Время подонков: хроника луганской перестройки

– Я помню, она в институте была болтушкой и сплетницей.

– Ошибаешься. Если и могла что-то лишнее сболтнуть, то теперь она замужем и как ты сам говоришь – стала рациональнее. Тем более, она продолжает оставаться моей подругой, хотя мы видимся с ней редко.

Николай нежно поцеловал ее – теперь все его действия выглядели искренними. И он чувствовал по себе, что чувство обиды на когда-то любимую девушку – прошло. И это была не минута искренности, а возрожденное чувство любви к прошлому. А прошлое – это любимые женщины.

Лена поцеловала его:

– Я пошла. Встретимся на занятиях.

И она, как показалось Николаю, с сожалением, вышла из комнаты. А он думал, что же произошло? Он отомстил ее мужу – Семерчуку, а может, простил ее предательство? Гораздо легче прощать, после того, как отомстил. Но все произошло одновременно – и месть, и прощение. Но, он не прав – он, конечно, обижался на Лену, но никогда не желал ей плохого. «Спасибо ей за прекрасную ночь!» – так думал Матвеев. Все-таки лучше всего выглядит жизнь в мечтах и воспоминаниях. Он решил не спать, скоро у него занятие – а еще немного полежав в кровати, где постель все еще источала тепло и запах любимой в эту ночь женщины, встал и открыл конспект занятия. Надо повторить то, что он хотел сегодня рассказать слушателям.

…А Лена подошла к двери своей комнаты. Но она оказалась закрыта изнутри, пришлось стучать. Сонная Тоня открыла дверь и спросила:

– А сколько времени? Уже светло за окном.

– Скоро семь.

– Ты что – у него провела всю ночь? – удивилась Тоня.

– Да. И счастлива, как никогда.

– И как ты могла? – не переставала задавать вопросы Тоня.

– Смогла. Ты ж знаешь, что мы в институте с ним встречались. И если бы не Семерчук, – она назвала мужа по фамилии, – то я бы, наверное, была бы женой Матвеева. И фамилия приятнее, чем у мужа.

– Я бы так не смогла, – с чувством зависти ответила Тоня.

– Что поделаешь. Когда-то нужно было и это… Только ты никому об этом ни слова, – Лена вспомнила слова Николая.

– Что ты, Лена. Я – могила. Такое никто кроме нас не должен знать.

– Я пойду в душ, обмоюсь, пока еще другие спят.

Она взяла полотенце, белье и вышла. Души был общий, один на этаже и, конечно, надо было помыться, пока не стали просыпаться другие.

Матвеев провел две пары методической игры с историками-учителями. Его, как всегда, окружили слушатели, задавали вопросы и, так как большинство были женщины, то Лена даже стала испытывать чувство ревности. Она смотрела на Матвеева и думала, а все-таки он красив: правда, постарел, но все равно привлекателен своей мужской уверенностью и человеческой простотой, что так любят женщины. Он сейчас должен был уехать из Антрацита. Она не подошла к нему в аудитории – пусть другие видят, что они не знакомы. Дождалась, когда он выйдет из класса, и пошла следом. Она постучала в дверь его комнаты и, услышав: «Да! Войдите» – вошла. Матвеев сидел на том же стуле, что вчера и держал в руках портфель.

– Ты уже собрался? – удивленно спросила Лена.

– Я был собран с утра. Сейчас положил в портфель конспект и готов к отъезду. Я уже должен идти – идет машина в Луганск и меня подбросит. Это лучше, чем ехать автобусом.

– Конечно, лучше… – Лена замялась, – говорить или не говорить и все же решилась, – Мы с тобой еще встретимся? И, вообще, будем встречаться?

Он поднялся со стула и подошел к ней. Он был выше ее и поэтому обнял ее за шею, прижав лицо к своей груди.

– Обязательно встретимся и не раз, а постоянно. Я все же люблю тебя, – признался он.

От этих слов Лена еще теснее прижалась к его груди, и невольные слезинки навернулись на глаза. Она подняла голову и своими губами дотянулась до его губ. Поцелуй их затянулся. А она в это время думала – невозможно разлюбить любимого мужчину. Пусть будет сейчас любовь, а ее последствиях не надо думать.

– Когда мы встретимся?..

– Скоро. Как ты приедешь в Луганск.

– Вот, я написала на бумажке свои телефоны: домашний и рабочий. Пока звони домой – муж учится в Киеве, а дети позовут меня к телефону. Дай свой телефон.

Матвеев открыл портфель, достал лист бумаги, написал номера телефонов – тоже рабочего и домашнего и протянул листик Лене. Она взяла, взглянула на номера и положила бумажку в карман.

– Мне уже надо идти. Машина ждет… А тебе надо идти на занятия. – произнес он.

– Поцелуй меня еще раз.

Он наклонился и нежно, но коротко поцеловал ее в губы.

– Я пойду, и ты иди.

Они, не опасаясь, что их увидят, вместе вышли из комнаты. Николай закрыл дверь ключом, чтобы потом отдать его вахтеру, и они пошли в разные стороны. Лена несколько раз оглядывалась и махала ему пальчиками: «До свидания!». И он один раз оглянулся и тоже махнул ей в ответ рукой. Он ушел по лестнице вниз. А она пошла на занятие, которое уже шло. У Лены на душе было радостно и тревожно. Сердце сжималось от счастья неожиданной встречи, а в голове тревога – к чему приведет вновь воскресшая любовь? Капля камень точит, а любовь – душу.

4

Роман Семерчук заканчивал учебу в Киеве. Надо было написать дипломную работу, что оказалось довольно сложно, а главное хлопотно. Дипломная занимала много времени, надо было составить бизнес-план, произвести математические расчеты и еще много чего-то другого. А Семерчук хотел еще немного отдохнуть, расслабиться перед тем, как окунуться в банковскую деятельность. Кристина, или на украинский манер – Хрыстя, помогала ему писать дипломную. Как выяснил Роман, у себя в Канаде она имела с мужем небольшую посредническую в торговых делах фирму. Но эти дела стали идти все хуже и хуже и, в конце концов, пришлось фирму объявить банкротом и закрыться. Здесь Роман узнал такую тонкость, – чтобы сохранить часть капитала, Кристина, по договоренности с мужем, разошлась с ним и сохранила, таким образом, часть денег. Двое детей – мальчик и девочка оформлены в школы-интернаты и о них заботятся отец и бабушки с дедушками, берут их к себе на каникулы. Бывший муж ликвидировал это дело с долгами, но уже успешно с ними рассчитывается, более того, – он уже снова создал фирму по продвижению инновационной продукции. Этот бизнес сулит хорошие деньги. Это хорошо, как говорила Хрыстя – бывший муж будет больше помогать детям деньгами. Но она сама, некоторое время была безработной, пока ей не предложили отправиться на историческую родину преподавателем экономических дисциплин. Она раньше не занималась преподаванием и не сразу согласилась ехать на Украину. Да и теорию экономики она совсем не знала. Но она знала украинский язык и ее убедили, что со всеми проблемами собственного незнания она легко справится – местным аборигенам достаточно пояснять, что рынок – это свободная стихия и как говорил великий Адам Смит – невидимая рука рынка, сама все урегулирует. Собственно, так и преподавала Кристина, не утруждая себя чтением научной литературы – хватит для преподавания ее практических навыков продавца и бухгалтера малого предприятия. К тому же, она преподавала первый год, и некоторые незнания теории ей были простительны. Вот с этой точки зрения, Хрыстя толково не могла помочь Роману в написании дипломной. Но ее присутствие в квартире Семерчука, уже было стимулом к учебе. В перерывах между любовными утехами, он усердно готовил дипломную работу. Хрыстя в это время готовила что-то перекусить. Именно – перекусить, а не полноценный обед или ужин. Она покупала в магазине полуфабрикаты: мясо, салаты, отварную картошку и дома только были минимальные затраты энергии на их приготовление – обычно разогреть, и готово. От такой пищи у Романа появлялась изжога, и болел желудок, но, тем не менее, он терпел – пусть готовят другие, а не он. Дома Лена обычно готовила полноценные борщи и супы из свежих продуктов, а на второе шло натуральное мясо. Особенно все любили ее пельмени – готовые в магазине не покупались. А дома лепили пельмени всей семьей, даже Роман принимал в этой лепке участие. Но это было дома, а сейчас в Киеве жизнь его радовала. Общаясь со своим отцом и тестем, он понял, что жизнь – не секс; несколько раз в разных позициях ее не осуществишь. И глупо жаловаться на жизнь, которая досталась ему без всякого труда. И он наслаждался жизнью в Киеве, периодически, по вечерам, звоня домой, интересуясь у жены, – не скучает ли она там без него, и как растут дети. Жена – не скучала, дочь – росла, сын – учился в Москве, и он мог продолжать учиться спокойно и размеренно. Но скоро учеба должна была закончиться.

Хрыстя, приехав менее года назад на свою историческую родину, хотела ее увидеть изнутри. И она по выходным посещала музеи и выставки, и брала с собой Семерчука. Ему не очень хотелось посещать музеи – в некоторых из них, он бывал раньше. Но энергичная Хрыстя вытягивала его из дома, и они шли смотреть спектакли в украинский театр Ивана Франко. В русский театр Леси Украинки, Хрыстя не ходила принципиально – она считала русский народ – азиатским народом, в отличие от украинского – европейского народа. Она говорила с ним по-украински, и он тоже перешел на разговор с ней по-украински. Правда, его уши слышали, что это какой-то устаревший вариант украинского языка, больше похож на польский, который законсервировала украинская диаспора в Америке. Да к тому же, было видно, что их горловые связки настроены на английский язык, что еще более искажало ее мову.

И вот на майские праздники Хрыстя сказала Семерчуку:

– Рома. Завтра встреча местных украинских сил с украинской диаспорой из Канады. Мы на эту встречу пойдем вместе. Приедут мои знакомые, поговорим, а потом посидим в ресторане, отдохнем.

Роману не нравились эти, как их называл – посиделки, с националистами. Он все еще ощущал себя партийным работником, который, если не хочет открыто бороться с украинским национализмом, то, по крайней мере, не должен этот национализм поддерживать своим присутствием. И он возразил Хрысте:

– У меня много работы. Я еще не брался учить вопросы к экзаменам.

Кроме дипломной работы были экзамены. Особенно Роман боялся экзаменов в виде тестов. Это что-то новое в уже привычном ему образовании. Из-за тупости предложенных вариантов ответов, он часто выбирал неправильные, исходя из своей логики, полученной в советском институте. Зато он пришел к выводу о поверхностности зарубежного образования. Но ему нужен был диплом экономиста и Роман не спорил и не критиковал эффективность американо-канадского образования.

– Успеешь все подготовить и сдать. Не бойся. – ответила Хрыстя, – я буду во всех комиссиях и помогу тебе. Хотя тебе помогать не надо, – сам справишься. Ты не глупый парень. Недаром столько лет проработал в обкоме партии…

Его трудовая биография была в документах университета и руководство, несомненно, знало, где он работал раньше. Но он еще и рассказывал о своей прошлой работе Хрысте. И она временами то ли подшучивала, то ли подкусывала его, упоминанием о его работе в обкоме. Вот и сейчас припомнила ему партийную работу. Но на многие ее ехидные выпады, Семерчук просто не обращал внимания.

Они вместе пошли на встречу с этнической украинской диаспорой из Канады. Этот вечер проходил в актовом зале института повышения образования при Киевском университете. Правда, это было далековато, но новый корпус института был красив, да и зал – вместительным. Но он был заполнен чуть более, чем наполовину, о чем сожалела Хрыстя – много еще на Украине неосведомленных украинцев. Но те, кто пришли, были явно осведомленными. Это было видно по их одежде – мужчины, чуть ли не все, были в вышиванках. Многие женщины, тоже были в вышитых блузах. Оказывается, встреча была не просто деловой, а с музыкой. Фольклорный ансамбль периодически выходил на сцену и рядом со столом ведущих, исполнял народные песни, что было для Романа самым приятным.

Начались выступления канадских украинцев. В суть их выступлений Семерчук старался не вникать – всё одно и тоже твердят уже несколько лет,– надоело. Но выступление старого, – о нем нельзя сказать пожилого, украинца, – с седыми усами и бородкой, привлекло его внимание. Он вдруг сказал, что украинский язык по мелодийности и спивучести находится на четвертом месте в мире. До этого свидомые в украинстве утверждали, что украинский язык по этим показателям был на втором месте. Роман даже немного задумался – неужели за два-три года он смог опуститься ниже в рейтинге мировых мов – но ответа так и не смог найти. Не смышленные дети, решил он – разве можно меряться языками – родной язык самый красивый для любого человека. Но в сегодняшних условиях, лучше держать язык за зубами, во рту он дольше сохранится.

Выступали многие украинцы из Канады и местные, точнее приехавшие из Галиции. Это определил Роман по их мове. Он смотрел на Хрыстю и удивлялся – с каким интересом она слушает про украинство. Выступал один киевлянин в вышиванке:

– Для того, чтобы внедрить украинский язык в повседневную жизнь – пропаганды мало. Здесь нужны меры не только административного характера, но и уголовные, за неисполнение статьи конституции. На Украине один государственный язык – украинский. Тот, кто принципиально не желает переходить на украинскую мову, должен быть изолирован от других украинцев, чтобы не развращать их российским языком. – он не пояснил, какие могут быть уголовные меры, но продолжал, – сейчас в Киеве, в школах создаются национальные патрули их осведомленных учителей и старшеклассников, которые на перерывах будут следить, чтобы в школах на переменнах говорили только на украинском языке.

Зал ему аплодировал. И Хрыстя старательно отбивала свои ладони, в знак солидарности с выступлением этого оратора. Роман тоже похлопал для приличия – не отставать же от своей канадско-украинской подруги. Выступил ученый, видимо, гуманитарий, судя по характеру речи.

– Я с предыдущим выступающим в некоторых вопросах не согласен. Все это частные решения украиномовной политики. В Украину регионы включались постепенно. В двадцатые годы Московия отдала нам южные и восточные области, говорящие на русском языке. Это очень опасные районы для нас, особенно Донбасс, заселенный отребьем без национальности со всех концов Московии. Надо ввести предлагаемые меры, для всех регионов Украины, а не только для Киева. Понятно, что рабочий и селянин от этого просто отмахнутся, а вот администрация обязана розмовлять на украинской мове. Тогда и простой народ вынужден будет учить украинский язык.