Практикующий. Сделка с вороном

Практикующий. Сделка с вороном
Валерия Воронцова

Став фамильяром темного ведьмака, Агата Вольская впустила в свою жизнь таинственный и опасный мир Практикующих. Впустила, или же родилась в нем? Первая серьезная битва оставила свои следы и притаившегося врага, появление отца срывает покров с прошлого, а незнакомец из снов не оставляет в покое… Тернистый путь фамильярства опасен как никогда: за каждым поворотом ждет проклятье, любая развилка приведет к потере, и даже любимый практикующий Влад Яблонев не может спасти от всех капканов и ловушек.

Валерия Воронцова

Практикующий. Сделка с вороном

Глава 1

Говорят, первое впечатление значит очень много. Прежде, чем складывается какое-либо мнение, человека изначально должно что-то привлечь, или, напротив, оттолкнуть. Внешность, голос, запах, жесты и мимика… В моем случае ничто из этого не сработало, несмотря на то, что я видела родного отца впервые за все свои двадцать лет.

Конечно, ситуация не особенно располагала к знакомству. На дворе стояла ночь, в небе ярко светила полная луна, а до этой минуты я испытала все прелести похищения, ментальные пытки, мистическую драку не на жизнь, а на смерть, и едва не лишилась своего обожаемо темного и очаровательно саркастичного ведьмака Влада Яблонева.

За последний час я видела, как наш противник, осознав поражение, шагнул с крыши, и в какой кровавый шмат сырого мяса он превратился, пролетев двенадцать этажей заброшенного хлебозавода. Между двумя этими значимыми событиями Влад все же признал свои чувства, пусть мне пришлось читать по глазам да между строк (и на то есть огромная причина, думать о которой сейчас не хочется) и случился наш первый, до сих пор горевший на губах, поцелуй.

После всего сделанного, услышанного и сказанного я сомневалась, существует ли слово, способное обозначить мое нынешнее состояние. Титаническая усталость и внутренняя раздробленность при хаосе мыслей. Больше всего мне требовался максимально продолжительный сон и какой-нибудь особенный чай с легкой руки практикующего. Если говорить об идеальном варианте, то хорошо бы Яблонев остался при этом со мной, но мой ведьмак был вынужден разбираться со всеми последствиями нашего «приключения». Так или иначе, явление прежде не интересовавшегося мною родителя в этот сценарий не вписывалось совершенно.

Как следует разогнавшись ментально еще на крыше, я и сейчас продолжала видеть все вокруг на двух планах: реальном и метафизическом. Не просто видеть, но и чувствовать. За спиной шеренгой растянулась стая из самых крупных представителей собачьего племени – звериные ипостаси моего рода потомственных фамильяров, присматривающие и помогающие с тех пор, как наша с Владом связь запустилась на всю мощь.

Каждая из них следила за мускулистым и крепко сбитым испанским бульдогом перед нами. Холеный, сильный и уверенный; шкура с тигровым окрасом лоснилась и блестела в лунном свете, знакомые по собственному отражению каре-желтые глаза смотрели выжидающе, но спокойно. Все тело – сплошные мышцы, а сомкнутая пасть оставляла простор воображению, впечатляя одним видом. Опытный воин и охотник, наверняка отличная ищейка.

Человеческий облик сохранял все, что внушала собачья сущность. Мужчина, оказавшийся моим отцом, был высок, спортивно сложен и источал такую уверенность, что захотелось как следует потрепать ее в качестве проверки.

Пока я разглядывала его на всех возможных уровнях, никто из присутствующих не рискнул нарушить напряженную тишину. Всего в шаге от нас, нервно сминая собственные руки, стояла мама, переводя взгляд с меня на отца и обратно. Последний раз, когда мы с ней виделись, был как будто в другой жизни, хотя на деле всего лишь позавчера. Ее знакомство с Владом закончилось бурным скандалом и моим уходом из дома, когда вскрылось, что она всю жизнь знала о существовании практикующих и моем месте в их мире.

Чуть левее подпирал плечом фонарный столб второй незнакомец. По характерным внешним чертам я догадывалась, что это еще один мой кровный родственничек. Интуиция пометила его как родного дядю, скорее всего, младшего брата отца. Кристально ясно было и то, что они составляют тандем практикующего и фамильяра. Стиль, взгляды и общая аура выдавали в них темных, то есть в своих ментальных практиках они прибегают к самым жестким мерам и различным ресурсам. Самое важное, что сразу же объяснил мне Влад – темные и светлые не значит добрые или злые, разнятся только методы и принципы.

В стороне ото всех возвышалась Анастасия Захарова, сильнейшая практикующая нашего круга, девушка индивидуальная во всем, начиная от стиля одежды и заканчивая неординарной внешностью и манерой говорить. Как всегда спокойная и хладнокровная, она легко покачивала в правой руке свою неизменную спутницу-трость, предпочитая смотреть в ночное небо, а не на разворачивающуюся семейную драму. У меня не было ни малейших сомнений, что от внимания Безумной Шляпницы, как я называла ее про себя, не ускользает ни одна деталь.

На лавке у подъезда остались светлая целительница Катя и ее фамильяр и парень Миша, старательно делавшие вид, что их тут вообще нет. Своими обострившимися в эту ночь инстинктами я чувствовала, что оба мне сочувствуют, но не знают, как и чем помочь в этой глубоко личной ситуации.

– Что ж, род тебя поддерживает, – первым заговорил мужчина с сущностью испанского бульдога. У него был низкий, хорошо поставленный голос, какой трудно не услышать. – Отлично.

Черт возьми, да это первое место в списке «Топ-25 самых неудачных первых фраз от отца дочери»! Первая встреча, как снег на голову, и что он говорит? Как здорово, что меня поддерживает род, хотя, вообще-то, это должно быть его работой?

Река ядовитых воспоминаний потекла сама собой. В десять лет у меня сломался велосипед, колесо отскочило. Чинил сосед. В шестом классе я так сильно отставала по физике, что учитель потребовал переделывать лабораторную работу на дополнительном уроке вместе с родителем. Выражение его лица нужно было сфотографировать, когда, вместо ожидаемого папы, со мной за парту опустилась мама. На выпускной нас с подругой вез ее отец. И так было всегда. Моего отца никогда не было рядом, ни в одном из тех моментов, которые будто созданы специально для проявления отцовской заботы и любви. Никакой, мать ее, поддержки.

Слишком много свидетелей. Слишком сильная усталость. Слишком не хватает Влада, уж точно подсказавшего бы, как поступить.

Выдохнув сквозь сжатые зубы, я постаралась загнать назад раздражение и все, что рвалось из глотки и предназначалось исключительно отцу. Передо мной лежало два пути: вести себя как обиженная брошенная дочь или же как фамильяр.

Первый виделся изматывающим, эмоциональным и совершенно неподходящим. Еще одной крупной разборки я не выдержу, как бы ни хотелось начать ее в роли обвинителя, к тому же претензий, радующих своей оригинальностью, у меня было хоть отбавляй. Далеко не каждый еще до рождения брошенный отцом ребенок может высказать что-то вроде: «Ты оставил маме заговоренный браслет, чтобы она проверяла всех людей вокруг меня на предмет энергетики практикующих? Серьезно?». Да, серьезно, потому что так он и сделал.

Глубоко вздохнув, ловя на язык остроту и особенную дымность весеннего ветра, я сосредоточилась на втором варианте. Спасательном круге, должном удержать меня наплаву в бушующем океане эмоций.

– Агата, – неуверенно позвала мама, все же рискнув нарушить молчание. – Это Вячеслав, твой… отец.

А то я не догадалась. Оказывается, я – Агата Вячеславовна, а не Алексеевна, ведь отчество мне дали в честь деда. Вот это день, что ни час, то новое открытие! На всплеск моей злости откуда-то издалека послышалось настороженное карканье. Нас с Яблоневым разделяло полгорода, но, допускаю, такое он не пропустил бы, даже если бы сейчас спал.

– Не надо, Паш, она злится, – качнул головой Вячеслав, когда мама потянулась ко мне. Собиралась подвести к нему за ручку?

– Нет у меня отца, – процедила я. Верхняя губа поднялась сама собой. Определенно, я в бешенстве, все это время удачно скрывавшемся за плотиной шока. – Передо мной чужой фамильяр незнакомого практикующего, и я не собираюсь разговаривать с тобой без своего собственного.

– Агата… – мама беспомощно опустила руки, вглядываясь в меня так, словно видела впервые.

По факту она и впрямь видела такую меня впервые. Еще два дня назад я была для нее во всем понятной, очевидной и знакомой. Родной дочерью, обожающей сериалы и хорошо поесть, ленящейся вставать на первые пары и заслушивающейся русским роком. Теперь же мама столкнулась с Агатой, которую до недавнего времени я сама от себя прятала.

То, что она знала обо мне, никуда не ушло, просто стало лишь частью меня новой. Девушки, способной на куда большее, чем она могла представить, с кучей секретов, арсеналом собачьих навыков и любовью к темному ведьмаку, за которого, в прямом и переносном смысле, готова была убить. Последнее откровение настигло меня всего пару часов назад, когда жизнь Влада оказалась в настоящей опасности.

– Прежде, чем вы что-либо скажете, – неожиданно вмешалась Захарова, стукнув тростью об асфальт, – я рекомендую воздержаться от попыток давления или принуждения Агаты к общению. В противном случае, с моей стороны последуют контрмеры, и они вам не понравятся и не забудутся.

Что ж, отсутствие Влада компенсировала готовность Насти встать на мою защиту. Если я правильно понимаю, то мое желание остаться на позиции фамильяра развязало ей руки. В ментальном я видела ее полярную лису, сидевшую в снегах в свете северного сияния.

– Анастасия, не думаю…. – начала было мама, но ее прервал до сих пор молчавший практикующий отца:

– Не беспокойтесь, мы не собирались настаивать и, тем более, принуждать Агату к разговору. Особенно, в такой ситуации, когда мне и всем нам, за небольшим исключением, – он покосился на маму, – очевидно, через что ей сегодня пришлось пройти. Хоть ты меня и не знаешь, Агата, но я очень рад, что с тобой не случилось ничего непоправимого. Меня зовут Арсений. К сожалению, сейчас мы не можем задержаться в городе, поэтому я предлагаю встретиться через две недели, на майских праздниках, и обсудить все в присутствии твоего практикующего. Идет? – Он улыбнулся, сверкнув верхними резцами, и я отчетливо разглядела его сущность, до того скрытую за пеленой несуществующего в реальности дождя. Разумеется, крупная собака, как и у большинства в моем роду фамильяров.

– Зенненхунд, – сходу определила я породу, до того даже не догадываясь, что могу ее распознать.

– Верно, – еще шире улыбнулся Арсений, и в ментальном плане его пес дружелюбно завилял хвостом, отчего мне стало спокойнее. – Идем, Слав, девочке нужны сутки сна, а не наши расспросы. Все еще успеется.

– Ты прав, – кивнул мужчина, отходя от нас с мамой. – До встречи, Агата. Прости, что все получилось так.

Интересно, под «всем» он подразумевает этот вечер, или свое отсутствие в целом? В любом случае, одно «прости» звучало хлипко и чавкало в ушах своей неуместностью.

Попрощавшись со всеми кивком, Арсений остановился возле опеля стального цвета. Обняв маму, что смотрелось откровенно неуклюже и как-то натянуто, Вячеслав, еще раз глянув на меня, присоединился к брату, больше ничего не сказав. Правильно сделал, еще пара слов в мой адрес сейчас, и я за себя не отвечаю. Он занял место водителя, в салоне зажегся свет, мотор заурчал, и вскоре машина покинула двор. Радость-то какая.

– Агата, – Захарова не позволила мне погрузиться в клокочущее недовольство. – Мы с Катей заварили тебе в термосе специальный настой. Обязательно выпей его перед сном, а сейчас нам всем пора оставить твою территорию.

– Спасибо, – я признательно посмотрела на обеих. – А Игнат, он…

– Сбежал, – чуть поморщилась Настя. – Это ему все равно не поможет, я впитала его энергетику в вашей квартире, осталось только отправить небольшой подарок от ее части к целому.

Даже не пытаясь понять, что все это значит, я еще раз поблагодарила ребят, выдержав теплое объятье Кати и басовитое пожелание побыстрее оправиться от Миши. Пиканье подъездной двери прозвучало своеобразным звонком с антракта. Очевидно, до дивана я доберусь лишь после второго действия с мамой в главной роли.

Облегчение, настигнувшее за порогом, напоминало возвращение после долгого отсутствия. Прежде такое появлялось лишь после летних каникул у бабушки с дедушкой. Жаль, сейчас не тот случай.

Не успела я и слова сказать, как мама крепко стиснула меня в руках, всхлипывая и дрожа всем телом. Все, что она сдерживала на глазах у посторонних, вырвалось на волю. На шею закапали слезы, в потоке бессвязных слов и судорожных вздохов хорошо улавливались «прости», «я так виновата» и «мне жаль». Не зная, как это остановить, да и не видя себя на это способной, я только молча гладила ее по спине.

– Мам, мы же можем поговорить завтра, – вымученно напомнила я, разуваясь. – Со мной все в порядке, только пара синяков, но это ерунда.

– Да-да, конечно, тебе нужно отдохнуть, столько всего, а я ничем не могла тебе помочь…

Логика темных услужливо подкинула возражение, но я успешно придержала его за зубами. Конечно, она могла бы помочь, рассказав всю правду сразу, как заметила во мне первые признаки способностей фамильяра, но сейчас глупо было тащить на свет еще и это. На сегодня с меня достаточно.

– Мам, оставь. Ты сейчас помогаешь, все, хватит. Я в ванную.

Вряд ли это была сила воли, скорее, банальное бегство от разговора и нежелание ложиться в грязи и запахах крови, дыма и пота. Мне удалось принять душ и не заснуть под струями теплой воды, хотя глаза слипались. Попутно оценив количество синяков на теле, саднящие запястья, губу и лоб, я вышла в зал, запахнувшись в халат.