Нефертити, или Прекрасная пришла

Она, дурачась, пробежала от колонны до колонны, остановилась, раскинув руки, в которые охотно угодил муж, попросила: прикажи расписать пилоны сценами любви, дорогой.

– Нашей любви? – лукаво уточнил фараон.

– Вообще любви. И тогда все скажут: ты не боялся жить как настоящий Атон.

– Ты – мой бог. Этот храм построен в твою честь, здесь египтяне будут приносить дары к алтарям в честь нашей любви! – горделиво выпятил грудь Аменхотеп Третий.

– Но у меня один алтарь любви, он всегда со мной, и ему нужны только твои дары, которые с годами прибывают, – лизнула ухо мужа Тэйе.

– А Египту нужно золото, которое скорее убывает, чем прибывает, – прижал к себе жену фараон. – Ассирия с Вавилоном, вместо того, чтобы платить дань, ждут, что я верну им прежнее богатство.

– Ты прав. А митаннийский царь не ждет, а требует. Прислал письмо не друга, а врага…

– Если бы мой отец не женился на митаннийской принцессе…

– Тогда бы на свет появился не ты, а кто-то другой!

– Поэтому я так себя люблю? – проказливо скосил глаза Аменхотеп старший.

– Угроза небытия немногих заставляет наслаждаться жизнью, – шлёпнула его по ляжке Тэйе.

– И что он пишет, этот прожорливый родственник?

– В стране моего брата золота, как пыли, более чем моему отцу, пошлет мне мой брат, – плотоядно выговаривая каждое слово, вспомнила дерзкое послание царица.

– И я должен послать?

– Бог никому ничего не должен.

– Тогда Нил станет цвета крови. А я отец ему…

– То, что завоевали твой прадед и дед, спасти может только…

– Что?

– Единый бог.

– Но у нас только главных… девять! А повседневным счёта нет. Вдруг взбунтуются? – упавшим голосом заметил фараон.

– Ты сам мне говорил неоднократно, что тысячи богов крадут у тебя власть. Но кто их видел? Один бог Ра сияет нам с небес…

– Жрецы восстанут.

– Жрецы… за власть и стол послужат и Атону! А люди… их не любят.

– Не любят, но боятся. А страх… убивает не только чувства, но и разум.

– Без страха люди не умеют жить. И все же, согласись подумать. А сейчас хочу войти в свой храм.

– Но там ещё груда камней…

– Камни Египта податливы, как плоть влюблённой женщины…

Аменхотеп Третий не мог отказать просьбам своей ненаглядной жены. И царственная чета обогнула дворец с востока, чтобы увидеть, как происходит самое чудное чудо – превращение горы в храм.

Работы уже заканчивались, но строителей ещё было столько, сколько скелетов животных послужили образованию белых гор.

Люди, запорошенные известковой пудрой, сами были похожи на камни, двигались по какому-то только им понятному маршруту, не мешая друг другу и себе выполнять заданную работу.

Многометровые колонны шлифовались пластинами крокодильей кожи. На каменных заготовках размечались столешницы алтарей.

Кирки, пилы, зубила, полые медные трубки, скребки – исполняли своё предназначение в умелых руках.

– Эти мягкие горы созданы богом, чтобы воспеть в камне его сыновей, – раскатисто пропел Аменхотеп Третий.

– И дочерей, – уточнила Тэйе.

– Одну дочь. Тебя!

– У солнца меньше лучей, чем у твоих подданных рук, – польстила мужу царица.

– Смотри, как сладострастно мальчишка режет камень, – обнял супругу Аменхотеп Третий, показывая на подмастерье лет десяти, усердно, с высунутым языком, пытающегося что-то вырезать из золотистого песчаника.

– Как тебя зовут, и что ты делаешь? – медовым голосом спросила Тэйе.

– Я – Тутмос. А это, – поднял кудрявую голову юный скульптор и показал глазами, зрачки которых чуть не выпрыгнули наружу, на бесформенный еще кусок камня, – это котенок…

– Похож на Солнечного Сыночка Нефертити, – навострилась царица.

– Кажется, её так зовут, – опустил глаза мальчишка, но не смог сдержать чувств, – она красивая.

– Ты видишь красоту? – приподнял пальцем подбородок Тутмоса эстетствующий фараон.

– Мои пальцы видят.

– А ты чей? – поинтересовалась Тэйе, чувствуя в ребенке «породу».

– Я – сын гарема Тутмоса Четвертого, – в голосе мальчишки зазвучала гордость.

– Тебя назвали в честь моего отца? – переспросил Аменхотеп.

– Возможно, он твой брат, – промурлыкала Тэйе.

– В гареме сказали, мои руки прокормят меня, – смело посмотрел Тутмос в глаза владыке Нила.

– А ты бы мог вырезать меня из камня? Как человека, – неожиданно для самого себя задал вопрос Аменхотеп. – С моим широким носом…

– Который бы украсил льва – царя зверей, – добавила царица.