До тебя миллиметры

Видимо, в ту самую задницу, в которой оказался он сам сегодня с утра. Димка застонал, массируя пальцами виски, и попытался сосредоточиться.

Итак, что он имеет? Четвёртый – и последний – курс обучения бакалавра в архитектурно-строительном институте. На дворе шестое сентября, самое начало учебного года. В вузе проверка, преподаватели все злющие и нервные, студенты тоже не отступают, нужны тишина и покой… и в этот самый момент в их группу является его личный призрак прошлого, будущего и настоящего.

И нет, он не преувеличивает! Потому что Вероцкая была его призраком и в шестнадцать лет, и в девятнадцать, и сейчас – в двадцать один. Впрочем, никто, кроме него самого, в это не верил. Ну, влюбился в девчонку ещё в детстве? В десять, в двенадцать? Неважно. Ну, повстречались пару недель, когда вам было по шестнадцать? И что с того? Ведь потом случилось то, что случилось, девушка решила больше тебя никогда не знать, чётко дала это понять…

Давно было пора переступить подростковую влюблённость, забыть о какой-то там «Вере» и переключить внимание на более подходящую кандидатуру, а ты пять лет продолжал бегать за ней, пытаться в чём-то убедить и искать встречи. В чём последний год совершенно не преуспел.

Нелестная картина вырисовывалась. Но проблема в другом: Дима не мог и, честно говоря, не хотел ничего с собой поделать. Ему было хорошо и так – с редкими звонками, странными разговорами и ещё более редкими встречами. Ему не нужен был какой-то там суррогат, ему была нужна она – и точка.

И, кажется, сама Вселенная сегодня ему подыгрывала, потому что в это самое мгновение, за пятнадцать минут до звонка, дверь аудитории распахнулась, являя девушку во всём чёрном. Димка даже на мгновение залюбовался.

Пока девушка не начала вдруг заваливаться на бок.

-03-

Вера изо всех сил старалась сосредоточиться на лекции и своих записях, но всё шло наперекосяк с того самого момента, как она оглянулась. Когда её глаза встретились с морскими, когда у неё пересохло в горле, а Поплавский – кажется, так звали этого темноволосого моложавого профессора? – выставил Димку за дверь. Прожигающего спину взгляда больше не было, и стоило бы радоваться, но нет, теперь Вера попросту не могла сконцентрироваться и даже пропустила вопрос, на который в обычных условиях могла бы ответить даже посреди ночи. А чем больше ответов, тем больше баллов; чем больше баллов, тем лучше оценка. Разве она пришла сюда не учиться?

Впрочем, что уж греха таить, наперекосяк всё пошло ещё раньше: когда представившийся старостой шатен едва не разбил ей нос её же ручкой – тяжёлой, металлической, сделанной по заказу отца специально на её девятнадцатый день рождения. Пришлось даже просовывать пальцы под маску и мягко ощупывать переносицу. Вдруг действительно что-то треснуло? Боль была неимоверная.

А потом на горизонте образовался ещё этот улыбчивый идиот с именем то ли на Р, то ли на Х, который теперь сидел рядом и благоухал отвратительным одеколоном, от которого желудок устраивал настоящий бунт. Вера уже раза три подавила подступающую к горлу тошноту.

Носа вновь коснулся гадкий тошнотворный аромат чего-то горько-полынного. Боже, он что, весь флакон этого безобразия на себя вылил? Таким одеколоном любой другой неприятный запах отобьёшь – и всех окружающих завалишь за компанию. И если даже Вера в маске настолько отчётливо ощущала вонь, то каково же было остальным?

Она даже огляделась украдкой, но не заметила, чтобы кто-то по соседству от них морщился. Парни спокойно слушали лектора – правда, не факт, что слышали, но это уже другой вопрос, – девушки, кажется, наоборот были рады компании этого чудика. А сам он определённо не собирался отступать от первоначального плана.

– Ну так что, не хочешь познакомиться? – протянул парень, улыбаясь, как маньяк, и поправляя смоляно-чёрную прядь, выбившуюся из модной причёски.

Вера глубоко вздохнула в мечтах избавиться от вони полыни, но ничего не ответила, полностью игнорируя нового однокурсника. К тому же Поплавский смотрел перед собой рассредоточенным взглядом, обращённым прямо к ним.

– Я слышал, что ты умеешь разговаривать. Даже имя запомнил: Ве-ра, – по слогам произнёс сосед и добавил, разразившись тихим смехом: – Вселяет Надежду.

Вероцкая искренне понадеялась, что он не местный КВН-щик. Но даже если входит в команду, то не пишет тексты, потому что иначе четверокурсников архитекторов в этом году ждёт грандиозный провал.

– Ну же, поговори со мной, у меня сестра медик, я знаю толк в девушках в масках. Это выглядит возбуждающе.

– Прискорбно, по всему получается, что тебя возбуждает сестра, – всё же не удержалась Вера. – А это уже инцест.

Сосед так и застыл с открытым ртом, явно собираясь сказать что-то ещё, но растеряв все слова. Немая пауза принесла волну удовлетворения, прокатившуюся по телу, а вот странное першение и нарастающий комок в горле заставили поморщиться. С чего бы это?

Вера прокашлялась, но легче не стало. Минут через пять, когда вонь полынного одеколона начала въедаться в мозг, нос стало медленно закладывать: сначала одну норку, потом другую, потом вдруг оказалось, что ей совсем нечем дышать, закружилась голова…

Закашлявшись, Вера уткнулась лбом в парту. Итак, у неё частично заложило нос и глотку, перед глазами плясали мушки, а это могло означать только одно.

– Вероцкая? Что с вами? – забеспокоился преподаватель.

– Это… одеколон… – только и выдавила она.

Поплавский с неожиданной для такого крупного мужчины расторопностью и ловкостью – в нём было роста метра два – протиснулся в узкий проход между партами и, подхватив студентку под локоть, попытался поднять.

– Аллергия, – выдохнула она, наконец, хоть и сама в это не верила. У неё? Какая аллергия? Да Вера Вероцкая всегда была самой сильной и здоровой: никаких простуд, аллергий, кожных заболеваний и иной заразы.

«Только шрамы по всему телу и почти полгода сращивания костей», – мысленно усмехнулась она, позволяя преподавателю практически волоком вытащить себя из-за парты.

– Неудивительно, тут любой бы задохнулся, – проворчал Поплавский, зыркая на этого… то ли на Р, то ли на Х. – Тихо! Видите, девушке плохо? Молчим и ждём, когда продолжим лекцию. Размышляем над последним вопросом.

Профессор усадил её на стул рядом со своим столом и принялся рыться в огромном портфеле. Вера меланхолично наблюдала за ним, стараясь дышать медленно, но уверенно, а в голове так и крутились дурные мысли: вот это оперативная реакция на аллерген! То вообще никакой аллергии, а то присел рядом клоун, искупавшийся в отвратительном одеколоне, и БАЦ – она уже не дышит. Что за магия?

– Так, таблеток нет, но мы сейчас проводим вас в медпункт. Волков, давай, тебе не страшно пять минут пропустить. А вы, Вероцкая, пока водички выпейте…

Поплавский оторвался от портфеля, махнул рукой тому самому шатену, который час назад едва не разбил ей нос, а потом… Вера резко отшатнулась, не позволяя чужим пальцам коснуться маски, даже на ноги вскочила. Нет-нет-нет, только не перед всей группой в первый день её учёбы здесь! Хватило и этого приступа аллергии. Она хотела оставаться незаметной для однокурсников, не привлекать внимания, и что из этого получилось? Выставила себя посмешищем?

– Не нужно, я сама дойду до медпункта, просто скажите маршрут, – выпалила она хриплым, но внезапно прорезавшимся голосом.

Кажется, ошибку с маской профессор понял, потому как руку тут же опустил, но от другой идеи не отказался.

– Нет, Виктор тебя проводит, он у нас отличник, ему не страшно.

– Но Семён Петрович, я хотел ответить, – проворчал тот самый староста Виктор. – Пусть вон Логинов, он всё равно в прошлом году экзамен четыре раза пересдавал.

Пока преподаватель со студентом препирались, Вера успела осторожно, по стеночке, добраться до дверей. Ну и шут с ними, сама дойдёт, сама дорогу найдёт. Всё равно где-то здесь обязательно должны быть указатели, а даже если нет, можно добраться до входа, и бабуля-вахтёрша обязательно подскажет, где…

Стоило толкнуть входную дверь, как в глазах резко помутнело. Тьма вспыхнула под прикрытыми веками, на мгновение затягивая всё вокруг. Кажется, она не устояла на ногах, даже косяк не помог. Кажется, дверь хлопнула, но удара о пол не было. Чьи-то руки крепко сжимали плечи, удерживая в вертикальном положении, перед глазами всё ещё кружили тёмные мушки, а хмурый преподавательский голос где-то над головой прогудел:

– Ты? До сих пор сидишь? Ладно, исправляйся, раз лекцию не слушал: отведи девушку к медикам и, возможно, на завтрашней паре не получишь штрафной вопрос.

А в следующее мгновение её, как какую-то вещь, втолкнули в другие руки. Болезненная хватка разжалась, а чужие горячие пальцы поймали чуть выше локтей. Осторожно, бережно и почти невесомо, но достаточно крепко, чтобы удержать.

Вера прекрасно знала того единственного человека, который всегда держал её так легко. Знала, но не могла ни вырваться, ни поднять глаз, потому что оба варианта были просто разрушительными.

– Ну, привет, солнце, вот мы и встретились, – прошептал на ухо знакомый голос.

Затем одна рука скользнула чуть ниже, обвивая её талию, другая – чуть выше, ложась на лопатки. И вот она уже стояла, уткнувшись лбом в крепкую грудь и почти не дыша. Не только из-за совершенно нетипичной ей аллергии.

-04-

Девчонка внимательно вглядывалась в небо. Насыщенно синее, лишь слегка потемневшие у самой кромки, с едва заметными лиловыми всполохами. Таким оно было лишь в первые минуты перед закатом, когда летнее солнце ещё не начало стремительно склоняться к горизонту, но уже осознало, что слишком задержалось на небе.

А он вглядывался в неё, в четкий профиль, в изогнутые в улыбке губы, и, наверное, впервые был готов поцеловать девчонку. Но почему-то обязательно эту и желательно сейчас.

Но Димка лишь упрямо вздохнул и уткнулся взглядом в книгу. На закат он посмотрит и один, а в тот момент был должен, просто обязан показать, что не интересуется всякими глупостями. И девчонками в том числе.

Кажется, ему в то лето было десять. Или одиннадцать?

А может, эта история с закатом и книгой продолжалась много-много лет… Уже и не припомнить.

Зато в памяти идеально всплывал разговор, который навсегда оставил след в их жизни. Стоял такой же восхитительный вечер: крыша дачи Вероцких, яркое синее небо, потрясающий закат, девушка рядом, которая за несколько лет стала ещё красивее. Им было по тринадцать. Вера всё так же, как и каждое лето, пристально вглядывалась в ускользающий за горизонтом оранжевый диск, а Димка…

– Я придумал, – он стиснул в руках книгу, откладывая её в сторону и прямо встречая удивлённый взгляд подруги.