Красная икра – 1. Записки сахалинского таёжника. Восьмая книга

– А где ловил?

– На помойки. Быковчанам в марте всех енотов раздал.

– Пойдём посмотрим твою енотиху. Да нужно за работу приниматься, а то я что-то засиделся. Да, хорошо он придумал, поутру на резинке спускаешься, тишина, косолапый возле берега крутится. Я сам лично видел в верховьях Найбы перекопанные медведем песчаные берега вдоль и поперёк, вот только не знаю, что медведь в песке роет. Ему это без разницы, я имею в виду главного охотника, жми на курок, желчь вырезал, дальше поплыл.

– Ну пойдём, покажу енотиху, собаку надо закрыть.

***

Мурку закрыли в отечественном балке, где хранится инструмент, в основном шанцевый. Обогнули шеренгу финских балков, с тыла подошли к жилому балку. Внизу, на жухлой траве не большая будка. Когда подходили, пузатая енотиха увидела чужого, спряталась в будке. Не единожды упоминал, как страшна енотовидная собака по весне, а беременная вообще ужас. Мерзкое толстопузое, волосатое чудовище на тонких лапках спичках!

– Значит, ждёшь приплода! А что ты Жека туалет не продал на доски? – парнишу это удивило, туалет на четыре места функционирует, как и пять лет тому назад, даже все двери в наличии.

– А зачем? Здесь летом собирается по полсотни отдыхающих разных полов. Так что отхожие место нужно, но многие гадят по углам, даже возле двери балка, где живут, а при отъезде и в балках гадят.

– Разных полов говоришь, а разных потолков не собираются. Нас учили, что все люди братья. Не правильно учили, верней до конца ученье не доводили. Да, все люди братья свиньи. Пойдём, дашь мне инструмент.

– Здесь ты прав, насмотрелся, что оставляют после себя в балках так называемые культурные и образованные.

– Это Жека они так себя называют, им хочется быть такими, но не культуры и не образованности за бабки не купишь, только мишура, видимость.

Женя дал большой топор, ножовку плотницкую с крупным зубом, широким и длинным полотном, самодельная ножовка, сделанная с пилы двухручки, тяжелая зараза.

– Она хорошо пилит, даже отлично. Я пойду за крапивой схожу.

– Ты ещё скажи, что сама пилит, только придерживать надо. Собрался щи с крапивы варить? Давай лучше на обед сделаем вермишели с тушенкой.

– Я пожарю крапиву. Не пробовал жареную крапиву?

– Даже не слышал про такое блюдо. Кто тебя научил крапиву жарить?

– Кореец один, давно ещё.

– Корейцы нам не дадут подохнуть с голоду, всю траву жрать научат. Конечно, щи с крапивы славяне варят с незапамятных времён, здесь корейцы не причём.

– А вот жарить крапиву, лопух, папоротник, собачину жрать.

– Женя, собачину русские и до корейцев жрали, это первое. А второе, главное корейское блюдо из собачины – кидян, для русского не приемлемо, горячий холодец. Жареный лопух без мяса натуральное дерьмо. А с мясом и трава тимофеевка пойдёт так, что пальчики оближешь.

– Ты Тимоха случайно не знаешь, как лопух заготавливать?

– Случайно знаю и как заготавливать и как потом готовить. Молодых стеблей нарвал, почистил, снаружи кожицу снял, с начала при сборки проверяй на наличие в трубках червей. Черви могут быть даже в молоденьких трубках. Чищеные трубки порезал, примерно двух сантиметровыми кусочками. Перемешал в соли и в банки, лопух сок хорошо дает. Дальше, отмочка, слегка отварил, минут пятнадцать и на сковороду.

***

Пошёл в березняк расположенный северней дороги идущей не перевал. Редкий березняк вперемешку с кустами шиповника, берёза довольно большая. Не пришлось валить нужное по толщине дерево. В том году по осени здесь валили березняк в полную силу, бензопила работала, верхушек нету, сами стволы лежат. На дрова валили, мелкоту раскидали, утащили в балок, на толстые брёвна сил не хватило или пила сломалась? Странно, тогда зачем валили толстые деревья, есть в два раза тоньше.

Выпилил два чистеньких ровненьких берёзовых чурбака примерно сантиметров семьдесят длинной, где-то около пятнадцати сантиметров толщины или диаметра? Какая разница, кому как нравится. Но как говорится, толстой бывает морковка и ещё кое-что. Когда берется материал для изделия, у мастера диаметр, а не толщина, бывает толщина, которую заменяют – сечением.

Притащил чурбаки ближе к очагу, на место где дрова рубят. Здесь два мощных еловых чурбака, правда уже изрядно измочаленных, для работы ещё сгодятся, на этот год хватит. Аккуратно расколол чурбаки на половинки. Женя дал маленький топорик. Принялся с половинок тесать плахи, толщиной чуть больше пяти сантиметров. Вот и толщина появилась, выражение – сечением чуть больше пяти сантиметров, как-то звучит не по-русски, скажем неправильно для слуха.

Сторож тем временем пошинковал собранную крапиву. Парниша работает свое, за процессом приготовления блюда под названием крапива жареная наблюдает в оба глаза. Шинкованную крапиву залил кипятком с чайника, накрыл крышкой.

– Пусть пока постоит. Там ещё хорошие чурбаки остались?

– Да там кто-то берёзы навалил на вагон дров, главное крон нету, а брёвна, основные дрова валяются. Ты случаем не в курсе кто там идиотизмом страдал?

– Так ты значит не с со свежей берёзы делаешь?

– А как будто не видно, с какой я берёзы делаю? И зачем со свежей делать, когда есть сваленная прошлогодняя берёза, заготовка быстрей высохнет. Со свежей березы сейчас сок идёт, дравесина сырая, мокрая.

– Да я лично не понимаю, как определить того года или этого. А ты что учился на столяра, – Женя покрутил в руках первую готовую плаху. – Ты поглянь, ровная, как будто из под станка вышла.

– На столяра я не учился, даже на плотника не учился, но по деревяшкам шарю. А ты походу хорошо шаришь, как в тайге пропить пиломатериал!

– Наверное, призвание!

– Ты про кого, про себя, призвание доску сплавлять?!

– Нет, про тебя, если ты не учился, а вон как работаешь.

– Ага, как у Буратино, призвание господин дерево. Точней как папа Карло, призвание водку жрать.

Женька взял большой топор, ножовку, пошёл на место берёзового завала. Через полчаса вернулся с двумя чурками. Парниша тем временем ещё плаху сделал, за третью принялся. Тяжела работа, плахи тесать, руки устают топором махать, потому что махать надо с умом.

– Я вспомнил, кто там берёзу валил, по осени три москвича пять дней здесь жили, всё хотели большую рыбы поймать. Они берёзу Тайгой валили, потом бензопила сломалась. Уголь я им запретил брать, вот они мелкоту в ручную и пилили.

– Ну уж москвичам мог бы уголька подкинуть, водки то они тебе много привезли?

– Тимоха, не поверишь, жмоты ужасные, как будто не с Москвы а с Тилявива приехали!

– Тогда понятно, почему ты им угля не дал! Почему ты Женя говоришь, что не поверю, что москвичи жмоты, они вообще гнилые. Короче москвичи ведут себя по всей России, так же как Американцы ведут себя по всему миру. Не все конечно, но наверное к нам приезжают одни отбросы. Ясное дело, хороший москвич со своей Москвы не куда не поедет, тем более на каторжный остров, по стопам Антона Палыча! Тайга это не бензопила, а пародия на бензопилу. Сама слабая, шина короткая, одним словом сучкарезка.

– У нас в леспромхозе Тайга в качестве сучкорезки и идёт, – Женя руками выбрал запаренную крапиву на дуршлаг.

– В Корсаковском леспромхозе шкуродёрки есть. Я у вас видел Тайгу только у раскряжевщиков, переделанную, модернизированную, с ураловский шинной, – парниша понял, что в валке леса, а также в его переработки Женя теоретически далёк, про практику не стоит говорить.

Сторож тем временем приготовил большущею чугунную сковороду, хороша сковорода! Налил масла растительного, бахнул в сковородку крапиву, подлил немного водички. – Пусть вода выпаривается. Мне начальник Урал оставил, дрова пилить, да я в том году по весне продал бензопилу.

– За сколько бутылок продал?

– За ящик водки.

– Продешевил ты Жека, Урал дорогой. Да, наверное, ящик паленной, дешевой водки, да?

– Ну не ящик же Абсолюта. Хотя ты прав, за Урал можно было бы и два ящика Абсолюта выручить.

– И это было бы по дешёвке, ты задарма бензопилу отдал. Ведь мог, от этой водки загнутся.