Любовь – игра, в которой всё серьёзно

Принцип действия иной. Больного, которому постоянно требуется новая влюблённость, можно было бы посочувствовать, если бы такая игра касалась только его. Так нет же, он походя разбивает сердца и калечит судьбы.

Дозу чувств и эмоций приходится раз за разом наращивать в тщетной попытке  повторить тот незабвенный, самый первый улётный кайф, когда действительно влюбился, только ума не хватило это понять.

Увы, без истинной любви настоящее блаженство недостижимо, хоть со всеми разом переспи.

Оттого и приходится энтузиасту-исследователю периодически менять партнёров. Какая уж там любовь? Страсть, вожделение, похоть: бездарная игра на скрипке чужих эмоций. Следом бесцветная пустота, раздражение, скука, перерастающая в ненависть и цинизм.

Петькина взрослая жизнь, точнее её телесная часть, завладевшая с того момента всем  существом юноши, началась рано – где-то в районе четырнадцати лет.

Мечты и думы о неведомой, но желанной тайне, скрытой под одеждой у девочек, подчинили его сознание единственной цели много раньше.

Обращать внимание на женщин, точнее девочек, но старше  себя возрастом, он начал лет с десяти. Тогда уже его волновали спелые груди и попки старшеклассниц.

Особенный интерес вызывало созерцание девочек в спортивном зале, где облегающая одежда позволяла внимательно, не торопясь рассмотреть интересующие детали.

Ещё его страстью была речка за домом, куда в тёплый сезон приходили купаться и загорать горожанки. Петька был великолепный ныряльщик: хорошо видел под водой с открытыми глазами, мог не дышать по несколько минут, преодолевая за это время значительное расстояние.

Обычно он прятался в камышах, откуда незаметно подныривал под заигравшихся девчонок. Иногда просто трогал промеж ног, при удаче умудрялся стаскивать с них плавки или верх купальника.

Иногда ему удавалось наблюдать, как взрослые фигуристые тёти в кустах ивняка купаются голышом. За этим зрелищем можно было наблюдать долго. Дамы обычно плескались не торопясь: с любовью оглаживали округлые животики, объёмные груди, смело раздвигали ноги, подмывая самую сладкую подробность, дополняя это удовольствие скабрезными шутками.

Несмотря на страсть к порочным занятиям он был простодушным и искренним мальчиком. Например, запросто мог  сказать своему деду, – видишь, идёт девочка? Вон та, с двумя бантиками. Её Инга зовут. Правда, красивая? Я её так люблю.

– Ты что, Петушок, она же совсем старая для тебя. Ей поди лет семнадцать. В мамки тебе годится.

– Сердцу не прикажешь, – отвечал внук, – знаешь, как оно колотится, когда на эту Ингу смотрю, особенно в спортзале, если она без платья.

– Вот дурачок! Рано тебе на девчонок заглядываться. В платье, без платья… Учись сынок и всё у тебя со временем будет. Девочки красивые сами тебя отыщут, когда созреешь. Сперва подрасти нужно. Всему своё время.

– Ничего-то ты дедушка не понимаешь. Пока я вырасту, какой-нибудь гадёныш из старшего класса женится на ней, а мне тогда что делать? Может быть, сказать, что она самая лучшая, в любви признаться?

– Ну, это ты, внук, загнул. В любви. Надо же! Она взрослая. Посмеётся над тобой да и только.

– Пусть только попробует. Подрасту – отомщу. Сам разлюблю и другим полюбить не дам.

– Уж ты разлюби поскорей. Прямо сейчас начинай бросать это безнадёжное занятие, так-то лучше будет. С одноклассницами дружи. С ними много во что поиграть можно. В салочки к примеру.

– Вот ещё. Свиристелки они все. У них даже титек нет.

Дед добродушно смеялся, гладил его по головке, прижимал к груди. Такие разговоры пробуждали у него романтические воспоминания о первой любви, о прогулках и несмелых поцелуях.

Позднее деду было не до смеха: Петька буквально преследовал одну особенно понравившуюся девочку: наблюдал тайком во дворе дома и в школе, забирался в темноте по лестнице к окну её комнаты, дождавшись момента, когда девочка раздевается.

Шила в мешке не утаишь. Слежка была раскрыта. Родители ученицы жаловались учителям, те вызывали родителей.

Петька не сдавался, атаковал девочку записками, каждое утро рисовал под её окнами  сердце и писал “Петя  плюс Вика = Любовь”.

Именно так, с большой буквы.

Влюблённость иссякла, когда Петька обнаружил Вику, целующуюся с одноклассником, Генкой Чайниковым.

Отомстил парню жестоко, кроваво, дважды.

Первый раз выстрелил булыжником из рогатки в голову. Кровь из раны незадачливого кавалера хлестала фонтаном, заливая глаз, в который снаряд не угодил чудом.

Этого Петьке показалось мало.

В следующий раз он набил футбольный мяч щебёнкой, рассчитал траекторию движения Генки из школы домой и выставил этот капкан на тропинке.

Мальчишка сломал ногу, точнее ступню, раздробив мелкие плюсневые кости, с разбега ударив по мячу с разбега.

Петьке было плевать, что жертва страдает напрасно. Мальчишка представления не имел, отчего с ним  происходят такие несчастья.

Генка ещё долго дружил с девочкой, пока не закончил учиться в школе. К тому времени, на самом деле гораздо раньше, Петька её разлюбил. Зато втюрился  сразу в двух фигуристых подружек-хохотушек.

Влюблённый Петька бегал за девчонками, они спасались от него.

В это время в его сознании и произошёл поворот, как обычно по чистой случайности.

Как-то вечером, а жил он в частном доме, но в черте города, увидел у соседки, двадцатидвухлетней разведёнки Веры Кривонос, картинку в окне, которая потрясла его до глубины души, до кончиков пальцев, даже больше.

Молодица раздевалась, не догадываясь, что стала предметом нескромного любопытства.

Петька долго, со вкусом, испытывая немыслимое удовольствие от возбуждения, наблюдал, как Верка снимала с себя вещи, бесстыдно оглаживая округлые бёдра, спелые тыковки грудей, плоский животик.

Освещение в комнате было хорошее, зрение у Петьки и того лучше. Подробности было видно как на большом экране в кинотеатре.

Мальчишка подобрался ближе к окну, заворожено наблюдая с близкого расстояния за сказочным представлением.

Это было нечто. Бессовестно оголённая Вера крутилась у большого зеркала: пританцовывала нагишом, высоко задирала ноги, откровенно открывала интимные зоны,  изображала возбуждение и похоть.

Тогда он в этих деталях не разбирался. Просто наблюдал.

Петька и прежде не раз видел любопытные тайны, что скрываются под платьями, но то, чего удалось подсмотреть у Веры, убило наповал: у неё было потрясающе соблазнительное тело, которое женщина продемонстрировала в подробностях.

С тех пор мальчишка днём и ночью мечтал ещё и ещё раз увидеть нагую прелестницу. Каждый день он прокрадывался под заветные окна, затаившись просиживал до того момента, когда в окнах погаснет свет.

Увидеть чувственный танец удавалось редко.

Как-то само собой вышло, что успокаивая орган, раньше других реагирующий на женские особенности телосложения охотничьей стойкой, пытаясь успокоить его, чтобы не мешал мечтать, Петька научился некой таинственной процедуре, которая увлекла мальчишку с головой.

Секретными манипуляциями он стал заниматься ежедневно, думая о Верке и её  сокрушительных деталях, вызывающих стойкую реакцию на столь мощный раздражитель.

Как-то раз соседка, неумело поправляя развалившийся забор, несколько раз вместо гвоздя нанесла удар по пальцам. Петька вызвался помочь. Вера загадочно улыбнулась и пригласила на чай с пирожным.

Пили долго, переглядываясь. Потом Петька побежал до ветра.

Вернувшись, мальчишка решительно обнял Веру за шею и бесстрашно засунул руку в вырез кофточки, ожидая и боясь скорой расправы.