Любовь – игра, в которой всё серьёзно

Наверно ты не можешь себе представить, сколько всего вокруг связано с тобой. Закаты и рассветы, тени, лунный свет, искры в капельках дождя на оконном стекле, снежинки, названия улиц, цветы.

Я не забыла ту звёздную ночь, когда, обнявшись, сидели на берегу реки, молчали до самого утра, понимая друг друга без слов. Мы смотрели на лунную дорожку, проложившую путь по глади реки до противоположного берега и знали точно всё о нашем светлом будущем.

Я слышала, как ты сдерживал дыхание, как размерено, но гулко трепещет сердце, вдыхала запах волос, чувствовала родное тепло.  Нам было восхитительно хорошо. Ты был моей судьбой, целым миром.

Та ночь пахла цветущей черёмухой и любовью.

Помнишь, ты подарил мне букет ландышей? Я до сих пор падаю в обморок от запаха этих цветов. В тот день мы целовались впервые в жизни. Сладость того поцелуя я буду помнить вечно.

Стоит только представить земляничную поляну в знойный полдень, запах прелой земли, цветущего разнотравья, сок ягод на губах, как у меня замирает всё внутри. В тот день мы разделись до пояса. Как ты меня ласкал!

Ещё запал в душу пряный запах свежего сена. Был тёплый солнечный день. День, когда я прощалась с детством. Ты был ласков, нетерпелив и очень нежен. Я сама позволила тебе быть мужчиной, моим мужчиной.

Мне было немножко больно и очень страшно, но желание доставить любимому безграничную радость не позволило девичьим сомнениям испортить наслаждение, которое ты испытал. Не думай, я тоже была счастлива.

Тогда я уже не могла думать и чувствовать отдельно от тебя. Мне казалось, что мы единое целое, что всегда будем вместе.

Столько счастливых минут и часов, сколько ты подарил мне, многим может не достаться, даже если им суждено прожить не одну, а несколько жизней.

Помню, как я обрадовалась, поняв, что внутри меня появилась новая жизнь. Мне в голову не могла прийти мысль, что желанная беременность может стать поводом для расставания, для предательства и подлости.

Как же мне было больно!

Представь, что тебя публично унижают на глазах у злорадствующих зрителей, безжалостно и грубо втыкают под ногти раскалённые иглы, при этом не позволяют дышать, походя отнимают любовь, запрещая надеяться на пощаду, при этом заставляют смотреть на казнь родного дитя.

Сомневаюсь, что подобное можно прочувствовать, не испытав в реальности.

Ты обрёк меня на адовы муки, но не смутился, не ужаснулся: отвернулся и забыл.

Наверно я должна тебя ненавидеть, обязана вырвать с корнем из глубин памяти любые напоминания о тех днях, проститься с прошлым, чтобы снова начать жить.

Должна, да, обязана, но не могу, не умею, и нет рядом со мной никого, кто может этому научить. Душа и сердце по-прежнему обливаются кровью, омываются слезами, заставляя вновь и вновь возвращаться мысленно в счастливое прошлое, которое давно не принадлежит ни мне, ни тебе.

Я устала вздрагивать от новостей, боюсь услышать что-то о тебе, не важно, плохое или хорошее. Как дальтоник не различает оттенки цветов,  так и моя душа не видит разницы, когда слышу твоё имя.

Я вновь и вновь хожу по замкнутому кругу, не в силах поверить, что тебя больше нет в моей жизни, что ты сегодняшний, это совсем не тот человек, который любил меня, которого я любила.

Последний раз обращаюсь к тебе, ни на что не надеясь. У меня нет желания вернуть любовь. Просто опусти. Признайся, что никогда не любил“

Линду вновь сотряс приступ рыдающих спазмов, сердце сжалось в комок. Она заснула прямо на коленях, утомлённая до предела потоком молитв, мыслей и чувств. В эту ночь девушку не тревожили видения.

Утром весь город гудел, обсуждая странную свадьбу.

Линда услышала подробности от родителей. Возможно, они пересказывали события вечера и ночи слишком эмоционально. Передавая сплетни, каждый рассказчик что-либо творчески изменяет, добавляет выдуманные для остроты сюжета подробности.

Не важно, почему, но лицо девочки внезапно просветлело.

– Мама, ты действительно веришь, что так и было?

– Возможно чуточку иначе, но основные события рассказывают одинаково. Такое невозможно выдумать. Понять не могу, зачем им нужно жениться. Ведь ясно, как божий день, что любовью там  не пахнет. Похоже, так родители устраивают свои делишки.

– Говоришь, невеста прямо на свадьбе изменила Игорю, а ему хоть бы хны?

– Не я, люди говорят.  Ты же знаешь Юльку, у неё ещё в школе коллекция женихов была. Про неё много чего рассказывали. Теперь ещё это… Игорь твой ещё тогда под каждую юбку заглядывал. Тебе говорили об этом, слышать не хотела.

– Мама, не выдумывай. Игорь был верный.

– Ага! Принц на белом коне. А ничего, что они с Антохой Аверченко Анечку Феклистову изнасиловали, да как. Девка ни сесть, ни встать не может. Вот тебе и верный. Не был он никогда человеком. Подонок он. Знала бы ты, что он батьке нашему про тебя сказал. Б***дь, мол, давалка. Сама на меня запрыгнула. А ты говоришь!

– Вы с папкой и соврать про него можете.

– Хорошо, допустим. А что жену молодую этот кобель опозорил, нагишом  перед людями выставил, чуть не снасильчал на глазах у всех, да ещё и побил за это. Тоже вру? А потом целовал опозоренную супругу в губы, словно так и нужно, это как? Чёрного кобеля не отмоешь добела. Без разницы ему, доченька, куда елду свою пристроить. Удивляюсь, как ты до сих пор раскусить не можешь сущность его поганую.

– Мама! Мало ли чего люди наговорят. Завидуют, вот и выдумывают всякое.

– Мама-мама! Сорок с лишком лет уже мама. Не любил этот деспот, трус и бабник никого и никогда. Потому, не умеет. Дурой будешь, если продолжишь по нему сохнуть. Плюнь и разотри.

– Тебе легко говорить.

– Сложно, дочка, очень сложно. Я всё понимаю. Любовь зла, полюбишь и козла. Прости, что заставила сделать аборт. Наверно не о тебе, о себе думала. Простишь? А о нём забудь. Не твоя судьба. Игорю девки не для любви и семейного счастья нужны, для забавы, чтобы семя лишнее сбросить да похоть ублажить. У всех бабников особое зрение, то, что на виду, они в упор не видят, зато за пазухой и под юбкой всё могут разглядеть, потому, у них у самих мозг в штанах.

– Не знаю, мама. Простить не сложно, а дитя не вернуть. Я теперь ничего не знаю. Вчера письмо ему написала слёзное, хотела на свадьбу идти, там отдать и в глаза глянуть. Сочиняла, душу изливала, думала, успокоюсь. Нет, мамочка, только растревожила сердце пуще прежнего, чуть с ума не сошла от избытка чувств. Хочешь, прочту?

– Не нужно, пусть та боль будет твоей тайной. Спрячь и забудь навеки. А лучше сожги записочку вместе с памятью и пепел по ветру развей. Выжги его, супостата, из души калёным железом, разлюби, Христом Богом молю. Ты же у нас умница, красавица, всем на загляденье, а женишку радость. На что угодно готова спорить, как только успокоишься, из головы выкинешь, сразу и полюбишь. Будет у тебя и  свадьба шикарная, и фата, и платье кипенной белизны, да без этого всего… без штучек разных, без пошлостей.

– Наверно ты права, но сердцу не прикажешь. Не могу я любить и ненавидеть по чьему-то велению. Повод задуматься и правда есть, ты права. Лучше оставь. Не трогай до поры.

– Да когда же та пора придёт? Я к тому времени состариться успею.

– Не успеешь. Я поняла, что Игорь никогда меня не любил. Честно, поняла. Использовал. Правда, красиво, изобретательно, как хороший рыбак. Наживка, крючок, снасть и всё такое. А я клюнула. Теперь понимаю – не могла не клевать. Так несправедливо жизнь устроена. Впредь осторожнее буду. Как же я была счастлива, словами не передать. Не его я любила и люблю, мама, любовь свою трепетную, которая никогда не предавала. Оставь меня одну, поплачу.

– Да сколько можно-то! Весь дом в соплях. На танцы лучше сходи. Приоденься и ножками. Неужто психануть не могёшь! А хочешь, так и я с тобой пойду. А что, мне тоже любви и ласки хочется. Да не зыркай так. В сорок пять бабы ягодки, а я пока цветочек. Меня ещё любить да любить. Ну, соглашайся!

– Мама!

– Будешь мамкать, заставлю письмо вслух читать. Вместях тогда и поплачем. А может это, дочунь, водочки, пока бати нет? Жахнем и пойдём твово Игорёху уму-разуму учить. У меня на такой случай сковорода с длинной ручкой под печкой имеется. Давно её в дело не пускала.

– А давай, мама. Умерла, так умерла. Поминки по безвременно усопшей любви. Чтобы не оглядываться. Убедила ты меня, родительница. Кобель он. Между прочим, Игорь и целоваться-то по-человечески не умел.

Любовь – игра, в которой всё серьёзно Часть 1

Ни остаться с тобой, ни заснуть без тебя. Никак.

Мысли серой гурьбой у полога кровати толпятся.

В потолок не глядеть. Темнота в голове. Пустяк.

И опять надо мысленно, тихо с тобой прощаться.