У Шивы длинные руки

Было странно и немного страшно идти на встречу с мёртвым человеком. Компьютер тщательно изучил все параметра мозга и точно воспроизведет реакции Ивана на внешние раздражители, его черты лица и голос, но это будет не он.

Ветта подошла к модулю с длинным регистрационным номером и коротким именем – Иван Доротея. Вздрогнула, услышав знакомый голос.

– Привет!

Сказано это было будничным тоном, будто Иван и не думал умирать.

Засветился один из экранов, и на нём появилось лицо. Очень похожее, но этот человек никак не мог быть Иваном.

***

Когда Ивану стало известно, что Ветта хочет с ним встретиться, не обрадовался, но и не огорчился. В этот момент он беседовал с двумястами новыми друзьями, обсуждая кое-какие нюансы нового закона.

Отключившись от форума, посмотрел на Ветту, наведя на неё видеокамеру. Она всё так же красива, но красота больше не трогала. Уже принял свою вторую жизнь такой, какая есть – без эмоций. В электронном мозге родилось несколько версий, объясняющих, для чего Ветте понадобилось встретиться. Из двести сорока вариантов выбрал два наиболее подходящие. Видимо, Ветта пришла расторгнуть брачный договор или поговорить. Заведомо ошибочные версии (Ветта намеревается пригласить его на день рождения, поздравить с успехами в работе) были отброшены в первые наносекунды.

Сразу выбрал тон разговора (дружеский, как во время последней встречи) и подобрал изображение для экрана.

При виде несостоявшейся невесты у него не кольнуло в сердце и не засосало под ложечкой. Подав изображение на экран, шагнул навстречу Ветте.

***

Люди мечтали о создании живого мозга. Миллиарды личностных модулей регистрационного компьютера ждали того момента, когда, когда их поместят в биомозги и они вновь станут полноценными людьми. Вернее, этого ждали не электронные носители личностей, желать они не умели, а их живые родственники.

Техномозг тем отличался от живого, что не имеет возможности (и желания) совершенствоваться. Словно застревает в развитии на последнем этапе жизни человека. Запоминает, обрабатывает информацию, но не развивается, как живая личность. Сохраняет личностные черты человека, использует знания так же, как и живой человек (даже намного эффективней), но не более того. Быстрей решит математическую задачу и построит цепь логичных рассуждений, но поставить задачу перед собой не сможет никогда. Машина всегда остаётся машиной, у нее нет целей. Никто не знал, приобретёт ли техноличность утерянные человеческие качества после того, как будет внедрена в биологический мозг.

А проблему Терминала Памяти нужно решать скорее, истёк срок запрета на работу с клонами. Теперь по законам можно клонировать людей и внедрять в мозг личностные модули Терминала Памяти. Кое-кто опасался, что это будет армия безжалостных и бесчувственных людей, которым нет дела до чужой боли, которые станут думать лишь о достижениях своих целей (которых нет у машин, но они обязательно появятся у оживших). Кто-то, наоборот, стоял на стороне клонов…

Иван хорошо помнил споры с Веттой. Это происходило ещё до командировки в лабораторию. Ветта была против снятия запрета, не хотела, чтобы клонов использовали для нужд людей, считала это негуманным и страшным. Ей казалось, что бесчувственные техноличности угробят мир. Возможно, в чём-то права, но Ивана это не расстраивало, он погрузился с головой в Проект и ему не до мелких земных делишек. Это были даже и не споры, Иван лишь пытался отмахнуться от нудной пропаганды гуманизма.

***

– Здравствуй, – сказала Ветта, увидев на экране лицо Ивана.

– Ты пришла поговорить? – тусклым голосом спросил монитор.

– Да.

– Говори.

Ветта на секунду растерялась, сбитая с толку его тоном.

– Тебе здесь плохо? – спросила, совладав с собой.

– В каком смысле? В смысле комфорта или ты говоришь о чувствах?

– И то, и другое, как ты себя чувствуешь?

– Никак. У меня нет чувств. Они мне не нужны, я от них не завишу. Можно сказать, что мне здесь комфортно. Питание тут бесперебойное, перепадов напряжения не бывает, всюду стоят стабилизаторы. А на случай аварии есть резервные аккумуляторы и две электростанции. Так что жаловаться не на что.

– Тебе не одиноко здесь без меня?

– Одиночества здесь не бывает. Нас тут миллиарды. Я уже познакомился кое с кем, ходим друг к другу в гости и обмениваемся информацией. Нам нужна информация для нашей будущей жизни. Когда мы снова станем людьми, у нас появятся новые желания и новые стремления, для осуществления которых нужно много информации.

– И что же ты собираешься делать, когда снова станешь человеком? – спросила Ветта.

– Жить. Работать. И никогда не умирать.

– Ты знаешь, о том, что скоро можно будет легально клонировать людей и использовать их для нужд Терминала Памяти? – спросила Ветта.

– Знаю, – ответил Иван.

Вдруг стало ясно – кроме того, что техноличность не умеет желать и испытывать эмоции, она (он? оно?) не умеет лгать. Главное, задать правильный вопрос. Как в поисковом сервере – чем точнее задан вопрос, тем быстрее ты найдёшь на него ответ. И вопрос созрел в её голове именно в этот момент – уж не за этим ли пришла?

– А кто был инициатором снятия запрета? Родственник человека, личностный модуль которого находится в Терминале Памяти?

– Да. Мнения большинства в этом случае не играло никакой роли.

– Тебя это не наводит ни на какие мысли? Что тебе известно об этом?

– Всех, кто сможет оплатить трансинкарнацию, вернут к нормальной жизни за счёт клонированных тел.

– А клонов кто-нибудь спрашивал? Хотят они этого или нет? Это такие же личности, у каждого есть шанс стать великим музыкантом или учёным.

– Их разум – это всего лишь побочный продукт, которому применения пока не найдено. И твой гуманизм – это просто слова. Искусственные люди для того и созданы, чтобы продлить нашу жизнь.

Ветта не нашла слов, чтобы возразить своему бывшему жениху.

***

Эту чудовищную ошибку надо было исправить. Таким людям не место на Земле. А ведь он не один такой, их миллиарды.

Не найдя другого способа, несколько минут спустя, сев в свой автомобиль, Ветта на полной скорости ворвалась в Терминал Памяти, и, сшибая тонкие перегородки, промчалась до сердца регистрационного компьютера. Подминая под себя незащищённые приборы, автомобиль врезался в головной компьютер и загорелся. В одно мгновение весь Терминал Памяти был объят пламенем.

Миллиарды техноличностей погибли, однако никто из них не жалел об этом, они не умели жалеть или любить, а, следовательно, и жить.

Апокалипсис был остановлен в зародыше. Никто из живых не пострадает от мёртвых. Никто из мёртвых не восстанет и не уничтожит мир своим бездушием.

Горизонт-парк

Мысль развеяться и посетить Горизонт-парк подкинул старший брат. Иван не желал никуда отправляться, но чтобы не спорить, поддался настойчивым уговорам. Андрей всё оплатил, и Ивану осталось только войти в кабину телепортера в Самаре и выйти из неё в бескрайней пустыне. Телепорты вот уже более сотни лет работали по всей Солнечной Системе, и каждый человек при том условии, что у него достаточно денег, имел возможность насладиться закатом на знойном Меркурии или посетить любой из обледеневших спутников Сатурна. Или оказаться в последнем земном парке, где еще сохранилась первозданная природа.

Иван никогда не видел ни неба, ни горизонта, ни, собственно, поверхности. Всю жизнь провел в нижних ярусах, где существуют (именно существуют, потому что жизнью прозябание в этих трущобах назвать трудно) лишь такие как он – рожденные, чтобы работать. Отдохнуть раз в году, и снова в клетку, вот их удел. Бедный Андрей, ради младшего брата он истратил почти все свои накопления.

Теперь Иван стоял на ровной желтоватой плоскости и с ужасом осматривал небо и горизонт, чёткой линией обозначивший место слияния двух стихий – воздуха и земли. Очень неуютно без надежной защиты стен и потолков. Хотелось забиться в какой-нибудь угол и провести там весь отпуск.

Чувство такое, будто стоишь в центре мира и имеешь полное право называться пупом Земли. Вернее, таким маленьким пупиком, слишком уж огромным оказалось небо, словно гигантской чашей накрывшее Ивана. Казалось, что эта чаша давит на плечи, что она сейчас расплющит его, как букашку (коих Иван никогда не видел, и смысл этого выражения понял лишь сейчас, когда почувствовал себя маленькой букашечкой).

По совету Андрея оделся очень просто. Высокие ботинки и лёгкий, но прочный комбинезон из пористого пластика, дающий телу свободный доступ воздуха. Весь день Иван ходил в одиночестве, раскидывая носками ботинок жёлтый песок. Песок разлетался в разные стороны и падал по закону притяжения двух тел. Иван размышлял над своим счастьем, которого больше никогда не будет. Закон притяжения двух тел на примере людей работает неправильно, сначала сближает, а потом раскидывает по разным точкам Вселенной. Иван пытался хотя бы на мгновение вернуть те чувства, которые испытал несколько недель назад. Но они ускользали, не желая возвращаться. И понял – счастье не может быть вечным, оно всегда мгновенно. Счастлив не тот, кто чувствовал себя счастливым, а тот, кто смог сохранить в себе эти чувства. Иван не смог удержать в себе даже клочка этого ощущения. Он рождён не для счастья, а для монотонной работы. Любовь не для таких. Сидеть за монитором в своем подземном бункере, высчитывать, сколько лайнеров упадёт с неба в ближайшие полчаса, вести статистику – сколько упало за прошлый день. В насмешку высоко в небе просвистел сверхзвуковой лайнер. Такие всё ещё использовались для перевозок крупногабаритных грузов, хотя люди давно привыкли перемещаться при помощи телепортеров. Лайнеры ненадёжны, часто падали. Иногда падающая машина успевала самоуничтожиться, но чаще сваливалась на густонаселённые районы. Верхние ярусы населены богатыми людьми, им приходилось платить за это довольно дорого – каждый день видеть солнце и быть готовым умереть в любую минуту. Говорят, что скоро лайнерам запретят летать, и тогда на Земле наступит порядок, но когда это будет, сказать никто не мог. В любом случае, до тех пор, пока это кому-то выгодно, люди будут погибать.