В любви то радостно, то больно

– Я уже совсем ничего не понимаю. Сами придумали, сами, без меня решили. Зачем в вашем хитроумном замысле нужна я?

– Вот, тут мы подошли к главному. Я буду вас… давай перейдём на ты.

– Давай-те.

– Я буду тебя любить, ласкать, холить, лелеять, а ты… ты меня тоже будешь ласкать. И любить. Это справедливо, правильно, разве не так?

– Устала я что-то. Делай уже что-нибудь, прекрати морочить мне голову. Колечко, так колечко. А потом? Можно я у тебя переночую, можно я тебя обниму, можно ножки раздвину? Как-то так!

– Стоп!!! Колечко, кафе и по домам. Поцелуй после колечка, это не обсуждается. Остальное, но не всё, что ты озвучила, завтра. Или через год. Неважно. У нас уйма времени. По крайней мере, лет сорок в запасе имеем. С хвостиком. Успеешь ко мне привыкнуть?

– Почему ты командуешь? Мне-то можно хоть чего-нибудь решить?

– Можно. Но не нужно. У тебя опыта нет. Накуролесишь – потом расхлёбывай.

– Ах, так! Тогда никакого кафе. Сразу домой.

– К кому?

– Ты к себе, я – тоже к себе. Мне такая любовь не подходит.

– А какая подходит?

– Без приказов, без принуждения, без насилия. Коллективное, так сказать, творчество: вместе придумываем, вместе решаем, вместе кроим и шьём. Только так.

– Принято. С чего начнём?

– Как скажешь.

Леонид с недоумением посмотрел на Полину, улыбнулся и сказал, – тогда в магазин?

– В магазин, так в магазин, Лёня. Потом в кафе, хорошо?

Самое интересное было дальше. Свадьбу сыграли. Жили в любви и согласии долго и счастливо. Сначала родилась дочка – Сонечка, потом мальчик – Егор.

Супруги никогда не расставались, ходили и путешествовали вместе. Леониду в голову не приходило стесняться изъяна во внешности жены. Интересующимся внешним диссонансом знакомцам он всегда отвечал словами бабушки, – с лица воду не пить, – хотя запросто мог облизать свою милую от кончиков волос до мизинчика на ноге.

Странное это состояние – любовь. Никто не знает, как она попадает в наше тело, почему у одних людей расцветает, у других сохнет, не успев завязать бутоны.

Да, остался один недосказанный момент, который наверняка интересует каждого прочитавшего рассказ целиком – какая внешность была у детей? Могу обрадовать – удивительно эстетичная, можно сказать незаурядная.

Сопромат и любовь

– Любовь, любовь… что лично вы знаете о любви? Девчонки, вы даже не представляете, Димка мне целый вечер вчера про баскетбол, про зачёт по сопромату мне втирал, заливался как соловей. Первое я терпеть не могу, а второе, ну убейте – не понимаю. А я слушаю, развесив уши и счастлива, сама не знаю почему. Любовь это или нет?

– Это шизофрения, не иначе.

– Я с вами серьёзно, а вы шуточками отвечаете. У меня нет галлюцинаций. Я что, похожа на ненормальную? Глупости говорите. Просто Димочка – самый лучший. Какая мне разница, о чём он  рассказывает? Главное – мне, а не кому-то другому. Катя, хоть ты им скажи, я права?

– Откуда мне знать, Лариса? Я сама порой веду себя как ненормальная. Спрятала вон Лёнькину грязную футболку, нюхаю её как ночную фиалку, носки его с удовольствием стираю. Аппетит теряю, когда наблюдаю, как Лёнечка ест, в обморок падаю от его прикосновений, во сне с ним разговариваю и много чего ещё, не сказать, что адекватное. Самой иногда за себя стыдно бывает. Что бы ни увидела на улице, представляю его. Кстати, на первом нашем свидании мы всю ночь молчком сидели. Я такие глюки ловила – не передать. Каждые пять минут в нирвану проваливалась, улетала куда-то далеко-далеко, а возвращалась медленно и не полностью. А какая счастливая была! Может и шизофрения, но она мне определённо нравится. Не слушай никого, девчонки тебе завидуют.

– Вот именно. Я тоже так думаю. Даже если я ненормальная – пусть, если мы с Димкой вместе с ума сходим. Не представляешь как это вкусно. Он ведь такой же ненормальный, как я. Так и будем жить в любви и согласии – двое наглухо пришибленных влюблённых дурачка. Кать, а Лёнька тебя замуж звал?

– Ларис, я не пойму, ты про любовь или про замуж? Там другие вопросы и проблемы будут. Сегодняшние твои переживания – цветочками, детскими сказками покажутся.

– Разве это не одно и то же?

– Это… об этом тебе рано думать. Романтики вдоволь наешься, тогда про взрослые игры думай. От поцелуев дети не родятся.

– Ты что, всерьёз? Тебе значит не рано, а я не доросла? Кать и ты туда же? Между прочим, мне двадцать один год. Уже всё можно.

– Если осторожно. Ты с этим можно аккуратнее, а то без диплома останешься.

– Сама-то много осторожничаешь? Для чего тогда запираетесь?

– Разговариваем по душам: сопромат там, то-сё, сама понимаешь.

– Это что же получается: вы все ангелочками прикидываетесь, одна я о глупостях мечтаю?

– Не заводись, Лариска. Девушка должна быть скромнее. Мало ли о чём мы по ночам грезим. Не обязательно об этом на каждом углу кричать. Конечно, некоторым нужно больше, чем поцелуи при луне, может быть даже всем чего-то не очень скромного хочется, но ведь это настолько личное, интимное, что говорить об этом с посторонними – то же, что раздеться прилюдно. И потом, знаешь, когда мальчики ездят по ушам, рассказывая, что мужчинам без этого развлечения никак нельзя, а они это делают постоянно и очень охотно, то непременно превышают предельно допустимую скорость движения, в результате не справляются с управлением и влетают без тормозов в очень интимные пределы. Это я так, для раздумий. Обсуди с собой на досуге. А вдруг он тебе про сопромат глаголит, потому, что ты сопротивляешься? Намекает, что пора бы уже ножки раздвинуть, иначе у него где-то в штанишках и-го-го и бо-бо.

– Я же только с вами, с подругами откровенничаю. Что в этом такого?

– Даже с нами не стоит. Точнее, с нами тем более, но это ты позже поймёшь. Зависть и всё такое. Любая откровенность при случае оборачивается оружием массового поражения. Боишься не успеть? Уйдут, уйдут ведь без возврата года, достойные разврата? Помнишь, как Тоня говорила в фильме “Девчата”  – если сегодня всё переделаем, чем завтра заниматься будем? А если он тебя не любит, просто воспользоваться хочет девичьей впечатлительностью, тогда как?

– А вот и любит!

– Вот смотрите, девчонки, – Катя вынула из косметички золотое колечко с внушительным зелёным камешком, примерила его на безымянный пальчик правой руки, – как вам?

– Вы чё помолвлены с Лёнькой? Это он тебе подарил? Какая прелесть.

– Не угадали. Берите выше. Это мне его мама подарила. Заветное. От одной невестки к другой по наследству переходит. Семейная реликвия.

– Ври больше. С какой стати такие дорогие подарки первой встречной делать? Вы же без году неделю знакомы.

– Вот и я так думаю – зачем? Конечно, это аванс. Его ещё заслужить нужно, но я постараюсь. Вот увидите. Так что Лариска, мне уже об этом не только мечтать можно, а ты сама думай, любовь у тебя или так себе. Замуж-то звал?

– Говорит, что рано. Познакомиться поближе, мол, сначала нужно.

– И я про то же. Выбирает, ковыряется, хочет товар на зуб попробовать, чтобы решение принять. А девственность всего одна. Вот и поиграй в недотрогу, если сможешь устоять против его чар. Не всем правда удаётся. Если любит – поймёт, что причиной тому твоя девичья застенчивость и осторожность. Чаще мальчишки убегают от девочки-мимозы, не желают терять время на напрасные детские игры. Им сразу цветочек сорвать нужно. Биология, основной инстинкт.

– Откуда ты всё знаешь?

– Страус поведал. Шучу, конечно. Подруги рассказывали. Раечку из сто пятьдесят третьей комнаты спроси. Она много чего про мужское непостоянство знает. У неё от того сопромата тоже уши пухли. Теперь вот животик на нос прёт, а мальчику мамочка не разрешила иметь дело с плохой девчонкой.

– Это как понять, где логика? Нас же другой математике учили. Почему девочка вдруг и сразу стала плохой, как только забеременела? А ребёнок, получается, он тоже неправильный?

– Ещё как получается, Лариска. Реальность бытия огорчает чаще, чем радует.