Школа

– «I`ve gonna leave you», – с первых же аккордов безупречно отгадал Микки, лихо опрокидывая стакан водки и улыбаясь Саше. – Очень печальная песня о любви. «Baby, baby, I`ve gonna leave you» – ты понимаешь по-английски?

– Понимаю, – кивнула Саша, болезненно передергиваясь от водки, готовая расплакаться, рассмеяться или вылететь в окно вместе с дымом.

Открылась дверь, и в пронзительных гитарных пассажах появился длинный конопатый парень с огромным казаном в руках.

– Кальян! – пронзительнее Планта закричала Ада, взмахивая косяком, передавая его Саше. – Это Саша, знакомься, она будет тут жить, пока мы в Индии.

Саше понравилось, как галантно Кальян сложился вдвое, чтобы пожать ей руку и повторить свое имя: «Кальян, очень приятно». С ним хотелось быть откровенной, тем более что в пальцах снова дымился свежий косяк, пахнущий лесным летним костром.

– Не знаю, останусь ли я, бейби, бейби, я все-таки уеду, уйду, оставлю тебя, так нужно – печальная песнь о любви. Я никого здесь не знаю, видишь ли, Безобразная Эльза сцапала на вахте мой комсомольский билет – краснокожую книжицу – правда, у меня еще есть профсоюзный, я ведь полкурса проучилась на инязе, ты знаешь? Но все равно – лучше просто никуда не выходить из общежития, свернуться калачиком и плакать. Ты-то хоть понимаешь по-английски? Могу перевести вот эту строчку: «Бэйби, бэйби, я уйду, уеду, оставлю тебя» – или что-то в этом роде.

Оказалось, однако, что ничего подобного Саша не говорила, или говорила, но совершенно беззвучно, и смотрела в прозрачность нового стакана водки, в то время как Кальян расхваливал свой анашинный плов, Ада гремела тарелками, а Микки улыбался, повторяя темными губами: «Baby, baby, I`ve gonna leave you» и тряс блестящими кольцами волос, и играл на невидимой гитаре соло не хуже Джимми Пейджа, а от паров волшебного плова все стало медленно и плавно перемещаться к потолку, правее люстры.

Весело и странно было наблюдать, как в розовом отсвете люстрового плафона Ада, хохоча, бултыхается, пытаясь передать тарелку плова вниз, в бестолковые Сашины руки, зажившие собственной жизнью. Кальян со своей тарелкой и водочным стаканом радостно висел рядом с Адой, и в конце концов там же оказался и Микки, возлежащий на диване, и все они принялись есть плов и гонять косяк по кругу, и каждый раз, когда пытались протянуть его вниз, Саше в кресло, терпели полное фиаско, орали, хохотали и плюхались, как поплавки в воде.

– Вот не думала, что все будет так здорово, так весело. Я уже думала, что уеду, уйду, оставлю этот город, потому что, бэйби, печальна песнь о любви и никого, а главное, на вахте – опоздала, Супер-Билли.

Возникло откуда-то лицо кавказской национальности – нос, глаза и все прочее, да в белом воротнике, с пером берет и шпага – и сразу принялся щелкать пальцами, как кастаньетами, перед Сашиным лицом:

– Бить или не бить? Вот, понимаешь, в чем вопрос!

– Ха-ха-ха! – покатилась со смеху Саша, а за ней и все трое там, наверху.

– Вернись! Вернись!

– Нет уж, я уйду, уеду, оставлю тебя, потому что…

Лицо обиделось, это точно, а все держались за животики, не остановишь.

– Жорик, не обижайся…

– Ах, так тебя зовут Жорик, а то я все «лицо» да «лицо». И на что же ты обиделся? Ужасно все печально, но ведь никто никогда не желает обидеть.

Жорик исчез, а вместо него появился грациозный молодой человек с зализанными назад волосами, звонко хохочущий.

– Ах, вот как – Жорик и «Гамлет»! Умора, ха-ха-ха!

– Кто там упал из окна? Чушь это, сердцем чую, что кто-то его…

– Кофе! Кофе!

Горячий и крепкий.

– Я три ложки сахара положила, хватит?

–Хватит, спасибо. Как это там: «Скажи мне что-нибудь по-немецки» – «Ich liebe dir» – «Не «dir», а «dich» – «А теперь посмотрим, как эти придурки в Школу пойдут».

– Да я убью его, лядова пидараста!

– А-а! Спасите, помогите!

– Вспомнила! Плагиат, граждане, это же веселое чаепитие из «Мери Поппинс»!..

Микки, гремя, порылся в кассетах и поставил негромкого Криса Ри. Ада выключила из розетки закипевший электрочайник и, радостно скалясь, с глазами по ту сторону васильковых полей, наклонилась над Сашей:

– Вернись, вернись! Кофе. Я три ложки сахара положила, хватит?

– Хватит, спасибо.

Горячий и крепкий. Обжигающий.

– Сколько можно пить кофе? Готова поспорить, что все это уже было – эпизод с кофе.

– Труба. Мы не пили кофе с тех пор, как Кальян притащил свой плов. Что, улетела?

Стало совершенно ясно, что время материально и состоит из кубиков: кубик вперед, кубик назад – перестановочка. Нужно поставить каждый точно на место, тогда получится какой-нибудь рисунок – хрюшка или зайчик.

– Значит, мы еще не пили кофе, только что? А что там с Жориком и таким зализой?

– Облом, Жорик так обиделся, труба как неудобно. Нужно было остановить его, Микки!

– Да, но, Ад, зачем смеяться над его акцент, я тоже имею акцент, а он старался, это его любимая роль.

– А Антоша! Один «паровозик», и он уже полез признаваться в любви Кальяну.

– Да я убью его, лядова пидараста! – взревел Кальян, вскакивая и снова садясь.

Саша слушала, как кубики медленно встают на свои места.

– А что там с немецким языком? Я с кем-то спорила как говорить…

– Вот уж не знаю, с кем ты спорила. Я только видела, что ты стала совсем маленькая, как чайная ложка, закатилась куда-то в угол кресла и смотрела на всех печальными глазами.

– Глазами чайной ложки.

Микки встал и подошел к открытому окну. О, какая там была ночь с этим черным цветом синего оттенка и всеми звездами! Микки наполовину высунулся наружу и посмотрел вверх.

– У Гонзо-Кико-Лейлы, кажется, очень весело, – объявил он в комнату. – Если не ошибаюсь, они слушают Дюк Эллингтон и что-то едят, потому что запах чувствую улетный.

Ада и Кальян тут же разом вскочили и принялись кричать, что нужно скорее идти туда, потому что ведь всех приглашали и там, наверное, много народу и весело.

– Они сегодня скупили пол-Елисеевского магазина и рынка, – сказала Ада, взволнованно закрепляя разъезжающуюся «молнию» джинсов. – Мы с Сашей помогали Лейле тащить эту сумку – там такие классные консервы и всякая колбаса…

– Какой интересный плов, – заметила Саша, задумчиво обрывая Адскую гастрономию. – Я съела целую тарелку, а есть хочется еще сильнее.

– Это из-за травки, – объяснила опытная подруга. – После алкоголя бывает сушняк, а после травки – свиняк, есть ужасно хочется.

– Айда, айда, я хочу сыра, колбасы, нормальной еды, – с казаном в руках направился к дверям Кальян. – Я нормальный человек, я не наркоман, пусть этот плов едят Кико и Гонзо – я знаю, они приколятся.