Нефертити, или Прекрасная пришла

– А мой Сыночек Солнца? Ты его спас? – увидев рыжего любимца, мотающего мокрой головой, с любовью посмотрела на отважного мальчишку Нефертити, и будто насмотреться не могла.

В шёлковых волосах девочки запутался цветок. Аменхотеп младший высвободил нежные его лепестки.

– Лотос – отец бога Ра, а моё сердце – твой дворец, – сорвались с его губ слова… новорождённого поэта.

– Раньше тебе нравилась сказка, в которой бог солнца был сыном небесной коровы, – лукаво напомнила сыну царица Тэйе.

Но маленький Аменхотеп не слышал её.

2

– Моя львинолицая жена, я жду тебя! – Аменхотеп Третий появился у причала, который более казался театральной бутафорией – так ажурно были выточены из алебастра перила сходен; но овальные гранитные ступени, к которым вплотную могла подойти ладья «Сияние Атона», не вызывали чувства нереальности.

Фараон стоял, раскачиваясь с носков на пятки, будто нагоняя волну, которая поторопит его драгоценную супругу.

– Что это, у меня в глазах двоится? – шутливо спросил он, когда ладья подлетела к берегу.

– Мне тоже подумалось, уж не родила ли я двойню? И не похитили ли у меня дочь, как две капли похожую на нашего сына? – протянула руку и щёку для поцелуев царица Тэйе.

– Кажется, это дочь придворного Эйе. Его жена приносила мне показать девочку…

– Ты не рассказывал мне…

– Тии хотела, чтобы я дал её дочке имя.

– Не удивлюсь, если ты… дал ей дочку.

– Проказница, ты знаешь, моё сердце принадлежит только тебе, – театрально поднёс руку жены к своей груди Аменхотеп Третий и рассмеялся.

– Но у тебя есть ещё кое-что…

– Кое-что?!

– Хорошо, не кое-что, а маленький львёночек, которым я хотела бы тоже обладать безраздельно…

– Золотая моя, солнце обогревает не только Египет, где живет его сын, а и…

– Не продолжай. Знаю, фараон по ночам обязан превращаться в пахаря, а его маленький львёночек – в обыкновенный плуг, – нежно потёрлась щекой о плечо мужа Тэйе.

– Недаром твой лоб обвивает змея.

– Тогда скажи, какое имя ты дал этой девочке? – подал голос Аменхотеп младший, не сводя глаз с отважной пловчихи с котёнком на руках.

– Нефертити, что означает… Прекрасная пришла.

– Не пришла, а приплыла, – звонко рассмеялся сын фараона, отключаясь от родителей.

– Отныне Тии будет зваться не матерью, а няней девочки, – властно заявила Тэйе. – А её муж, воспитателем нашего сына! Надеюсь, он присмотрит за своей супругой, а заодно за нашим сыном и своей дочерью, которые, похоже, не захотят больше расставаться. – Царица отомщёно улыбнулась.

– Пусть будет, как ты сказала. День разгорается, кровь закипает, пойдём, приляжем, – решил ещё больше умилостивить свою богиню фараон.

– Моя кровь течёт спокойно, как воды Нила, – наигранно нахмурилась Тэйе. – Другая закатила бы тебе скандал. Отгрызла ухо. А я… тебя прощаю.

– Моя царица, – вздохнул Аменхотеп Третий с облегчением. – Одна ты умеешь меня понять.

Тут между финиковых пальм показалась стройная фигура молодой женщины с гривой рыжих волос.

– Тити, девочка моя, где ты? – испуганно кричала Тии, оглядывая каждый куст, будто только там могла найти себе убежище её дочь.

Тэйе ступила вперед, загораживая массивным телом детей, и басовитым голосом, нарочно придавая хрипотцы, сказала: отныне твоя дочь – моя по праву. Тии онемела.

– Я спасла ей жизнь, – гипнотическим взглядом впилась в неё царица.

– Но что случилось?

– Мама, котёнок не знал, что не умеет плавать, – пролепетала Нефертити.

– Ты тоже не знала, – уточнил Аменхотеп младший.

– У этого озера есть богиня. Она не дала пропасть моей малышке, – упала на колени Тии.

– Замолчи! Услышат люди, объявятся жрецы, усядутся на берегу, начнут молиться, призывая народ вознести дары новому богу, «Сияние Атона» не даст уединенья! – извергла из души громкий стон Тэйе.

– Жрецы считают себя выше нас, – поддержал мать пятилетний сын.

– Мальчик мой, как будущий бог, ты должен знать: амбициозный жрец – добыча крокодила, – удивился заключению сына Аменхотеп Третий. – Ни имени в загробном мире, ни могилы. Такую участь выбрать себе дороже…

– Воспой лучше гимн Нефертити, – потрепала за щеку сына Тэйе, взяла мужа за руку, потянула в покои.

3

– Так я прав, усыпляя богов войны? – спросил Аменхотеп Третий, любуясь белоснежными пилонами, воздвигнутыми перед вратами нового дворца, строительство которого подходило к концу. – И Амамат[1 - Амамат – страшное чудовище, полульвица с головой крокодила, пожирательница сердец, сидящая на высокой скамье перед Осирисом, вершителем суда над умершими.] не съест моё сердце, когда я умру?

– Не беспокойся. Богиня истины Маат уравновесит чаши, и твоя душа попадёт в Поля Иару[2 - Поля Иару – рай.], – поцеловала плечо мужа Тэйе.

Царственная чета любила пешие вечерние прогулки. Придворным приходилось растворяться в воздухе, изображая благоденствующих горожан.

Кто-то из них роптал: фараон не настоящий! Рождён чужеземной принцессой. Не выбран из гарема первой дочерью фараона, а назначен преемником Тутмосом, который, как известно, делал всё во вред жрецам. И сына женил на пастушке, вернее, дочери начальника стад, с которой тот носится, будто с короной. И эти кожаные сандалии… простолюдина.

Тэйе кожей ловила настроение стражи, придворных, жрецов. Но, ещё она чувствовала в себе силу Исиды, богини волшебства. Могла усмирять волны зависти, страха; гасить тлеющие огоньки измен и предательств. Единственное, чего она не могла, так это заставить народ жить с любовью, открыто, как умеют дети.

Хотелось радовать – приходилось казнить.

Мало кто из её окружения был сам собой. Большинству легче было повиноваться сонму богов и духов, плодить детей, которым земля в достатке дарила пищу. Корней лотосов и стеблей тростника хватало желудкам всех бедняков. А щедрые яства, приготовленные богом для человеческих душ, оставались нетронутыми.

Пожалуй, только муж и сын искренне разделяли её стремление к красоте и свободе… чувств и мыслей.

– Мои ноги в мягких сандалиях чувствуют ласку земли, насыщаются её молоком, и… сейчас побегут, – кивком головы пригласил Аменхотеп жену к соревнованию.