Тайна родимых пятен или невероятные приключения Тишки Бедового и его друзей

– Есть кто в доме? – донёсся натужный крик с улицы.

– Опять кому-то приспичило! – по-волчьи завертел глазами Вакула- Хлыст, напрягшись и покривившись от занывшей задницы.

– Чай в городе живём, с людьми… – успокоила его бабуля и, шепча что-то под нос, направилась во двор.

Хлыст же быстро вылез из-за стола и бегом, насколько позволяли неповоротливые ноги, кинулся в спальню. Торопливо разыскал в сумке кастет, доставшийся ещё от деда-вояки, и заспешил в зал к окну.

“Если опять ко мне, то надо сматываться! Но… попробую, если повезёт, кое-что выведать”, – без всякого конкретного плана действий, скорее интуитивно, решил бандит. С оружием он почувствовал себя увереннее.

Возле калитки поджидал хозяйку долговязый, невзрачный мужчина в некоей форменной одежде. Потом только Хлыст сообразил, что это был костюм вахтёра, причём второсортного ресторана.

Тем временем Степанида уже беседовала с гостем:

– Чем обязана, мил гражданин начальник? – уважительно вопрошала бабуля, рассматривая странный мундир мужчины (всех, кто носил форменную одежду, Степанида принимала за начальников).

Директор фирмы приосанился и важно начал разговор:

– Разрешите представиться: ответственный работник паспортного стола Григорий Семёнович!

– Степанида, я, Онуфриевна… – опасливо ответила старушка.

– Я уполномочен проверить паспортный режим в вашем частном строении: предписано уточнить количество проживающих и прописанных…

Чтобы у хозяйки не возникло лишних сомнений, Григорий предъявил диплом об окончании культпросвет училища. Гербовая книжка произвела должное впечатление, и ошеломлённая подслеповатая старушка пригласила начальника в дом.

– Живу я одна, – по дороге рассказывала Степанида. – Племянник вот приехал погостить, Вакула Аркадьевич Бедич. Документы у него в порядке, а как же… – рассуждала хозяйка.

– А отчество… повторите, пожалуйста, – напряг внимание Гришка.

– Аркадьевич…

– А Ардалионович кто? – даже выгнулся в недоумении директор фирмы.

– Есть такой, есть, – возбуждённо затараторила старушка, пытаясь скрыть смущение от того, что и сама путалась с этими Вакулами. – И Вакулой зовут. Да только давно про него не слыхать, и живёт он в областном центре, Облыгорске!

Последнее сообщение как-то сняло с начальника налёт официальности, и его интерес к соблюдению паспортного режима явно спал. Однако доигрывать комедию нужно было до конца. Тем более из открытой двери дома исходил аппетитный запах чая, и Гришка понадеялся, что слегка напуганная старушка угостит на дармовщину официальное государственное лицо. Но, как говорится в мудрых народных поговорках, дармовщина часто больно бьёт по голове, как в мышеловке.

Не успел Гришка всунуть в проём двери свою удлинённую шею с дынеобразной головой как на неё, в районе темечка, обрушилось что-то уж очень тяжёлое! Не ойкнув, только уловив искрение в глазах, начальник бревном повалился на пол…

– Что-то Мыслителя долго нет? Не закрадывается у тебя такая паршивенькая мыслишка? – озабоченно переминал Филька зубами жвачку, найденную в кармане брюк.

– Подозрительно, подозрительно… – нахмурил брови Тихон. – Ждём минут пять, и принимаем меры.

Директор фирмы не появился и через пять, и через десять минут… В бабкином дворе стояла гробовая тишина. Только у соседки недовольно кудахтали куры, да надрывался периодически петух.

– Всё, – решительно поправил пиджак Тишка, – была не была – идём!

Дружки решительно вышли из убежища – густых кустов на стыке двух усадеб, и, помогая друг другу, перемахнули через забор. Крадучись поднялись на крыльцо и, осторожно открыв двери, вошли в дом. То, что увидели, откровенно поразило и даже возмутило…

В зале, на полу, с тряпкой во рту извивался и мычал главный фирмач. Из кладовки, закрытой на крючок, доносились всхлипывания.

– Вот тебе и хорёк! – изрёк Филька, наклонившись к Гришке. – Мог ведь и убить!

– Иди – открой кладовку, а я развяжу Мыслителя, – распорядился Тишка. – А хорёк уже наверняка в лесу.

Вскоре освобождённый от пут и кляпа бледный Гришка оторопело сидел на стуле и, постанывая, робко трогал затылок, а причитающая, заплаканная Степанида растерянно крестилась. Дружки начали выяснение происшедшего.

С первой попытки от Гришки ничего вразумительного добиться не удалось: он никак не приходил в себя. Из путаного рассказа бабули установили, что обозлённый племянник, коварно обездвижил “начальника”, а её запер в кладовке с угрозой спалить дом в случае неповиновения. Наказал, во избежание неприятностей, никуда не заявлять и помалкивать об исчезновении родственника.

Когда же Григорий обрёл дар внятно говорить и мыслить, то выяснилось, что хорёк пытал его с пристрастием на предмет: чем вызвано повышенное внимание к особе Вакулы Ардалионовича а, точнее, к его заднице? Директор клялся и божился, что стойко перенёс истязания и не раскрыл тайну. Свои клятвы он произносил так проникновенно и чистосердечно, что у Тишки закрались сомнения в их искренности. Но подозрениями делиться не стал…

Угостившись чаем, фирмачи выведали адрес облыгорского Вакулы Ардалионовича и пообещали расстроенной Степаниде не поднимать шума по поводу агрессивного племянника. Тепло, даже где-то трогательно, простившись, отправились в Гришкин дом.

Глава 7. Бомж.

Областной центр, с заманчивым названием Облыгорск, встретил фирмачей приветливее, чем когда-то Ляпово. Потоки машин, шумные толпы людей, громады зданий – несколько ошеломили провинциалов. Однако выглянувшее из-за вышки телецентра хитроватое солнце, блеснувшее лучами на серебристых тарелках антенн, вселяло осторожный оптимизм и призрачную веру в удачный исход сравнительно небезнадёжного предприятия.

Устроившись в железнодорожной гостинице, как самой доступной и дешёвой, приступили к делу не откладывая. По выуженному у Степаниды адресу отправились Тишка и Филька, а Григорий, как глава дела, остался на хозяйстве: намечать и уточнять дальнейшие планы, а также заботиться о пище бренной.

…Елизавета Леопольдовна с утра была в приподнятом расположении души и тела, даже сладостном! Далеко не старая, слегка пышноватая блондинка с вишнёвыми, выразительными глазами, привычно стояла в ванной комнате перед зеркалом и подправляла макияж. Ей доставляло неземное удовольствие любоваться своим обликом. Оставаться в форме, быть на высоте женских достоинств – считала святой обязанностью. Муж Елизаветы Леопольдовны – ответственный областной чиновник – обеспечивал безбедное существование маленькой семье (Бог детей не дал). Бездетность не смущала Елизавету. Она давно не работала и вела беспечную и полнокровную жизнь светской дамы. Закупка дорогих, престижных вещей, посещение модных салонов, участие в увеселительных элитных мероприятиях и, конечно, встречи с тайным любовником! – отбирали короткое свободное время.

Всё эти блага она воспринимала как награду за свои мытарства с прежним мужем, Бедичем Вакулой, бывшим главным инженером крупного завода, подававшим немалые надежды, но не сумевшим перестроится. Когда вокруг все, кто оказался в нужном весте и при нужных людях, хапали за бесценок, что могли и не могли, этот размазня возомнил себя праведником и остался на бобах! Об этом с благородным негодованием иногда думала Елизавета Леопольдовна. Разве что квартира в центре, в элитном доме… Только это и успокаивало неуёмную душу практичной женщины.

В своё время, предчувствуя крах сладких надежд, миловидная Елизавета сообразила, куда дует ветер, и сноровисто нашла Вакуле замену. Выбрала пассию согласно вкусам и тонким наклонностям: ответственная должность при государственной кормушке, не очень старый, а, главное, постоянно занятый мужчина.

Незадачливого Вакулу Ардалионовича, путём несложных комбинаций, используя связи нового суженного, выселила из квартиры и отправила в свободное от всех благ цивилизации плавание-существование. И теперь в заросшем, грязном, оборванном, источающем далеко не ароматные запахи бомже, никто из прежних знакомых и друзей не узнал бы главного инженера Бедича…

Всё сказанное определило предпосылки для неудачного, в некотором смысле, первого посещения княжеского потомка, вернее его бывшей подруги жизни.

Предполагая возможность повторного визита, решили навещать потомка по очереди. Первым отправился Филька. Тишка остался страховать во дворе на лавочке. День стелился тихий, слегка пасмурный, но безветренный. За столиком под липой забивали козла активные пенсионеры; на игровой площадке дурачились непоседливые дети; дворничиха в красно-жёлтом зипуне сосредоточенно обметала угол дома, отчего он уже начинал блестеть. В целом, обстановка производила благоприятное впечатление, с точки зрения порядка и чистоты, и даже умиляла…

Тем временем Филька, поправив на всякий случай встрёпанные волосы, бодро нажал на кнопку звонка у массивной, выкрашенной в чёрный цвет железной двери. Внутри помещения что-то рыкнуло и смотровой глазок вспыхнул яркой, светящейся точкой. Сообразив, что его личность изучают, Филька опередил возможные вопросы и вежливо прогудел:

– Прошу прощение за беспокойство, Вам просили передать весточку от родственников из провинции!

Такое нейтральное обращение было продумано заранее, чтобы сохранить надежду на дальнейшее развитие диалога (на случай непредвиденных обстоятельств). Друзья не ошиблись в своих расчётах. Недолго думая, Елизавета открыла дверь, дабы утолить естественное женское любопытство – ознакомиться с посланником от родственников, которых у неё было совсем мало.

Вначале Филя увидел огромную, с оттенком свирепости, морду дога, а потом самодовольное личико накрашенной блондинки, одетой в короткий, эротичный халатик.

Лихорадочно соображая, что делать раньше – дать дёру или ждать реакции прекрасной хозяйки – Косой замер в оцепенении.

– Не бойтесь, он не кусается, – обворожительно натянуто улыбнулось личико и добавило твёрже: – …без нужды. Так, что там за весточка? И от кого?

– У-у… – указывая на кобеля, – начал мычать Филька и, наконец, выдавил: – А-а-а как-нибудь войти можно?

Женщина трепетно погладила облизнувшегося дога и промурлыкала ему:

– Иди, родной, в спальню, я сейчас…