РАЙСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Сборник новелл

Я невольно пожал ей ладонь. Впервые ощутил прикосновение девчоночной руки и очень удивился холодной руке девочки. Как будто кусочек живого льда нес я домой в своей правой ладони и в то же время прохлада этого «льда» чудесным образом согревала мою душу.

Дома мать была в очень хорошем настроении. В погребе не было воды. Бабушка рассказывала мне, ставя на стол дымящуюся миску с борщом.

– Иван нашел кротовину и забил ее тряпками и камнем. Сделал настил и картошка сейчас на настиле.

Вздох облегчения поневоле вырвался из груди, и я с аппетитом принялся за еду.

– Ну, что там, в школе? – спросила мать.

– Что, что, оценок нет, к доске не вызывали. Поем да начну делать уроки.

– Может, гулять пойдешь? – ехидно спросила мать.

– Мама, мне сейчас не до гулок.

– Гляди мне, – и, обращаясь к бабушке, сказала. – Пойду на работу, скажу, чего меня сегодня не было.

А я про себя подумал:

«Вот если бы сказал сейчас, что ее ждут в школе, что бы был-о-о?»

Боязно думать о завтрашнем школьном дне, о зануде учительнице Надежде Григорьевне и лишь бабушка внушала уверенность и давала какую-то внутреннюю силу.

– Пойди, поспи немного, – сказала она в унисон моих мыслей.

– А, мамка?

– Пошла уже. Иди!

И я с полным животом борща лег на диван в спальне матери. Тяжелым сном сомкнулись веки. Я проспал с трех часов дня до пяти. Проснулся со страшной головной болью и тошнотой. Встал и вышел на воздух. Голова прошла только утром. В школе чувствовал себя хорошо…

Глава десятая

– Валик, можно тебя на минутку? – Голосом заговорщика подошел ко мне одноклассник Очколяс Леня.

Я в душе почувствовал неладное:

– Чего тебе?

– Я подслушал разговор Трофима Петровича з Надеждой Григорьевной, и она сказала, что вызывала твою мамку, а твоя мамка не пришла. Вот увидишь, что-то будет?

Леня злорадно заглядывал в мои глаза, пытаясь разглядеть там испуг.

Я выдержал этот подленький взгляд ябеды, ответил:

– Так и что? Придет?

– Ну, так я пойду, скажу Надежде Григорьевне, чтобы вона не волновалась?

Очколяс, не дождавшись согласия, бросился в учительскую. Вскоре оттуда вышел, припадая на протез вместо левой ноги (ногу учитель потерял на фронте), классный руководитель, учитель истории, Трофим Петрович. Он жестом махнул рукой, поманил Меня. Я с замирающим сердцем двинулся в учительскую.

Там была Надежда Григорьевна и другие учителя, Трофим Петрович начал тоном полицая:

– Ты знаешь, что ты уже в шестом классе? Ты уже не маленький и должен отвечать за свои поступки!

Классный руководитель выдержал паузу, затем продолжил, он любил читать нотации:

– Почему ты не вызвал мамку в школу?!

Мне от нервного напряжения свело челюсть.

– А, так ти ухмыляешься. Ехидно смеешься над нами? Что, тебе законы поведения не писаны?! Собирайся из школы и без матери сюда не приходи!

Чуть не плача я выбежал с учительской, и первое время думал, вообще, не являться домой. Но, собирая книги в портфель, подумал, что от случившегося не уйти. Собрался домой. В дверях столкнулся с учителем географии, который спешил к нам на урок и не был на разборках.

– Ты куда собрался?

– Иван Панасович, спросите у Трофима Петровича?

– Ты как со мной разговариваешь?! – загораживая дорогу, наступал Иван Панасович на меня, – Чтоб матерь завтра ж была в школе!

– Хорошо, – ответил я, – А сейчас дайте пройти?

И я бросился к выходу. Дома решил все рассказать матери. Но мать уже ждала меня с розгой в руке. С криком набросилась:

– Что это мне рассказывают Очколясы? А, я тебя спрашиваю, падлюка ты?! – розга молнией сверкнула в воздухе и с частотой автоматной очереди обрушивалась на плечи, лицо, руки, спину, больно кусаясь и не щадя.

– Они сегодня сказали, чтоб ты пришла. – Матери, казалось, этого только и нужно было. Она взвизгнула, как ужаленный щенок, и бросилась прочь на улицу. Я испугался, посмотрел на затихшую у печки бабушку.

– На, садись за стол. Поешь, как следует. А там видно будет. – Хозяйским тоном заговорила бабушка.

И я успокоился, принялся за еду…

Мать пришла через два часа. Тихая, присмиревшая. Подошла ко мне испуганному, и прижала меня к остро пахнувшему задушливым потом пиджаку. Погладила по голове и тихо сказала:

– Теперь уже не вызовут. Можешь ходить спокойно. А если будут звать снова, скажи, что я им снова устрою, но теперь с прокурором. – Намек на генерального прокурора СССР Романа Андреевича Руденка, с которым мать была хорошо знакома еще с ее депутатских времен в Верховном Совете УССР.

Я долго повторял в уме незнакомое слово «прокурор», чтобы озвучить в случае чего назойливым учителям, когда спросят.

В школе учителя старались не смотреть в мою сторону. При моем появлении Надежда Григорьевна с бледной превратилась в пунцовую. Худое лицо ее залил румянец, и так остался на лице до конца урока, а глаза покраснели.

Но после урока Украинского языка, Трофим Петрович вызвал меня в учительскую.

– Что ты наговорил матери, что вона тут чуть не сожгла школу?

Удивленно открыв глаза, я серьезно возразил:

– У неё даже спичек не было. Где она взяла огонь? – искренне сказал я.