растерян, но приключение, случившееся с товарищем, рассмешило его. Самое главное, они отделались от того ужасного дерева. Оглянувшись, он увидел, что та ель и ее корни застыли на месте и продолжают угрожающе шевелиться, словно грозя им.

Албанер обернулся к Огузу и, продолжая смеяться, сказал:

– Что, испугался?

В это время сзади послышалось уже знакомое жужжание муходоподбных насекомых. Еще миг, и они догнали и окружили бы обоих со всех сторон

Албанер пришпорил коня и крикнул: