Держава

– В которую Гучкова следует немедленно определить. Алексеева отстранить от должности и отправить в отставку, а Думу – распустить. Только так ты покончишь с врагами и оппозицией, – нервно поднялась из кресла императрица, направившись к супругу и остановившись напротив. – Теперь военное время, и с врагами следует поступать жёстко. Выбрось пряник и возьми кнут. Будь твёрд. Покажи властную руку. Сокруши всех, ведь ты, и никто иной – хозяин земли русской. Вспомни, как поступил Жоржи, когда в прошлом году в Дублине подняли мятеж ирландцы!?

Восставшие захватили центр Дублина и выпустили «Прокламацию о создании Ирландской Республики». Английские власти с ними не церемонились. Чтоб бунт не перекинулся на всю страну, двадцать тысяч британских военных взяли город в осаду, но неожиданно для них восставшие оказали яростное сопротивление. Тогда, ничтоже сумняшеся, – с трудом выговорила царица трудное для неё словосочетание, – власти подтянули артиллерию и корабли, без промедления приказав открыть огонь. Главной мишенью для командования являлся почтамт, где укрылось большинство инсургентов. В результате обстрела разрушили прилегающий квартал, погубив при этом тысячи мирных жителей… И плевал Жоржи на общественное мнение с высокой колокольни… Вернее, с башни замка Тауэр. Главное – власти быстро подавили мятеж, не дав повстанцам раскачать обстановку в стране и тем паче, сменить власть. И никто не посмел написать в газетах, что английский король: «Жоржи кровавый». Он по-прежнему душка, главный демократ и добрый человек… Подданные любят сильных правителей. А коли не любят, так молчат, высказывая своё недовольство лишь на кухнях во время ужина.

– Я не английский король, а царь-батюшка, – поднявшись, взял жену за руки Николай. – Вслушайся: «БАТЮШКА». И не имею права отдать приказ флоту войти в Неву и открыть огонь по почтамту, ежели вдруг его займут революционеры, потому как могут погибнуть безвинные люди… Давай на время забудем политику, и как в молодости, посетим Манеж, где устроили Новогоднюю ёлку для нижних чинов.

– Ага! – словно простая баба воскликнула императрица. – Затем попойка с гусарскими офицерами и в балет… К Матильде…

«Было бы неплохо тряхнуть стариной», – улыбнулся царь и, сделав вид, что обиделся, пафосно воскликнул:

– Ну какая, к чёрту, Матильда!?

Образованное общество уже давно не называло государя «царь-батюшка», и мечтало списать самодержца в утиль, пауками плетя вокруг трона бесчисленные интриги.

Интриги… Интриги… Интриги…

Князь Георгий Евгеньевич Львов, толстовец по убеждениям и высокоградусный масон по призванию, намеченный «культурным» обществом ещё в прошлом году председателем правительства общественного доверия, что считалось ими по значимости много выше какого-то там тривиального императора, с огромной завистью относился к успехам Гучкова на поприще «Прогрессивного блока» и председателя Центрально военно-промышленного комитета.

Нервы князя нестерпимо свербели от зуда честолюбия, ибо он узнал от верных людей, что Александр Иванович со товарищи из Блока и Комитета, ориентируются на брата царя – Михаила Александровича, дабы поставить его регентом к царевичу Алексею, а то и вовсе возвести на Российский Престол.

Сам Львов сделал ставку на великого князя Николая Николаевича.

Благодушно попеняв при встрече Гучкову на нарушение «этических норм инсургента», и корча из себя наивного бесхитростного человека, простодушно при этом хихикая и потирая мясистый утиный нос, тонко намекнул миллионщику, что на престоле приятнее бы смотрелся «Николай Третий», а именно, великий князь Николай Николаевич: «А ещё приятнее там бы смотрелся Я».

– Колька-длинный? Да он дурак, – совсем распоясался Гучков, пренебрежительно, как на клиента дома умалишённых, глянув на бормочущего, по его мнению, всякую ерунду, князя.

Но выходец из московской купеческой семьи, прадед коего был дворовый человек, может даже у князей Львовых, купился простоватым видом оппонента, не раскусив, что князь хитёр – палец в рот не клади, и умеет добиваться того, к чему стремится. Георгий Евгеньевич быстро придумал свой вариант возведения на престол, после свержения законного монарха, его длинного двоюродного дядюшку.

Для этого, ещё в декабре прошлого года, когда «фараоны» нагло прикрыли проходящий в Москве 5-й съезд Всероссийского Союза городов, председателем коего являлся Львов, он собрал у себя на квартире разгорячённых разгоном полиции сторонников во главе с Московским городским головой Челноковым, тут же ознакомив собравшихся с планом низложения правящего императора и заменой его Наместником Кавказа, великим князем Николаем Николаевич, без приставки «длинный».

Вечером 9 января Дворцовый комендант Воейков пригласил поиграть в домино нового своего помощника – Свиты Его Величества генерал-майора Гротена, бывшего командира 1-го гусарского Сумского полка, начальника Дворцовой полиции Герарди и его заместителя подполковника Банникова.

– Слава Богу, господа, день прошёл без эксцессов, – перекрестился Воейков, – первым делая ход. – Начальник Отделения по охране общественной безопасности и порядка в Петрограде Константин Иванович Глобачёв перепугал меня намечающимися демонстрациями рабочих, прислав докладную записку, – отложив домино, достал из ящика стола исписанный крупным почерком лист бумаги и прочёл: « Настроение в столице носит исключительно тревожный характер. Все ждут каких-то исключительных событий и выступлений. Одинаково серьёзно и с тревогой ожидают как революционных вспышек, так и, якобы, дворцового переворота…» – Докатились, господа… Завтра сделайте одолжение, Пал Палыч, вместе с Банниковым навестите генерала Глобачёва и переговорите с ним. В его рапорте особо указывается на противоправительственную деятельность Гучкова, Коновалова, князя Львова и других. После составите на моё имя письменный доклад, а я передам его государю. О том же вчера говорил Маклаков… Да не думский болтун, а его брат. Государь назначил ему аудиенцию, и он передал царю записку, лейтмотивом коей являлась мысль о том, что принятие Конституции приведёт к гибели Российской империи. Правые партии будут уничтожены левыми, а затем произойдёт гибель династии, на смену которой придёт коммуна, а следом – мужик-разбойник. Да ещё с ружьём. Из записки следует, что России свойственен лишь Монарх и старая народная формула: «Народу мнение, а Царю – решение», – является основной для Державы.

Все согласно покивали, не забывая стучать костяшками о стол.

– Политика, уважаемый Пал Палыч, – обратился он к Гротену, – это вам не шашкой махать. Тут всё намного сложнее. Постигайте постепенно сию науку.

– Буду стараться, а не постигну, так сниму со стены георгиевскую саблю и попрошусь у императора на фронт, – громко припечатал ладонью с домино о крышку стола, делая ход.

– Н-да! Чувствуется рука кавалериста, – тихо приставил к костяшке домино Гротена свою. – Рыба, господа, – удовлетворённо произнёс Воейков, подсчитывая в уме сумму очков.

В полдень следующего дня, согласно распоряжению Дворцового коменданта, Банников с Гротеном, на моторе, направились из Царского Села в Петроград на Мытнинскую набережную к особняку принца Ольденбургского, где в последнее время располагалось Охранное отделение.

Пока ехали, Банников вкратце описал его составляющую:

– Петроградское отделение – самое крупное в России. Насчитывает до шестисот служащих. Это, конечно, не гусарский полк, но тоже приличный орган.

– Какой ещё орган? – оторопел Гротен.

– Не конский, конечно, ваше превосходительство, – жандармски-цинично пошутил Банников. – Орган местного политического розыска.

– Вы в кавалерии, случайно, не служили? – заинтересовался генерал. – Шутки у вас слишком гусарские.

– Никак нет. Мы с Константином Ивановичем Глобачёвым больше по инфантерии. Он в своё время Павловское военное училище закончил, а после – я. Перейдём к нашим… э-э-э… жандармам, – вновь сподобил весело хмыкнуть Гротена. – Собственно, Питерская Охранка имеет агентурную часть, следственную часть, наружное наблюдение, канцелярию и архив. Агентурная часть является базой всего политического розыска. Так, несколько офицеров ведают освещением деятельности партии социал-демократов большевиков, несколько – социал-демократов меньшевиков, социалистов-революционеров. Ещё несколько офицеров занимаются общественным движением и анархистами. Каждый из этих офицеров имеет своих секретных сотрудников. Отдел наружного наблюдения состоит из ста штатных наблюдателей, или филёров. Охранная команда насчитывает триста чинов охраны и занимает особое помещение на Морской улице за номером двадцать шесть. Регистрационный отдел состоит из тридцати полицейских надзирателей и наблюдает за неблагонадёжным элементом, приезжающим в столицу и проживающим в гостиницах или меблированных комнатах. Штат, как видите, небольшой для такого города. Охранное отделение официально подчиняется Питерскому градоначальнику, но в суть и технику работы он не вникает. Реально руководит Охранным отделением Департамент полиции и, главным образом, товарищ министра внутренних дел, заведующий политической частью. Население Петрограда, насчитывавшее до войны один миллион, сейчас возросло, вместе с окрестностями, до трёх, что создало дороговизну продуктов – торгаши не теряются, а также появились проблемы в квартирном вопросе и с транспортом. Извините, Павел Павлович, за разговорами незаметно добрались. Вот и домишко охраны, – указал на огромный дворец, – в третий раз вызвав улыбку на лице генерала.

В кабинет Глобачёва их проводил молчаливый унтер-офицер.

Просторное помещение с лепным потолком, дубовыми панелями и паркетными полами поглотило человека за объёмным, покрытым зелёным сукном, столом, окольцованном массивными стульями с мягкими, обитыми чёрной кожей, сиденьями, высокими спинками и резными подлокотниками.

– Здравствуйте, господа. Прошу садиться, – радушно поднялся с одного из таких стульев Глобачёв, положив на рычаг телефона трубку. – Уже интересуются – добрались вы, или ещё в пути, – подождав, пока гости рассядутся, устроился за гигантским столом, предварительно выдвинув ящичек и достав из него потёртую, чёрной кожи, как и на стульях, папку.

Гротен поёрзал на широком сиденье, подумав, что стулья расположены неудобно. Они с Банниковым оказались лицом друг к другу, разделяемые трёхногим невысоким маленьким столиком с круглой крышкой, и боком к хозяину кабинета. Вздрогнув от громко пробивших три раза напольных часов за спиной, Павел Павлович приготовился слушать начальника Охранки.

Как истый военный, он традиционно недолюбливал жандармов: «В строй следует проситься», – повернул голову в сторону Глобачёва, независимо забросив ногу на ногу.

– Господа, Дворцовый комендант попросил ввести вас в суть антиправительственных сил, тайной и легальной оппозиций в России. Точнее, кратко охарактеризовать их.

– Так точно, ваше превосходительство. А то, сами знаете, через три недели в столице намечается провести Конференцию союзников в лице представителей Англии, Франции и Италии. Причём, британскую делегацию возглавляет военный министр лорд Милнер. А вы помните загадочную смерть прежнего английского военного министра лорда Китченера, направившегося по приглашению нашего императора в Россию на борту крейсера «Хэмпшир». Китченер собирался побеседовать с царём о чём-то весьма важном, но крейсер, по странной случайности, в которые я не верю, подорвался на немецкой мине и затонул.

– Может, его потопила германская подводная субмарина, – Не согласился с Банниковым, выдвинув свою версию гибели крейсера, Глобачёв. – Но факт остаётся фактом. Лорд Китченер погиб. По нашим сведениям он был большим патриотом Англии, и потому от всей души желал победы России в мировой войне. Так же наводит на некоторые размышления выдвижение Милнера на пост военного министра. Нам известно, что ещё в далёком девяносто первом году прошлого века, в Лондоне создали тайное масонское общество под названием «Круглый стол».

Гротен машинально глянул на трёхногий столик с круглой крышкой.

–…Среди членов-основателей, – продолжал Глобачёв, – кроме Милнера, были Ротшильд и сэр Джордж Бьюкенен. В четвёртом году организацию возглавил Альфред Милнер. Сотрудничает с ней и нынешний британский премьер Ллойд Джордж. Через Ротшильда эта масонская организация имеет связи с семействами: Шифф, Варбург, Рокфеллер и другими. Эти богачи представляют интересы ни столько своих стран, сколько интересы межнациональных финансовых групп.

– А как известно – миром правят деньги, – перебил жандармского генерала кавалерийский.

– Совершенно верно. Причём их руководящий центр находится в Нью-Йорке на Бродвее, сто двадцать. На тридцать пятом этаже этого небоскрёба располагается Клуб банкиров, где встречаются Морган, Шифф, Барух, Леб и многие другие воротилы финансового мира Америки.

– Все – лица определённой национальности, – вставил реплику Банников.

– Ну да! Американцы, – иронично ухмыльнулся Гротен.

– Не совсем американцы, – ответно, но без иронии, улыбнулся Глобачёв. – Скорее, прав господин подполковник. По тому же адресу располагается, как это у них… не контора… ах, да – офис Джона Мак-Грегора Гранта, представляющего в Штатах Петроградского банкира Рубинштейна. В этом же небоскрёбе находится банковская контора Вениамина Свердлова, родного брата большевика Якова Свердлова. Вы-то, Павел Павлович, о нём вряд ли слышали, а подполковник, уверен, весьма наслышан. Здесь же обосновался английский шпион Сидней Рейли, главное связующее звено между американскими и российскими еврейскими финансовыми группами. Этот агент, по нашим наблюдениям, находится в тесных дружеских отношениях с родным дядей большевика Льва Троцкого, Абрамом Животовским. Племянничек сейчас проживает вместе с дядюшкой.

– Троцкий? Владимир Иоанникиевич? – вытаращил глаза Гротен.

– Успокойтесь, Павел Павлович, однофамилец, – не сумел сдержать смех Глобачёв, а за ним и Банников. – По этому же адресу, – вытер глаза платком жандармский генерал, – ведёт свой бизнес друг Рейли – Александр Вайнштейн. Его брат, Григорий – владелец российской газеты «Новый мир». Мы заинтересовались редакторским составом этой успешной газеты: Бухарин, Урицкий, Володарский, Коллонтай – все эсдеки. И все люто ненавидят русского императора. В тринадцатом году в стране создаётся масонский «Великий Восток Народов России». Кто отцы-основатели и на чьи деньги учредили ложу, сомнений нет. Они находятся в Нью-Йорке на Бродвее сто двадцать. Приложили руку и французские братья. Шестнадцатого декабря адвокатишка Керенский неожиданно занял должность Генерального секретаря этой масонской ложи и, что удивительно, в ночь на семнадцатое был зверски убит Распутин. Слава Богу, пока масонская интриганская политика чужда простому русскому народу. Не все рабочие, а тем более хлеборобы, поддерживают призывы господ Гучковых и К градусов, выходить на демонстрации и бастовать. Как мне доложили, это воспринимается многими масонами как рабская натура русского народа: «Я не могу скрыть, – заявил осенью прошлого года масон Кизеветтер на одной из кадетских сходок, – что есть одна сила в русском народе, которая всех стремящихся к прогрессу приводит в отчаяние – это сила безграничной тупой покорности и терпения. Её мы сейчас опять и наблюдаем». – Прогресс в его понимании – революция, убийства и беспорядки. Заставляют народ бастовать, а люди хотят спокойной жизни. Они понимают, что простой человек всё равно власть не получит. К власти придут циники и подлецы. Но они упорно стремятся раскачать ситуацию, внушая через свои газеты и листовки, что власть во главе с царём следует свергнуть для будущей хорошей жизни. Как когда-то сказал Пётр Чаадаев: «Есть умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью». – А истину они говорить ни в коем случае не станут. Да они её и не знают, – разволновавшись, раскрыл и вновь закрыл ящик стола. – А из всех лидеров социал-демократов наибольшие проблемы могут исходить от Израиля Лазаревича Гельфенда, российского еврея, родившегося в местечке Березино, Минской губернии. Сейчас он более известен как Александр Львович Парвус. В юности уехал в Швейцарию, учился в Базельском университете, где изучал банковское дело и финансы. Смолоду лелеял в душе две мечты: революцию в России и жажду обогащения. Одну мечту уже осуществил – разбогател. С революцией пока не получается, хотя в девятьсот пятом году играл чертовски важную роль во время бунта в России, став лидером Питерского Совета рабочих депутатов. За что был осуждён вместе с Троцким, и так же, как он, бежал из страны. В позапрошлом, пятнадцатом году, изложил германским властям «меморандум о подготовке революции в России», где описал, как вывести русских из войны и привести к власти радикалов, которые заключат с Берлином сепаратный мир. Причём революцию обещал организовать девятого января, в годовщину «Кровавого воскресенья». Но этого ни вчера, ни в прошлом году не произошло. Теперь он подталкивает к совершению революции эсдека Ульянова-Ленина, который, прочтя сотни книг, вывел из них ключевую для себя истину: насилие приводит к власти. Нет власти без насилия! Нужна диктатура. Нужно насилие через диктатуру. Вот главный его философский постулат. А орудие для осуществления диктатуры – рабочий класс. Главная на сегодня задача – одурачить, подмять и покорить его. К этому знаменателю мы пришли в результате разработки политика эрудированным агентом с двумя высшими университетскими образованиями.

– А наш император другого склада человек: «Война есть война, и солдат гибнет за Отечество. А казнить – грех!» – высказал своё мнение Банников. – На мой взгляд, это неправильно. Врагов следует уничтожать. Правильное решение принял прадед Николая Второго, повесив пятерых декабристов. Если бы его правнук велел вздёрнуть полдюжины воинствующих фрондёров во главе с Гучковым, в стране наступил бы так нужный сейчас внутренний мир и спокойствие. Пусть бы последующую сотню лет либералы сочиняли обличающие царя памфлеты.

– Согласен! – продолжил экскурс в паутину революционных партий Глобачёв. – В данный момент эсдек Ульянов никого не казнит, а тихо живёт в Швейцарии, в Цюрихе, в доме обувщика, что чрезвычайно связывает его с рабочим классом, – хмыкнул начальник питерской Охранки, – и пишет политические статьи. Агент доложил, что публицист часто подавлен, потому как их никто не читает. Ежедневно гуляет привычным маршрутом, но иногда, когда избавляется от мерехлюндии, то есть – от хандры, меняет его, забредая в незнакомые парки, скверы и улицы. Переписывается и встречается с Инессой Арманд, подчас помогающей вождю пролетариата скрасить тяжёлые эмигрантские будни. Как-то, перепив пива, на всю пивную шумел: «Если Христос любил Магдалину, то почему мне нельзя любить Арманд?» – Полагаю, это явная инсинуация. Агент заразился от Ильича унынием и решил таким образом поправиться, – вызвал улыбки слушателей. – Ближайшие его сподвижники и, разумеется, наши заграничные агенты в курсе, что сердце Ленина временами трепещет от бурной нежности к некой Анжелике Балабановой… И он не ждёт никаких революций, привыкнув за двадцать эмигрантских лет к размеренной спокойной жизни в цивилизованных культурных странах. Недавно, читая лекцию группе швейцарских молодых рабочих, пессимистично заявил: «Революции в Европе будут, но мы, старики, вряд ли доживём до них». О революции в России даже не мечтает… Вот такой, господа, расклад оппозиционных сил, – поднялся со стула Глобачёв, протянув Банникову кожаную папку. – Здесь краткие рапортички и мои выводы о сегодняшней ситуации в стране, – распрощался с гостями Константин Иванович.

Император искал верных людей, но они были наперечёт.

За январь месяц Николай дал около полутора сотен аудиенций, обстоятельно обсуждая с принятыми лицами текущий момент и ближайшее будущее.

Некоторые из них предупреждали государя о надвигающихся беспорядках и об угрожающей ему лично опасности. Государь успокаивал их, отвечая, что они сгущают краски и что к лету, после завершения победоносной войны, всё образуется: «Всё в руках Божиих и на всё Его воля. Я категорически против дарования ответственного министерства, то есть против конституции, особенно во время войны. Победим, тогда и станем решать вопрос о конституции».