Прикосновение

Когда дело касалось морального удовлетворения, Лиля не скупилась на резонансные меры воздействия, на себя в том числе.

Она любила эффектные позы, ошеломляющие  сценические действия, драматургию поступков и демонстраций.

– А что, – я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

Кто не умеет профессионально отработать с художественной достоверностью роль пылкой возлюбленной, виртуозно обработать мужа, тот не имеет права даже заикаться о праве пить настоящее шампанское, не говоря уже про употребление в пищу фритатты с лобстером и севрюжьей икрой, и прочие гурманские трюфели.

У Лилиан, так она требовала себя называть тех, кто не дотягивал до её уровня потребления и прочих материальных и нематериальных ресурсов, подкашивались от сладостного предвкушения монументального торжества ноги.

Женщина решила не рисковать напрасно – вызвала VIP такси, туда и обратно с ненормированным простоем: оно того стоило.

Теперь рыдает…

В таком настроении не то, что Вике на глаза показаться – собственному зеркалу стыдно предъявить кислую физиономию.

Чёрт её дёрнул всем подругам растрезвонить угарную новость.

Теперь краснеть.

Осколки разлетевшегося вдребезги счастья, рассыпавшиеся по стерильно чистому фирменному полу бутика, раздавленные обстоятельствами непреодолимой силы, остались валяться за этой гадкой витриной.

Это был самый ужасный триллер в её жизни за последний месяц.

Хуже – только внезапная смерть мужа, тьфу-тьфу. Не дай бог!

Без него совсем ничего не будет.

Лилиан застыла от ужаса только что произошедшего с ней события. Её мозг отказывался понимать – как такое могло произойти. С ней, Лилией Брик, женой самого Арнольда Брик, первого лица в…

В витринном отражении было видно, как за спиной снуют всякие разные людишки, которым абсолютно фиолетово, что мир для Лилиан раскололся надвое: до и после злосчастной драмы.

Она знала, что вокруг полно тех, кто будет злорадствовать и показывать пальцем в её сторону.

Сейчас никто в целом мире не мог ей помочь.

Никто!

Её буквально вырвали из реалий жизни, из культурного ландшафта элитарных амбиций.

Её вышвырнули на обочину бытия в сторону периферии от прогрессивного привилегированного меньшинства, которому всё дозволено.

Поначалу было желание отзвониться мужу, но вспомнив, как он однажды посмеялся над её искренней скорбью по поводу…

Не важно, что тогда вызвало бурю эмоций, теперь-то она знает, что сокровенные страдания и утраты нужно переживать в интимной атмосфере, переносить хладнокровно, терпеливо, стоически, как делали это христианские мученики.

Лилиан, оглядываясь по сторонам, зашла в ближайшую арку, осмотрела вздувшееся неприличными отёками от беспредельного горя лицо, смазала его питающим кремом, припудрила носик, продышалась и отправилась…

Да-да, в единственное место на земле, где можно было, здесь и сейчас утолить её печали – в бар.

В интимном полумраке дорогого утончённого заведения вкусно пахло молотыми кофейными зёрнами, чем-то притягательно сладким, играла релаксирующая музыка.

Лиля сходу заказала две порции текилы с корицей и апельсином и набор фирменных пирожных.

Алкоголь не помог, по крайней мере сразу.

Срочно требовалось или увеличить дозу, или…

Женщина знала не понаслышке, что понижать градус ни в коем случае нельзя – неминуемо произойдёт помутнение рассудка, последствия чего непредсказуемы.

Следовательно, шампанское, мартини и коктейли, что боле всего подходило моменту, исключаются.

Дама остановила выбор на виски William Lawson's по десять зелёных рублей за сто граммов.

– Ничего страшного, –  решила Лилиан, –  Брик платит. Он ещё должен мне останется. По сути, если разобраться, в том, что в салоне не оказалось ни одной пары тех туфель её размера, он тоже виноват. Или не виноват? А, кто его знает! Во всяком случае, другая пара её не может устроить, потому, что с ней так поступать нельзя.

В стакане янтарная жидкость с кубиками искрящегося льда выглядела гламурненько.

Дама, не поморщившись, ловко втянула коралловыми губками порцию благородного напитка, закусила красным апельсином, смачно икнула и откусила приличный ломоть пирожного.

Настроение  мгновенно поднялось на несколько градусов, как только горячая волна наслаждения прокатилась по всему пищеводу до донышка желудка.

В этот момент некстати зазвонил телефон.

“Викуся”, высветилось на дисплее.

– Перебьётся, кукла. Раньше нужно было отвечать. Теперь у меня траур. Девичник у меня. Посторонним, особенно тебе, коза, вход воспрещён.

Голова у Лили пошла кругом, обстановка бара и пол под ногами поплыли, начали таять и разбегаться во все стороны.

Последнее, что она помнила – попросила бармена позвонить абоненту с ником “Любимый”.

Реальность испарилась, истаяла. Лилианн полетела куда-то вниз, в бездонную пропасть, но ей было почти всё равно: какая разница, если…

Утром её разбудил таинственно улыбающийся Арнольд, протягивающий две таблетки Алка-Зельтцера и стакан минеральной воды с лопающимися пузырьками.

– Да, подруга, дала ты вчера шороху. А всё из-за чего?

– Тебе лучше не знать, любимый, – сказала Лилиан, пряча от него виноватый взгляд. Я такая дура.

– Вовсе нет, цыплёнок. Вот то, что может поднять тебе настроение.

Лиля махнула рукой и схватилась за голову. Ей было не до шуток.

Муж протянул объёмный фирменный пакет.

– Взгляни на это. Я угадал?

Лилиан нехотя раскрыла пакет, затем коробку со знакомым фирменным знаком. В упаковке лежали именно те туфли, именно того размера и цвета, которых не оказалось вчера в бутике.