Время подонков: хроника луганской перестройки

На этом расстались, пожав руки, с оттенком недоверия друг к другу.

Вечером Роман стал просматривать некоторые бумаги отца, которые взял из дома. Но это были какие-то отрывочные данные и полностью уяснить финансовую картину деятельности отца, он не смог. На следующий день Роман должен был улететь в Киев. Надо было защитить дипломную работу.

Ночью Лена гладила голову Романа и успокаивающе говорила:

– Рома. Ты сам понимаешь, что в жизни будут потери. Они неизбежны. Жаль, что твой отец ушел раньше времени из жизни. Но убийц найдут и накажут…

– Как, я тебя сейчас люблю… – прошептал муж, – ты остаешься единственной опорой в моей жизни.

И она, ощущая на себе тяжесть его тела, с тоской думала: «Неужели я – совсем падшая женщина? – но сразу же себя успокоила, – ему сейчас трудно, надо ему помочь морально», – и невидимые мужу слезы наполнили ее глаза.

6

В Киеве Роман защитил дипломную работу с бизнес-проектом, без проблем. Через два дня должен был состояться выпускной банкет, на котором вручат дипломы об окончании университета. Надо было сдать квартиру хозяйке, собрать свои вещи. В первый вечер, после приезда, он отдыхал вместе с Хрыстей. Она оставалась жить в его квартире, во время его отсутствия, была рада его приезду и успокоила на счет защиты дипломной – все будет хорошо. Но на балконе Роман увидел окурки сигарет. Ни он, ни Хрыстя не курили, и он спросил ее:

– Кристина, откуда здесь окурки? Здесь кто-то был в гостях?

Хрыстя заметно смутилась, но быстро нашла ответ:

– Была подруга из канадского центра. Она курит. Мы вечером с ней немного выпили, и она курила только на балконе.

Ее ответ не удовлетворил Романа, но обострять отношения не хотелось. У Хрысти была приятная для мужчины привычка – обнажаться в присутствии любимого, что она и стала делать, видимо, стремясь уйти от неприятного разговора. Когда обнажается женщина, неуместны любые слова, кроме междометий. У многих мужчин на уме то, что у женщины под платьем. Он сразу же забыл про окурки и нежно обнял ее за голую спину… Потом они поужинали, немного выпили сухого вина, и Хрыстя начала задавать ему вопросы, показавшиеся ему целенаправленными.

– Тебе, конечно, сейчас тяжело. Утрата близкого человека – самая тяжелая утрата, – говорила она, приближаясь к интересовавшему ей вопросу, – А у отца был большой бизнес? Какой у него капитал?

Роману не хотелось говорить на эту тему, но он знал цепкую хватку Хрысти – все равно ему придется ей рассказать о богатстве папы. Но он решил занизить цифры:

– Я точно не знаю. Мне отец точно о своем бизнесе и капиталах не говорил, ждал, когда я закончу ваш университет, и включусь в дела окончательно.

Но Хрыстя была упорна в своих расспросах:

– А хоть приблизительно, ты знаешь его капитал?

– Приблизительно… – он задумался, как бы не сказать слишком много, – приблизительно, – повторил он, – пятнадцать-двадцать миллионов долларов.

– О-о! – воскликнула Хрыстя, – у тебя папа был успешным бизнесменом. Ты станешь богатым человеком, когда полностью войдешь в наследство!

– Я не один наследник. Еще есть сестра. Еще отец вел бизнес не только сам, но и в компаниях, – он вспомнил Фотина.

– Даже, если тебе достанется меньше, чем ты сказал, то ты все равно богатый человек.

Она его нежно обняла за шею и стала что-то шептать по-английски. Роман не понимал, что она говорит, но ласковый шепот на незнакомом языке был ему очень приятен.

Диплом был получен и Роман еще на неделю задержался в Киеве с Хрыстей. Почему-то домой не очень сильно хотелось. Но Хрыстя тоже улетала в Канаду, почти на два месяца и надо было расставаться с ней. Она ему сказала:

– Приходи учиться дальше. В университете открывается новая специальность – антикризисное управление. А ваша страна постоянно будет жить в кризисе. Тебе не помешает знать, как выходить из трудных ситуаций.

Они расстались. Она полетела в Канаду, он – поездом в Донбасс. После окончания учебы, Роман хотел отдохнуть в Крыму, но сейчас решил выйти на работу и проверить данные о состоянии отца. Но Кушелер уходил от прямого ответа. В конце концов, Роман выяснил, что отец вложил в уставной капитал пять миллионов долларов. Он был сильно удивлен – откуда у отца появились, два года назад, такие деньги? Капитализм только начинался, а у него уже такие бабки. Хотя деньги и не пахнут, у некоторых на них острый нюх. Видимо, этот нюх был у отца – недаром у него столько денег накопилось еще с советских времен. Роман хотел узнать о вкладе Фотина, но Кушелер ответил, что информацию о других лицах банк не дает никому, даже своим акционерам. Семерчук-старший не оставил завещания, рассчитывая еще долго заниматься бизнесом, поэтому в полное наследование Роман мог вступить через полгода после смерти отца. Он несколько раз ездил к матери – ей нужна была моральная поддержка. Одновременно он там решал дела с отцовским бизнесом. Было ясно, что ни Роман, ни его сестра не способны были продолжать дело отца. Было решено бизнес отца, вместе с недвижимостью продать. Строительные предприятия – в основном заводы по стройконструкциям и бетону, должны были найти другого хозяина. Фотин не возражал. Ему причиталась солидная доля в бизнесе Семерчука-старшего. Фотин пообещал в ближайшее время нанять адвокатов и начать продажу недвижимости. Но денег на счетах отца оказалось не так много. Все средства отец Семерчука вкладывал в производство и другие операции. На что еще обратил внимание Роман – Фотин почему-то стал меньше его учить уму-разуму. Раньше он был назойливым учителем жизни своего зятя. Но обучение заканчивается там, где начинается дележка денег. И Роман понимал, что тесть из учителя, превратился для него в партнера и, одновременно, в соперника. Лучше всего прочность родственных уз проверяется при дележке наследства. И это тоже стало доходить до Семерчука-младшего, но самостоятельно он ничего сделать не мог и надеялся на порядочность партнеров погибшего отца.

Лена все лето разрывалась между мужем и Николаем. Идти на разрыв с мужем – нельзя. Никто ее не поймет. Муж у нее не пьет, в крайнем случае, чрезмерно, не курит, не гуляет с другими женщинами – можно сказать, просто идеальный. Конечно, и у него есть недостатки, а у кого их нет? А главное для женщины, для семьи – он очень хорошо зарабатывает, а материальный достаток – основа женского благополучия. А благополучие – фундамент жизни для человека, основные потребности которого определяет физиология.

Роман жил в Луганске, каждый день ходил на работу. Только в пятницу вечером, на выходные, перебирался в загородный дом. Лена в будние дни жила в загородном доме и объясняла Роману, что так лучше детям и ей. И два дня – вторник и четверг, она уезжала в город для встречи с Николаем. На это обратила внимание ее мать и спросила:

– Лена, куда и к кому ты ездишь в Луганск?

Она пока не спросила конкретно. Лена по-детски ответила матери:

– Нам в школе пришли новые программы и надо к новому учебному году их сделать. – и добавила, – это обязательное условие, а то не допустят к занятиям.

Но мать так просто нельзя было провести, тем более она уже что-то знала и поэтому спросила:

– У тебя отпуск. И тебя часто видят прогуливающейся с каким-то мужчиной. Кто он?

У Лены все опустилось в груди и застыло в солнечном сплетении – раз мать узнала, то значит, знают и другие. И она не в силах больше терпеть эту тайну в душе, со слезами на глазах, ответила, дрожащим голосом:

– Ты его знаешь… Видела и даже говорила с ним. Но это было давно. Может только ты забыла…

– Я догадываюсь кто. И я ничего не забыла. Это твоя первая любовь – Колька Матвеев!

Она произнесла не Николай или Коля, а Колька, подчеркнув его социальное отторжение от их семейства. И Лена, выпрямившись и гордо взглянув в глаза матери, ответила:

– Да! Это Николай.

– И тебе не стыдно это говорить?

– Мне моей первой любви, – повторила она слова матери, – нечего стыдиться. Если бы не вы с отцом, да Семерчуком – он бы был моим мужем! Вы меня лишили моей первой любви!

Теперь пошла на попятную мать, сменив резкость в разговоре с дочерью, на женскую доверительность.

– Доченька, – уже миролюбиво произнесла мать, – у каждой женщины, так же как и у мужчины, бывают минутные увлечения. И бог с ними, лишь бы шло на пользу. Но у тебя есть семья: муж, дети… Ты должна заботиться о них. Они – твое будущее. А увлечение, как и положено увлечению, пройдет.

Мать по-житейски была права. Женское увлечение – романтический мираж в крепких объятиях сурового реализма жизни.

– Не знаю, мама. Это не увлечение. Любовь к Николаю у меня не прошла за эти почти двадцать лет моего замужества.

– Уже прошла. Просто ты не хочешь примириться, как ты сама сейчас сказала, с замужеством с Романом. Но ради семьи, детей надо с этим увлечением заканчивать. Я тебя понимаю. Торопиться не стоит. Но потихоньку снова возвращайся в свою семью и не ищи приключений на стороне.

– Это не приключение, – тихо возразила Лена матери, – сама не знаю, что мне делать…

И она тихо заплакала. Мать погладила ее, как маленькую, по голове. Хотела прижать к себе, но Лена отстранилась.

– Доченька! Снова повторю – не торопись, но завязывай с этой, посторонней любовью. Ты просто внушила себе, что ты его любишь. А на самом деле – нет. Это тоска по юношеским годам, студенческим… С возрастом, женщине хочется наверстать то, что она не смогла совершить в юности. Убежать назад, в прошлое – невозможно. Лето заканчивается, начнется работа, времени будет мало и свертывай эти отношения. Если узнает папа, то сама знаешь, что может быть. Он тебя очень любит, поэтому будет с тобой крут…

– Хорошо, мама. Я буду завязывать с Николаем, как ты посоветовала.

Лена помнила, что Николай сказал ей, что он никогда не бросит семью, не станет предателем для своих детей. Поэтому рассчитывать на совместную жизнь, не приходилось. И она, перенося слова Николая на себя, стала думать почти также – нельзя разлучать детей с отцом. Они уже взрослые, что они подумают о маме, если она бросит папу, ради другого мужчины. И она твердо ответила маме:

– Эта любовь – мое первое и последнее лето. Ты, мама, права – будущего, кроме встреч, у меня с Николаем нет. Не говори об этом папе? – а потом спросила, – мама. А кто тебе сказал, что я встречаюсь с другим мужчиной?