Сотворение Адама и Евы, или Плач ангела

Авель воровито озираясь и причмокивая, приблизился к льву, как-то по-кошачьи. В глазах его загорелся тот самый холодный, лютый блеск убийцы, который заразит все живущее на Земле смертью; ради удовольствия, ради власти сильного над слабым. – Давай залижу твою рану, – как-то елейно и почти униженно произнес Авель и с наслаждением стал слизывать кровь с уха льва, а потом и с травы на которую упала кровь. Прикоснувшись своими губами к крови, он прикоснулся своей душой к душе безвинного зверя. Своей жаждой господства заразил чистую душу зверя, который, до той поры, питался только плодами древесными, ягодами и кореньями, чем питалось все живущее на Земле, имеющее дыхание жизни в груди. Лев инстинктом почувствовал, что это лобызание – это не служение человека-господина, а грозная опасность, и не только ему.

– Не надо, не надо, господин, – прохрипел лев, и прижимаясь к земле уполз в кусты.

Авель стоял, облизываясь, закрыв глаза от удовольствия. Он очнулся, и озираясь посмотрел; никто ли не видел, что он напился крови брата, забрал в себя часть души его. Авель не осознал, что стал вампиром и заразил душу зверя, жаждой чужой крови.

Отныне, ради торжества плотской силы, все живущее станет, по образу и подобию человеческому, упиваться кровью и плотью братьев своих. Эпидемия жестокосердия безмерно зальет кровью Землю. И все живое, кто имеет лапы и когти, подобные лапам и пальцам, станет поедать всех, кто имеет рога и копыта. И все звери станут плотоядными. И только некоторые из зверей, живущих на деревьях, останутся верными своей пище – травоядными.

Глава 8. Сын подобный льву, но сын человеческий

И не заметили ни Адам, ни Ева, ни Каин, как из капризного, властного отпрыска вырос сильный, смелый и жестокий Авель. Нравился он Адаму своей статью, спокойным и надменным взглядом, черных дерзких глаз. Когда говорил он, то всегда смотрел как бы поверх головы собеседника, но казалось, что говорит он не с Земли, а с небес. И голос его был, как у молодого льва – басовитый и самоуверенный, не допускающий возражений. Говорил он спокойно, уверенно, делая паузы и ударения в точно выверенных местах. Собеседнику казалось, что Авель знает все, и говорит не только о том, что знает. Но знает еще что-то тайное, о чем не хочет сообщать потому, что его просто не поймут.

И это превосходство в голосе появилось у Авеля после того кровавого происшествия, с молодым львом. Его душа, как бы раздвоилась, и был он теперь обликом человек, а из глаз его взирал кровосос, который смотрел из души его и боялся, что когда-то все узнают, что в душе человека нашлось место и вампиру-убийце. И даже Адам, родитель Авеля, стал чувствовать, что сын его не совсем тот, кем он гордился.

– Сын, Авель, – как-то сказала Ева. Ты стал каким-то холодным и чужим, и какой-то странный запах исходит от тела твоего. – Это от него овцами и бизонами пахнет, – пошутил Адам. Он же опекает их. – Да, нет; этот запах какой-то новый, какого я не знала от сынов моих. Это даже не запах, это скорее аура, или какие-то вибрации беспокойства, вины, или страха. – Ты, что, – рассмеялся Адам. Авель и страх, понятия противоположные. Да, сын? – он довольно посмотрел на Авеля. – Подойди ко мне, – позвала Ева. Авель приблизился к матери и опустил глаза. Она взяла его руку. Ладони Авеля были влажными и холодными. – Что с тобой случилось? – тревожно спросила она. Тебе приснилось что-то необычное? Давно у тебя стали потеть руки? Ева пригнула его голову и вдохнула запах волос. – И голова у тебя как-то странно пахнет. Ты нигде, никого не обидел? – встревожилась она и пристально посмотрела ему в глаза. Смотри сын, все, как круги от брошенного камня, как эхо возвратится к тебе. Я замечаю, что ты очень жестоко играешь со своими братьями скотами и зверями. Своим поведением ты подаешь им пример жестокости. Ты показываешь, что сильному дозволено унижать слабого. Что сильный не несет ответственности за свои проступки перед слабыми. Да, слабый сильному не воздаст. Но на всякого сильного всегда найдется более могучий.

– Кто? – самодовольно улыбнулся Авель, – Бобо? – обрадовался он, зная заранее, что Адам простит ему все.

– Нет, – с грустью посмотрела Ева на Адама. Бобо тебя возможно и простит, потому что любит тебя. Но мы, человеки, отвечаем перед Отцом не только за поступки, но и жестокие мысли, за бездействие. Никакой поступок, ты от Отца не утаишь. Дух Его, сын, в тебе, советуйся с Ним и с нами, прежде чем что-то совершить, если сомневаешься.

Ты воспитываешь в зверях жестокость; они во всем стараются походить на тебя. Их боль, их обиды навечно отпечатаются в твоей душе, и ты не сможешь быть искренним в молитвах с Отцом-Создателем. Ты потеряешь веру в себя, в то, что ты – подобие нашего Отца и способен, как Он нести всем радость.

– Мама, а ты точно знаешь, что душа всякого существа живет вечно? Что она всегда была, как капля воды в океане, как тепло в Солнце? Что рождается только тело, а душа переселяется: одна и та же и вечна? – спросил Авель у матери, зная заранее ее ответ.

– Да, сын, она одинаковая у всех, как отражение солнца в миллионах росинок. А тело это просто временное жилище. Только одна росинка крупнее, чем другая, она скатилась с листочка, а другая только народилась и упадет не скоро. А может быть и не упадет, а медленно испариться и возвратиться в небо к солнцу. Чтобы превратиться в снежинку на вершине скалы, или дождевой каплей войти в ананас, стать влагой для маленькой калибри.

Но душа, не луч солнца, не его отражение. Душа вечно живая, и поэтому всякая душа набирается нового опыта и знания, когда вселяется в какое-то тело. Ты посмотри, сколько живых существ, и все эти существа – души, и всякая душа выполняет, намеченную ей Отцом работу. И всякая душа совершенствуется в той работе, какая ей поручена во Вселенной.

– Значит, если я убью какого-то дряхлого, старого барана, то умрет не душа, а тело, которое стало слабым и не пригодным для жизни? Я помогу душе освободиться от ослабевшего тела, и помогу душе, поскорее переселится в новое, сильное тело.

Ева и Адам посмотрели на Авеля с нескрываемым страхом и замерли от изумления.

– Как «убью», кого «убью», – насторожился Адам.

– Ну, возьму камень и ударю козла или овцу этим камнем по голове. Вчера, когда была гроза, я пас овец возле пещеры. Гром гремел, так сильно, что дрожала земля, камни срывались со скалы и с грохотом, подпрыгивая, улетали вниз, в пропасть. Я быстро всех овец загнал в пещеру, а один старый баран; ну ты, Бобо, его всегда называл «хрычем», не успел забежать вместе со всеми в пещеру. Небольшой острый камень воткнулся ему в бок так сильно, что из тела «хрыча» полилась кровь. Я хотел затащить его в пещеру, но камни опять полетели с горы, так много и такие большие, что я вынужден был убежать в пещеру. Ни один камень в хрыча больше не попал, но когда кончилась гроза, и я выскочил из пещеры, то баран уже не дышал. Он лежал в луже крови, над которой струился пар. Его душу я нигде не увидел, хотя осмотрел все вокруг барана. Я звал его душу, но она не откликнулась. Может быть, этот баран был без души? – обратился он к Еве. Или он был таким старым, что душа давно ушла из него, и траву ело его тело, без души? – Авель вопрошающе посмотрел на Адама и Еву.

– И где это тело сейчас? – спросил Адам, о чем-то размышляя.

– Я его сжег, – ответил Авель.

– Как сжег? – с дрожью в голосе спросила Ева. Было видно, Отче, что подобное Ева и Адам не могли даже представить. До сей поры, когда они находили упавшее в пропасть, или погибшее животное, они это тело зарывали в землю. А чтобы сжигать, им такое даже и в голову не приходило. А тут, вдруг, их сын без разрешения, взял и сжег своего брата. А если он был еще жив? Может быть, душа была еще способна возвратиться в свое тело. Может быть, от сильной боли этот баран просто был в шоке: бывает такое от сильной боли.

– Ты что, шутишь? – не поверила словам сына Ева.

– Почему шучу? – довольно улыбнулся Авель. После грозы загорелась трава и кустарник. Я быстро собрал сухие ветки: получился хороший костер. Я это сделал специально; хотел помочь душе барана поскорее покинуть надоевшее ей старое, плешивое тело. Вы же сами говорили, что душа выходит из тела три дня. Я решил, что если тело сжечь, то душа не будет томиться в нем три дня, а освободиться сразу, и сразу пойдет к Отцу получать новое тело.

Я убедился в том, что вы говорили правду, потому что, как только запылала шерсть на баране, и к небу поднялся дым, одна овца сразу родила ягненка – копию убитого хрыча, с таким же белым пятном на черном лбу, только очень маленького. За все время рассказа Авеля, Адам и Ева не произнесли ни слова. Они просто не могли осмыслить необычность его поступка. Не в состоянии были ни осудить, ни восхититься его пониманием переселения души. То, что душа вечна, что она совершенствуется с каждым воплощением, если стремиться исполнить свой долг самым наилучшим образом; они знали. Им это объясняли и показывали в Эдеме, на примерах растений и животных. Но то, что душе возможно помочь освободиться из безжизненного тела с помощью огня, было для них открытием, над которым следовало поразмышлять в молитвах, проследить путь души после начала распада тела, в медитациях.

Да, Адам и Ева всегда ждали три дня, прежде чем возвратить тело земле, из которой оно сформировалось.

– Почему ты сжег тело, почему ты не посоветовался со мной? – глаза Адама налились гневом. Он сделал шаг к сыну. Как ты посмел сделать это без моего разрешения? Казалось еще мгновенье, и он ударит Авеля.

Таким грозным, Отче, я видел Адама впервые. Ева не проронила ни слова. Но мне было видно, что она была возмущена поступком сына еще больше чем Адам. Авель стоял молча. Свой поступок он считал совершенно справедливым и целесообразным. Так как душу не может погубить ни Вселенский жар, ни Вселенский холод. Она вечная, духовная частица Отца-Создателя. Ей не обязательно томиться, ждать пока ее отпустит гниющее тело, даст ей возможность проявить себя в новой форме, в новом облике. И он не мог понять, почему его родителей так возмутило то, что он сжег мертвое тело, освободил рвавшуюся к новой жизни душу, а не оставил ее выпутываться из вонючей, гнилой плоти целых три дня. Страдать в этом теле вместе с червями. А так тело сгорело, душа сразу стала свободной и тут же вошла в нового баранчика.

Глава 9. Не познав старое, не сотворишь, не исцелишь новое

Неожиданно для себя и родителей, молчавший Авель поднял насупленное и посеревшее лицо. Его ноздри трепетали, губы нервно вздрагивали и глядя бесстрашно в глаза Адама он заговорил: «Вы же сами мне и Каину рассказывали, что у вас очень давно были друзья, гаруды, с которыми вы дружили, и на которых вы летали под облаками. Вы говорили нам, что когда они стали совсем старыми, и уже не могли ни летать, ни ходить по земле, они попросили вас развести огромный костер из особых деревьев, каких теперь уже нет на Земле. И вы исполнили их просьбу. А когда огонь взмыл к небесам, то они запели молитву славы вечной жизни Отцу-Создателю, и обнявшись вошли в пылающий костер.

Вы плакали, вы думали, что больше никогда их не увидите, что души их переселились на другую планету. Вы обнялись, и закрыв глаза молились. Вы увидели своим духовным зрением, как их души воспарили над их сгоревшими в огне телами. Вы рассказывали, как на ваших глазах, их души стали покрываться новой плотью. Как огонь, из огня пожирающего, превратился в огонь воскрешающий. Пламя пожирающее, превратилось в пламя возрождающее.

Вы сами учили, что все в огне исчезает, и все из огня и рождается. Зачем вы нам все это рассказывали? Чтобы мы все это узнали и забыли, или для того, чтобы мы все это проверили, узнали правду? Вы сами говорили, что вам было очень обидно, когда в Эдеме ангелы наблюдали за каждым вашим шагом. Вам на все надо было спрашивать разрешение. За каждый шаг вы должны были отчитываться. Что в Эдеме, где вы жили на всем готовом, вам было тяжелее, чем сейчас на Земле. Где вы все делаете своими руками, где вас подстерегают тысячи ошибок и разочарований. Но вы свободны.

Я ваш сын, я тоже хочу ошибаться и побеждать. Пусть у меня не получится все так, как я думаю. Но зато я не буду никого винить в том, что мне не правильно подсказали, не правильно научили. Я сам хочу взойти вон на ту скалу. Я сам хочу отвечать за свои ошибки, а не говорить Отцу, что это вы меня так научили, что я не имею собственной воли и свободы. Вы каждый день говорите, что мы подобны нашему Отцу-Создателю, что мы все можем, если сильно пожелаем. А как же я могу что-то сделать новое, если не попытаюсь изучить то, что сотворил наш Отец, не узнав, что там внутри, как оно устроено. Как я могу узнать, холодная вода в ручье, или горячая, если не войду в этот ручей? Как я могу узнать сладкий или горький плод, который растет на дереве, если не залезу на дерево, не сорву и не откушу его? Как я могу узнать есть ли душа в теле козы, рыбы, или птицы, если не разрежу это тело и не посмотрю какая там душа, и на что она похожа? А как я буду лечить своих скотов и зверей, когда они болеют, если не буду знать, из чего они сотворены внутри?

Не могу же я их, как вы, сразу закапывать, или говорить «на все воля Отца». Да, на все воля Отца, но мы отвечаем за тех, кого он нам доверил. Вы сами этому нас учите. Почему, когда Каин делает всякие опыты с цветами, деревьями и плодами, вы за него радуетесь? Говорите, что он творец, что он любознательный, что из него вырастет настоящий человек. Я тоже хочу, как Каин, как вы, быть настоящим человеком. Хочу, чтобы и меня Отец сделал своим сыном.

– Я очень, очень рада, родной мой, что узнала твою мечту. Разве мы с Бобо запрещаем тебе заниматься тем же, чем занимается Каин? Пожалуйста, иди к нему. Он всегда тебя приглашает работать вместе с ним. Он тебя всему научит, поделиться с тобой своими знаниями. Мы с Бобо тоже научим тебя всему, что знаем сами.

Авель иронично хмыкнул.

– А разве нужно Отцу и вам чтобы все человеки на Земле занимались одним делом, чтобы все были только садоводами? Мне, например, копаться в земле противно. Посмотрите, какие руки у Каина. Его пальцы похожи на скрюченные куриные когти, потому что он с утра и до вечера роет ими землю. Когда я ему говорю, что землю лучше рыть палкой, или острым камнем, он отвечает, что пальцы чувствуют, где проходит корень, что камнем или палкой обязательно повредишь корни цветка, а пальцы нежнее и палки, и камня.

Адам внимательно посмотрел на Авеля. – Так ты что смотрел, что внутри барана? Ты что, разрезал его?

– Нет, первый раз, когда молодой баран упал в расщелину, на острые камни, шкура на его животе лопнула и все, что было у него в животе, вывалилось на землю. Я затолкал все кишки ему в живот и вытащил его наверх. Но пока я тащил, все его кишки опять вывалились. Я решил, посмотреть, где у барана живет душа, чтобы помочь ей выйти из мертвого, холодного тела. Я нашел сердце, печень, почки и все, что было в животе и груди барана. Я просмотрел все кишки, но души нигде не нашел. Тогда я, как и вы, тело закопал. Пусть душа выходит из дохлятины сама, если прячется и не хочет чтобы я помог ей быстро освободиться.

В этот раз, когда барана убил упавший камень, я вспомнил, что ты, Бобо, объяснил мне и Каину, что душу невозможно увидеть нашими глазами. Что ее возможно увидеть только глазами своей души и только когда медитируешь, или молишься. Я положил тело барана на дрова, поджег их горящей травой, сел невдалеке, прикрыл глаза и начал молиться. Чтобы увидеть, когда душа начнет выходить из горящего тела и подниматься в небо к Отцу-Создателю, за новым телом.

Костер разгорался к небу, вместе с дымом и языками пламени поднимался, сначала горький запах паленой шерсти, а потом, когда костер начал затухать, и баран почти весь сгорел. Я увидел, как от костра медленно отделилось голубоватое облачко, величиной с ладонь, похожее на маленького ягненка. Оно как бы, блеснуло, и повисев несколько мгновений над костром растворилось, как будто оно было из пара.

Глава 10. Всякое тело – прах – плоть Земли

Я сидел, не открывая глаза. Мой нос наполнился непонятным приятным запахом, не то печеной картошки, не то ароматом печеного хлебного плода. Я открыл глаза и подошел к костру, чтобы посмотреть, что там так вкусно пахнет. Мне очень хотелось есть. Я начал палкой разгребать костер, чтобы найти там попавшие с ветками орехи, или испекшиеся какие-нибудь плоды.

Мне попадались какие-то румяные, испекшиеся куски незнакомого мне плода. Я взял сочный, душистый кусок и откусил. Ничего вкуснее я никогда не ел. И только когда я насытился и пошел к ручью, чтобы напиться воды, я понял, что это было жареное тело того барана. Авель вытер ладонью лоснящиеся жиром губы и довольно произнес:

– Если хотите, пойдемте к костру, там еще много осталось жареного тела. Оно очень вкусное и аппетитное. Пойдемте. Попробуйте, вам тоже понравится. Душа из тела вышла, когда оно начало жариться. А жареное тело, оказывается, ничем не отличается от печеных плодов и овощей. Оно даже вкусней и сытней. Оказывается, все, что выросло из земли все вкусно, если его изжарить. Интересно все устроил Отец, – рассуждал Авель.

Трава сосет соки Земли, баран жует и сосет соки травы, а я жую и сосу соки из фруктов, и овощей, пью молоко и ем сыр, который получается из соков барана. И все, что мы сосем, жуем, грызем; все – Земля, все из Земли исходит и все в Землю уходит. Даже мед из земли. Пчелы собирают его из цветков, которые напились соков Земли. Получается, что мое тело тоже из Земли. Все из Земли взято, и все в Землю возвращается. Только душа в тело от Отца приходит и после смерти тела к Отцу возвращается.

Ты, мама – земля, ты Бобо – земля, я – земля. Все, что ходит по земле, ползает и летает над Землей, все – земля. Земля сама над собой летает, ползает, плавает. Вот интересно, да? – рассмеялся Авель, и посвистывая пошел к стаду пасущихся в отдалении овец.

Адам и Ева, Отче, понимали, что сейчас Авелю, что-то объяснять, запрещать, или увещевать просто не имеет смысла. Они не могли понять сами, каким образом на их глазах, под их неусыпным наблюдением вырос совершенно непонятный им человек. Как, когда и кто внушил ему совершенно неприемлемые ими взгляды. Любимый, маленький Ав, как они его ласково называли, вырос в расчетливого, холодного человека.

– Адам, ты понимаешь, что произошло? – нарушила молчание Ева и опустилась на землю. Наш сын ест плоть своих братьев и рассказывает об этом так, как будто он съел жареные каштаны.

– Ну, он же нечаянно, он сильно хотел есть и сначала не понял, что он съел, – неуверенно защищая сына, произнес Адам.

– Да, я могу согласиться, что это произошло по ошибке. По ошибке он развел костер, по ошибке испек тело, но по ошибке ли он съел это тело?