Озябший ангел

– Ой, нет, – оживилась бабушка, – вылитый бурят. Я одно время в Бурятии жила, так там много таких мужчин встречала: волосы тёмные, глазки узкие, щёчки – как яблочки. Вот какие.

Она приложила свои костлявые кулачки к щекам.

– Это он! – обрадовался Вовка. – Спасибо вам, бабушка.

– Ты, внучек, с ним поосторожней будь. Он хоть и невысокий, но крепкий. Я таких давно уже не видела. А физиономия – кровь с молоком. Он мне сразу не понравился. Чужак, не иначе.

– Да, чужак, это точно. Но не беда, что он сильный. У нас и на него управа найдётся. Мне бы только отыскать его. Ну, я пойду, бабушка. Будьте здоровы, – уважительно кивнул ей Вовка.

– И ты будь здоров, мальчик, – ответила старушка.

Вовка вышел на улицу и продолжил свой путь.

«Уже квартала четыре прошёл, – отметил он про себя, – и всё вправо. Хорошо хоть не на перекрёстках переходил он улицу. А не то я бы по полчаса тратил на поиски его следа. Жаль Назаров далеко отсюда. И к той котельной я, видно, не попаду сегодня. Одно радует: бандит практически не петлял. Он, не меняя общего направления, упорно двигался к известному ему прибежищу. Шёл в основном дворами. Это может означать, что он был ранен и нуждался в срочной помощи. Поэтому и подвалы, и чердаки исключались. Теперь уже ясно: Тухлый шёл к своим».

И только у Вовки проснулся азарт, как вдруг пятна крови снова пропали, причём не у подъезда дома, а между ними. Паренёк прошёл вперёд, – нигде ни единого пятнышка. Вернулся и стал осматривать дом. Обычная пятиэтажка, тропки у подъездов узкие, сразу видно, что жильцов стало гораздо меньше. Вовка минут двадцать изучал следы у подъездов – ни одного похожего следа. Он разочарованно вздохнул: «Похоже, моё везение на этом и закончилось. Но все же Тухлый должен быть где-то здесь».

Мальчик основательно продрог и страшно проголодался. «Домой бы сходить, хоть на часик», – мечтал он. Но какое-то противоречивое чувство удерживало его от этого. Вовка даже обозлился на себя: ну что он сделал не так? В чём его промах? И тогда он медленно побрёл назад, сначала вдоль ближайшего дома, потом вдоль ранее пройденного. Шёл, посматривал на алые пятна крови и думал. И вдруг он заметил, что расстояние между ними существенно увеличилось. Мальчик прошёл ещё метров пятьдесят: картина не изменилась. Он озадаченно остановился, – чтобы это могло значить? Не мешкая, он вымерил расстояние между пятнами – вышло что-то около пятнадцати-семнадцати шагов, – и вернулся к прежнему направлению. Когда частота падения капель изменилась, дистанция между пятнами сократилась в среднем до восьми шагов. Он шёл и размышлял.

«Выходит, на этом участке пути, длиной всего в двести-триста шагов, у бандита отчего-то увеличилось кровотечение. Может, он устал зажимать рану? Но ведь Тухлый, в отличие от большинства горожан, регулярно ел тушёнку, и был значительно сильнее их. Или потеря крови оказалась для него настолько серьёзной, что он стал терять силы. Но в таком случае, куда же он исчез?»

Вовка снова остановился у последней капли крови. И вдруг всё понял:

«Тухлый прошёл здесь дважды. Может, он чего-то испугался или заблудился. Ведь мог же он чего-то напутать? Значит, нужно его искать не здесь».

Мальчик во второй раз вернулся к точке, у которой расстояния между пятнами изменились. Внимательно огляделся. «Этот гад должен быть тут, в первом подъезде», – решил он. Мальчик сантиметр за сантиметром изучил не только дорожку и ступени, но и сам подъезд. И опять не нашёл ни единого намёка на то, что бандит когда-либо входил сюда. Паренёк в самых мрачных, расстроенных чувствах вышел из подъезда. «Да пропади оно всё пропадом! – в сердцах махнул он рукой. И тут же изумлённо воскликнул: – Ёлки-палки! Так вот же его следы».

От тропы, проложенной вдоль дома, чуть левее подъезда, ко второму порядку домов косо уходила взрыхлённая чьими-то ногами борозда. Вовка подошёл к ней, как и у дома рыжего разгрёб снег вокруг отпечатка ступни, сравнил узор. – «Он!» – воскликнул мальчик. И снова усталость, казалось, непреодолимая, отступила, да и голод притупился. Возбуждение, вызванное этой маленькой победой, вернуло ему прежнее настроение. Вовка, с немалым трудом пробиваясь по глубокому снегу, пошёл по следу преступника. Шагал и думал: «Почему он изменил направление? И где всё-таки его логово, в этом ли доме или в следующем? Только бы не упустить».

След вывел на тропу у дома, и тут же раздавленными клюквинами закраснели на ней капли крови. И снова в разрыв между домами, уже в третьем по счёту порядке, устремился одиночный след бандита. Он явно решил пересечь квартал по диагонали. Что его вынудило делать это? Экономия по времени – мизерная. Возможно, возвращаясь по своему следу в поисках знакомых ориентиров, Тухлый неожиданно для себя обнаружил, что оставляет за собой слишком заметные следы крови. Вот он и пошёл по рыхлому снегу, на котором их почти не видно. Эта очевидная предосторожность может означать лишь то, что его убежище уже близко.

След беглеца, то и дело ныряя в глубокий снег, лесенкой прошёл через весь квартал. Он вывел паренька в последний разрыв между домами, под прямым углом пересёк улицу и у второго от угла дома пропал, причём, полностью. Вовка обошёл все ближайшие дома – следов не обнаружилось. И тогда он вновь вернулся к последнему пятну крови, которое оставил Тухлый на тротуаре. Вблизи этого пятна в промежуток между домами уходила узкая тропа. Если мысленно продолжить линию перехода им дороги, то становится понятным, что он хотел попасть именно на эту тропку, проложенную между торцами домов. И, вероятней всего, он в одном из них.

Мальчик медленно прошёл вдоль этих домов. Дома слепые: вместо стёкол сплошь фанера, доски, картон и прочие подручные материалы. Тут свидетелей вряд ли отыщешь. Однако, совершенно очевидно, что в одном из этих домов живёт кто-то из сообщников Тухлого.

И тут Вовка почувствовал, что на него наваливается дурнота. Он сел прямо в снег, нагрёб лёгких, как пух, снежинок, окунул в них лицо, потёр виски, шею. Минуты через три обморочное состояние прошло. «Пора домой, – решил мальчик, – смеркается, да и мороз всё злее. Надо бы ещё в милицию заглянуть, но сил нет. Завтра схожу. Домой бы хоть добрести».

Через полчаса Вовка был дома. Он растопил печку, поставил разогреть уху. Достал сэкономленную им вчера корочку хлеба. Поел. Подложил в печь поленце, пододвинул к ней кровать и лёг отдохнуть. Около получаса мальчик отлёживался, наслаждался покоем, размышлял. Внезапно появилось лёгкое, как облачко, беспокойство, некое тревожное предчувствие того, что может что-то произойти. Вовка уже заметил за собой такую странность: если он всерьёз настраивается на определённую ситуацию, то иногда начинает улавливать смутный фон происходящих или же только назревающих в связи с ней событий.

«Ничего там за одну ночь не случится, – успокаивал он себя. И тут же пришла мысль: – А что, если именно сегодня Тухлый переберётся на новое место? Вот будет неудача. Тогда ни его самого, ни его сообщников завтра снова не найдём. Всё-таки хорошо было бы ещё немного понаблюдать за этими домами».

Беспокойство всё росло и росло. Вовка поднялся. Ему жалко было себя. Но куда от этих мыслей деться? Он знал, что они не оставят его в покое. В конце концов, он махнул рукой и стал одеваться. «Сейчас около шести. Часика полтора подежурю – и домой. А уж завтра возьмёмся за них как следует».

Глава 14. Персональная усыпальница

Когда мальчик вышел на улицу, понял: температура ниже двадцати. Порадовался, что надел второй свитер. Город, соблюдая полную светомаскировку, был чужим и неприветливым. Благодаря белизне снега, дорогу кое-как различить ещё можно было. Минут через двадцать Вовка был на месте. Дома стояли тихими и мрачными, словно склепы. Нигде в них ни единого проблеска света, ни звука, ни малейшего движения. Тропа тоже пуста.

Мальчик медленно побрёл вдоль домов. Он посматривал на слепые глазницы окон и думал: «За любым из них может скрываться враг. Причём, вполне возможно, что какие-то добросердечные люди искренне принимают его за пострадавшего от войны, лечат его, подлеца, ухаживают за ним. Эх, обыскать бы все эти подъезды сегодня. Но сотни семей, и так едва живых от голода, обижать подозрением никак нельзя. Нужна ниточка. Здесь могут жить родственники Тухлого или, например, тот самый снабженец. Может быть, здесь прячется и Жакан. Эх, посмотреть бы на списки жильцов в этих двух домах…»

И тут Вовка точно запнулся.

«Вот, чудеса! – удивился он. – За вечер такой сугробище нагребли. А подъезд расчистили так себе. Даже странно как-то».

У предпоследнего подъезда второго дома на месте, где в прежние времена стояли скамейки, возвышался приличный по размерам сугроб продолговатой формы. Мальчик прошёл мимо, постоял у соседнего подъезда и, не торопясь, двинулся назад.

«Жаль, меня здесь не было, – подумал он. И вдруг у него возникла твёрдая уверенность: – Это покойник. Однозначно. Их с каждым днём всё больше и больше на улицах. Только вот одна неувязка: покойников у подъездов обычно оставляют в том случае, когда не могут дотащить санки до кладбища. А тут безупречный по форме сугроб. Силы у них есть, это точно. И прикопали мертвеца не на ночь – слишком уж добросовестно. Что-то здесь не так…»

Вот и подъезд. «Уж не Тухлый ли умер? – опешил от предположения Вовка. – Ведь он был ранен». И, не отдавая себе отчёта о возможных последствиях, мальчик круто свернул к подъезду. Быстро заглянул в него, прислушался и, резко развернувшись, подошёл к сугробу. Присел на корточки у торца сугроба и, выдернув руку из варежки, подушечками пальцев провёл по заснеженной земле. «Так и есть, следы от полозьев. А голова должна быть здесь», – прикинул он. И решительно сунул руку в сугроб. Мальчик ожидал, что при таком морозе снег будет сухим и лёгким, и вдруг почувствовал, что тот довольно влажный. «Из лейки его поливали, что ли? – с удивлением подумал он. – Надо ж было додуматься до такого!» Несколько гребков, и рука мальчика наткнулась на туго спелёнатые ноги. «Вот черт! Кто же так покойников выносит? – пробормотал он. – Надо восстановить гробницу». Он привёл всё в прежнее состояние и зашёл с другой стороны.

Убедившись, что никого нигде нет, Вовка начал разгребать снег. Показались очертания головы. Это не беглец, – понял он, – а кто-то гораздо меньше его. Мальчик достал коробок, оглянулся на подъезд и, пряча огонёк, чиркнул спичкой. Неровное пламя скудно осветило голову неизвестного. Она была укутана вафельным полотенцем и покрыта тонкой корочкой подтаявшего снега. Из вырезанной ножницами дыры торчал небольшой, цвета слоновой кости, нос. Неясная тревога коснулась мальчика. И вдруг он заметил, что ноздри покойника шевельнулись.

Вовка вздрогнул и выронил спичку. Он почувствовал, как на голове у него зашевелились волосы. «Живого ребёнка… и на мороз?» Мальчик с опаской оглянулся на подъезд, нащупал под санками верёвку, толкнул их чуть назад, и мягко, но сильно потянул на себя. Санки, как оказалось, сдвоенные, выскользнули из сугроба, как из тоннеля. К ним было привязано тело, завёрнутое в покрывало.

«Нет, это всё-таки кто-то взрослый, – решил Вовка. Он вытащил санки на тропу, но, вспомнив о главном, вернулся и за несколько секунд закупорил злополучный сугроб. А потом схватил верёвку и, убыстряя шаг, потащил санки прочь. Если бы он мог, побежал бы.

«Что мне с этим делать? – лихорадочно думал он. – Куда теперь? Дома нет ничего, только печка. Но и до него с санками больше получаса ходу. Попроситься к людям, где дымит печь? Можно. Но лучше бы в больницу: там знают, что делать. Сейчас выверну на улицу, люди помогут…» И тут мальчик вспомнил, что сегодня, когда он шёл домой, где-то неподалёку, на территории детского сада он видел санитарную машину. «А что, если сейчас там больница?»

Добравшись до улицы, Вовка свернул влево, и с ещё большим упорством потащил санки. Однако уже через пять минут устал. Мальчик остановился, наклонился над головой несчастного, снял варежки, потёр одна о другую руки и стал отогревать ими белый до невозможности нос. «Потерпите ещё немного, я вам помогу», – сказал он. Затем положил одну варежку на нос пострадавшему, подоткнул её под полотенце, и снова тронулся в путь.

Вовка до рези в глазах всматривался в тёмные очертания домов. «Ну, где же этот детский сад? Ведь я его сам видел. Он был где-то здесь, рядом. И спросить не у кого, на улице ни одной живой души, будто это и не город! Неужели я так не найду его? А что если найду, а там никого?»

Тревога и сомнения стали одолевать мальчика. И тут он оступился и упал. А, когда стал подниматься, то увидел свет фар выезжающей из ворот машины. «Да вот же он, справа! – воскликнул он. – Чуть мимо не прошёл. И до ворот – рукой подать». Через три минуты Вовка втащил санки в ворота. Оставил их у дверей, вошёл в помещение.

Запахи лекарств, хлорки и дыма, надпись на стенгазете развеяли его последние сомнения: это – госпиталь. На скрип двери из ближайшей комнаты вышла дежурная медсестра. Это была круглолицая кареглазая женщина лет тридцати пяти. Её каштановые волосы заплетены в роскошную косу, переброшенную на грудь. Увидев измученного мальчика, она спросила:

– Ну, что случилось?

– Там, на санках, – махнул он в сторону выхода, – живой человек. Я его из сугроба вытащил. Помогите ему.

Она изумлённо переспросила:

– Из сугроба? Это ж надо! Мы сейчас поможем ему, не волнуйся, – провела она горячей ладонью по щеке мальчика. И крикнула: – Санитары!

На её зов из разных дверей тотчас вышли трое санитаров. Они без проволочек вместе с санками внесли привезённого им человека в тепло. Верёвки быстро разрезали, тело переложили на каталку. Вовка подошёл к ней и аккуратно снял с носа пострадавшего свою варежку. Нос был уже не белым, а голубоватым. Появившийся врач, худой седобородый старичок, при помощи санитара стал разворачивать покрывало. Под ним оказалось тело одетой по-домашнему женщины. На ногах тонкие войлочные сапожки. Её руки и ноги связаны кушаками от халатов.

– Вот мерзавцы! – негодующе воскликнул врач. – Тех скотов, что так издеваются над людьми, расстрелять мало. Ей-богу!

– Мало-то мало, да попробуй разыскать их? – разрезая кушаки, сказала дежурная медсестра.

– Петровна! Миску с летней водой и салфетку! – крикнул врач вглубь коридора. И уже медсестре: – Зина, а ты принеси бутылку спирта, ещё распорядись насчёт ванны с тёплой водой. Да, и захвати, пожалуйста, два стакана горячего чая.

– Минутку, – ответила та и отошла.

– Несу! – послышался чистый напевный голос санитарки. Прихрамывая, подошла невысокая опрятная женщина, лет шестидесяти. Врач чуть ли не выхватил у неё из рук миску с водой.

– Спасибо. – И тут же отдал ей новое распоряжение: – Петровна, готовь тёплую постель. Нагрей на бойлере два матраса, сделай тёплые грелки и прочее.

– Бегу, – ответила она и зашаркала бурками в обратную сторону.