Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2

К созданию полевой обороны войска Центрального фронта приступили во второй половине марта, когда ещё продолжались активные боевые действия, но уже стало ясно, что наступление затухает. 16 марта 1943 г. принимается ряд важных решений, которые были обличены в два постановления Военного совета. Первое – «О строительстве фронтовых оборонительных полос», в котором ставилась задача по созданию системы полевой обороны на рубеже Плавск-Ливны и укреплению наиболее крупного административного и промышленного центра в полосе фронта г. Курска.

Второе было адресовано советскому и партийному руководству Курской, Орловской и Тульской областей и требовало провести мобилизацию местного населения в помощь 34-му управлению оборонительного строительства РГК, которое должно было вести фортификационные работы на этих фронтовых рубежах. В тот же день, 16 марта, был создан Курский комитет обороны, во главе с только что вернувшимся с Южного фронта первым секретарем обкома ВКП (б) генерал-майором П.И. Дорониным.

Однако все эти мероприятия хотя и были согласованы с Генштабом, но пока не имели прямой связи с подготовкой к Курской битве. Это была обычная работа войск по обустройству полосы фронта при выходе на новый рубеж, которая, естественно, увязывалась с системой оборонительных рубежей соседей и действующей армии в целом. Тем не менее она сыграла важную роль, так как после принятия Москвой решения о создании глубоко эшелонированной обороны эта работа начала разворачиваться уже «не с чистого листа». «Хочу сразу же оговориться, – писал К.К. Рокоссовский, – что это была обычная оборона, к которой мы переходили с целью выиграть время для подготовки войск к летнему наступлению. Но когда стало известно, что враг готовит удар в районе Курской дуги; оборона приобрела уже специфический, преднамеренный характер. Она получила необычно мощное развитие в инженерном отношении, особенно с середины апреля»[183 - Курская битва/под редакцией И.В. Паротькина. М.: Наука, 1970. С. 88.].

21 марта 1943 г. наступление Центрального фронта в основном завершилось (официально закончилась Дмитров-Севская операция, хотя бои за Севск продолжались до 27 марта). С этого дня и в течение последующих пятнадцати суток его штаб подготовил и направил в войска руководящие документы, которые легли в основу подготовки будущей Курской битвы. Они касались трёх главных направлений: состава войск фронта, их основных задач до начала мая (первой даты начала вероятного немецкого наступления) и построения системы обороны. Также действовал и генерал армии Н.Ф. Ватутин, назначенный 22 марта командующим Воронежским фронтом. Приказ о переходе его стратегического объединения к обороне и построении рубежей был подписан им 27 марта. Таким образом, вошедшая во все книги по истории Великой Отечественной войны система глубоко эшелонированной обороны Курского выступа начала создаваться фактически за несколько недель до совещания в Кремле 12 апреля, которое определило суть летней кампании, её этапы и основные направления подготовки к ней.

Первыми из блока важнейших документов, подписанных 21 марта 1943 г., в войска Центрального фронта были направлены приказ К.К. Рокоссовского №00123/оп о создании устойчивой обороны по линии: Городище – Мало-Архангельск – Троена – Лютеж – Коренево (см. Приложение №7) и директива командующего артиллерией генерал-майора В.И. Казакова[184 - Казаков Василий Иванович (1898-1968), маршал артиллерии (1955), Герой Советского Союза (1945). Перед Великой Отечественной войной – начальник артиллерии 7 мк, затем 16А Западного фронта. Хорошо проявил себя в тяжёлых оборонительных боях первого периода войны. Для борьбы с немецкими танками предложил идею комбинированных противотанковых опорных пунктов, в которых взаимно дополняли друг друга огонь противотанковой и тяжёлой артиллерии, а также ружейно-пулемётный огонь против вражеской пехоты. Впоследствии создание таких опорных пунктов стало обязательным требованием в организации обороны во всей действующей армии. Все эти идеи В.И. Казакова нашли поддержку командующего 16 А генерала К.К. Рокоссовского. Они не только сработались, но и стали близкими товарищами, почти до самого конца войны В.И. Казаков служил под началом К.К. Рокоссовского в качестве командующего артиллерией: с 07.1942 г. – Брянского,с 10.1942 г. – Сталинградского, затем Донского фронта,с 02.1943 г.– Центрлаьного фронта. Входе отражения наступления 9А в июле 1943 г. В.И. Казаков умело организовал управление огнём артиллерии на направлении главного и вспомогательного ударов, лично руководил её использованием в боях. За успехи Курской битве награждён орденом Красного Знамени. После войны – на командных дожностях. С 1965 г. в запасе. 0 подготовке артиллерии Центрального фронта к Курской битве и своём участии в ней писал в книге «Артиллерия, огонь!».] №032/оп об организации противотанковой обороны (см. Приложение №8). Они заложили принципы построения той системы обороны, о которую летом разобьётся ударный клин армии Моделя, и фактически запустили механизм её создания. Её планирование началось за несколько суток до появления этих документов с определения плотности сил, необходимых для выполнения главной задачи – отражения любого удара противника. Как вспоминал начальник штаба артиллерии генерал Г.С. Надысев, в это время командование фронта, опираясь на разведданные и практику боёв, считало, что для прорыва на Курск немцы могут располагать до 50 танков на один километр. К началу апреля фронт имел протяженность более 300 км[185 - Надысев Г.С. На службе штабной. М.: Воениздат, 1976. С. 110.]. Штаб артиллерии исходил из расчёта, что одно орудие, до момента его уничтожения, будет в состоянии поразить две вражеские бронемашины, следовательно, для удержания танковой группировки численностью в 1500 бронеединиц в тактической полосе следовало сосредоточить не менее 25 стволов на один километр фронта. Цифра по тем временам очень большая. В приказе К.К. Рокоссовского ставились следующие задачи: «Создать армейскую глубину обороны, для чего приступить к рекогносцировке и строительству армейских тыловых рубежей и укреплению передовых, согласно прилагаемому к приказу плану. Для производства рекогносцировки создать армейские рекогносцировочные комиссии из опытных командиров. При оборудовании рубежей и опорных пунктов руководствоваться следующим:

а) Основой обороны являются батальонные узлы обороны в пунктах, перехватывающих основные направления. Промежутки между ними, доступные для противника, должны занимать небольшие стрелковые подразделения и заполняться инженерными препятствиями.

б) Батальонные узлы обороны и ротные районы обороны, расположенные на танкодоступной местности, оборудовать как противотанковые узлы и районы.

в) Все противотанковые препятствия должны находиться под действенным противотанковым, минометным и пулеметным огнем. В первую очередь использовать естественные препятствия, а где нет – создавать минные поля, завалы, противотанковые ловушки и т.д.

в) В первую очередь выполнять работы, обеспечивающие наблюдение и управление: строить противотанковые препятствия, основные и запасные огневые позиции, укрытия от огня артиллерии и авиации с обязательной маскировкой.

д) Населенные пункты, входящие в батальонные узлы обороны, системой оборонительных сооружений и инженерных заграждений на подступах и в самих населенных пунктах превращать в крепость, способную остановить продвижение противника и самостоятельно вести борьбу длительное время даже находясь в окружении.

е) Непосредственную оборону крупных населенных пунктов строить по принципу обороны укрепрайонов, т.е. заранее подготовить несколько опорных пунктов и узлов сопротивления, прикрывающих подходы к ним.

ж) Все дороги неиспользуемые войсками, закрыть для движения путем устройства противопехотных и противотанковых препятствий. Дороги, оставленные для движения войск, подготовить к разрушению»[186 - ЦАМО РФ. Ф.62. Оп. 321. Д. 5. Л. 81, 82.].

В документе устанавливались две важные даты. Во-первых, до 27 марта все армии должны были закончить рекогносцировку и представить Военному совету уточненные схемы своих оборонительных полос. Во-вторых, основные фортификационные работы предполагалось провести в течение 40 суток, первой очереди – на основных направлениях следовало завершить к 10 апреля, а по всей обороне – к 1 мая. Наряду с восстановлением войск командующий считал эту задачу важнейшей, поэтому взял её под личный контроль. Каждые пять суток все командармы должны были доносить ему о проделанной работе через заместителя по инженерным войскам генерал-майора А.М. Прошлякова, с представлением карты, где были бы нанесены выполненные объекты и указаны объемы проведенных работ. Таким образом, планирование и создание армейской полосы в районе Курского выступа началось ровно за месяц до получения директивы Ставки № 30103 о её создании. Однако приведенный выше документ изначально не был нацелен на создание глубоко эшелонированной обороны, в этот момент о ней ещё не думали. Хотя фактически то, что сделают фронты до директивы Ставки № 30103, станет её фундаментом на обоих фронтах, т.к. подобный документ в это время подпишет и Ватутин.

Полевую оборону и на Центральном, и на Воронежском фронте, войска будут строить в три этапа. Первый (по приказу их Военных советов) – с конца марта до второй половины апреля. Это время планирования, перегруппировок, уточнения и возведения временной или первичной системы обороны. Второй, главный, продлится примерно 1,5 месяца и фактически завершится в первый день лета. Так как по распоряжению Г.К. Жукова с 1 июня боевые соединения должны будут основное внимание сосредоточить на боевой подготовке[187 - ЦАМО РФ. Ф. 403. Оп. 9657. Д. 87. Л. 111.]. Именно в этот период и будет проведена основная работа по возведению глубоко эшелонированной системы обороны под Курском (в том числе и на фронтовых рубежах). Её итогом станет полная готовность главной полосы по всей Курской дуге, примерно 50-60% – плановых работ на второй и менее половины – на тыловой. Третий, завершающий, этап пройдет в июне. В течение этого месяца хотя и с существенными перерывами, но фортификационные работы на всех полосах будут продолжаться, а их результаты окажутся значительно скромнее. Несколько опережая события, замечу, что, несмотря на огромные усилия, которые приложат и войска, и местное население, сверстанный в начале апреля план создания трех армейских полос на фронтах и Рокоссовского, и Ватутина до конца выполнен не будет.

В.И. Казаков в директиве №032/оп[188 - ЦАМО РФ. Ф. 226. Оп. 20991сс. Д. 4. Л. 47, 48.] потребовал от командующих артиллерией армий и корпусов следующее. Во-первых, противотанковая оборона должна была строиться по принципу опорных пунктов (ОП), эшелонированных в глубину. Их следовало тесно увязывать с искусственными и естественными препятствиями, а также огнём стрелковых подразделений. В свою очередь, во всех ОП огонь ПТР было необходимо жёстко увязывать с огнём ПТО. В группах ПТР следовало наладить устойчивую огневую связь, причём с учётом маломощности ПТР, особо требовалось, чтобы они располагались компактной группой не менее 3-4 расчёта, и у младшего командира была возможность управлять их огнём голосом.

Во-вторых, помимо артиллерии ПТО, все имеющиеся пушечные батареи следовало подтянуть к дорогам, т.к. предполагалось, что с наступлением весны именно на них будут сосредоточены основные силы подвижных соединений противника, а также к танкоопасным направлениям для возможного создания ОП. При отсутствии необходимых противотанковых средств на переднем крае стрелковых дивизий директива разрешала выдвигать в первую линию и использовать для создания ОП часть пушечных батарей дивизионных артполков и полков РГК.

В-третьих, командующие артиллерией соединений и объединений были обязаны в кротчайший срок сформировать подвижной противотанковый резерв, для которого на наиболее опасных направлениях следовало подготовить позиции, разведать маршруты движения, подготовить дороги и мосты.

В-четвертых, все позиции артиллерии оборудовать в инженерном отношении, на исходных позициях орудийные окопы отрыты полного профиля, а там, где это невозможно, для защиты орудий и расчётов сделать заградительные заборы – вкопать 3-4 ряда бревен и засыпать между ними землю. В каждой дивизии первой линии подготовить позиции для стрельбы дивизионной артиллерией прямой наводкой: 6 – для 76-мм орудий, 4 – для 122-мм гаубиц.

В-пятых, для маскировки позиций и введения противника в заблуждение относительно системы обороны до 5 апреля было необходимо подготовить на дивизию: 6 ложных позиций для четырех орудийных батарей и 18 – для орудий ПТО. До конца марта следовало составить график действий кочующих орудий на апрель и активно его реализовывать. В дивизии должны действовать не менее 1-2 кочующих расчётов, причём при стрельбе им следовало вести беглый огонь с целью имитации четырех орудийной батареи.

В прежние годы в европейской части СССР распутица наступала в первую неделю апреля и продолжалась примерно месяц. В это время активные боевые действия, как правило, замирали. Поэтому советское командование задачи своим войскам ставило в первой декаде апреля и на период до начала мая. Весна 1943 г. выдалась иной, дороги стали труднопроходимы уже в 20-х числах марта, т.е. примерно на две недели раньше, тем не менее напряженные бои в южной и центральной частях советско-германского фронта ещё продолжались. Поэтому Москву тревожила возможность нового удара сильной группировки от Харькова на север и сосредоточение 9А на Орловской дуге. Поэтому директива Генерального штаба №11916 от 2 апреля 1943 г. о переходе к общей обороне и задачах фронтов на весну была подписана с учётом не погодных условий, как это бывало ранее, а оперативной обстановки и вероятных угроз, т.е. примерно через неделю после окончательной стабилизации фронта в районе Курской дуги.

С этим обстоятельством связан и относительно поздний выход приказа №00180 о задачах Центрального фронта на время весеннего бездорожья: он был подписан лишь 4 апреля (см. Приложение №9). Этот документ стал программой действий войск Рокоссовский по подготовке к летней кампании. В нём командующий писал: «Основными задачами… фронта на период весенней распутицы, ориентировочно с 10 апреля по 10 мая 1943 г., ставлю:

а. создать прочную оборону и укрепить как главные, так и промежуточные рубежи, особенно на танкоопасных направлениях;

б. обучить войска ведению оборонительных и наступательных боев в строгом соответствии с требованием устава Красной Армии, обратив особое внимание на организацию взаимодействия пехоты с артиллерией и авиации с танками на поле боя;

в. накопить запасы всех видов и к концу апреля иметь: боеприпасов не менее 2 б/к, горючего не менее 3 заправок и продзернофурожа 5-6 сутодач;

г. отремонтировать материальную часть машин и боевого оружия и привести его к нормальному бою»[189 - ЦАМО РФ. Ф. 62. Оп. 321. Д. 5. Л. 120.].

При строительстве рубежей рекомендовалось руководствоваться уже упомянутыми приказами от 21 марта. Особое внимание командиров всех степеней обращалось на глубину обороны. Батальонные узлы сопротивления должны были быть эшелонированы, подготовлены к отражению, в первую очередь танковых атак, окопы стрелковых и минометных подразделений, расчётов ПТР требовалось довести до полного профиля, а для станковых пулеметов построить ДЗОТы. Кроме того, все огневые точки, сооружения и площадки следовало соединить между собой ходами сообщения глубиной не менее 1-1,5 м.

Учитывая, что ещё окончательно не был решён вопрос, чем в ближайшие месяцы будут заниматься войска наступать или обороняться, в основу обучения был положен принцип равнозначности: с 10 по 25 апреля – учить оборонительному бою, с 25 апреля по 10 мая – наступательному. Причём К.К. Рокоссовский требовал не допускать никаких условностей, всё проводить на местности с использованием боевого оружия, исключение допускалось лишь для танковых войск. При сколачивании экипажей, взводов и рот все тактические занятия требовалось проводить на местности «пеший по танковому», т.е. без техники, лишь в деталях имитировать действия экипажей в бою. А чтобы выполнить график укрепления рубежей, учения по отработке оборонительного боя должны быть увязаны с ведением фортификационных работ, причём общая их продолжительность должна быть по 14 часов в сутки.

После 25 апреля общий объем нагрузки не должен был снижаться, но с учётом оперативной обстановки обучение личного состава и его работу на оборонительных позициях следовало проводить отдельно по 7 часов в сутки. Для равномерной подготовки войск командующий требовал каждые 7-10 суток выводить части с первого боевого эшелона и менять их войсками второго. Следовательно, с учётом остальных обязанностей, которые с красноармейца никто не снимал, при таком графике он мог отдохнуть в лучшем случае 5-6 часов. Кроме того, на Центральном фронте, как и на Воронежском, в это время тыл находился в стадии организации, в отдельных дивизиях не хватало продуктов питания, были даже случаи смерти военнослужащих от голода. Поэтому общее состояние личного состава в боевых частях можно оценить как крайне измотанное. Бывший командир роты автоматчиков 375 сд Воронежского фронта П.Г. Золотухин так вспоминал об условиях службы бойцов на передовой в это время: «К концу апреля снова наступили теплые дни. Снег уже не мог служить укрытием. Необходимо было зарываться глубже в землю. Снег таял по-особенному, от земли. Поэтому под снегом стала появляться вода. В окопах была грязь, сырость. Всё это заметно сказывалось на здоровье людей. В таких условиях батальон держал оборону до мая месяца. Для пулеметчиков были особые трудности в том, что пулемётные ленты, изготовленные из ткани, намокали. Набивать в них патроны было невозможно. Ленты отправлялись вниз, в село, там просушивались, и там же производилась набивка патронов в них»[190 - Личный архив автора.]. Учитывая всё это, следует признать: даже на один месяц работа, спланированная руководством фронта, была колоссальной по объёму.

Однако для её успеха следовало решать не только уже упомянутые проблемы, но и ещё одну, крайне важную. Дело в том, что для основного организатора, контролёра и исполнителя всего, что задумывалось сделать, – командного состава тактического звена фронта эта задача была пока трудно решаемой. В этот момент командиры взводов, рот, да и многих батальонов в должной мере к ней были не готовы. Ещё в конце февраля 1943 г. один из наиболее дальновидных и деятельных командармов фронта генерал-лейтенант Н.П. Пухов, осознавая сложность и вместе с тем большую важность работы по повышению профессионального уровня этой категории командиров, писал: «В проведенных боях командный состав понес значительные потери. Почти полностью обновились командиры взводов, рот и батальонов. К командованию… пришли новые недостаточно подготовленные командиры, а руководство ими со стороны старших начальников (командиров полков и дивизий) осталось прежним. Им ставятся общие задачи, полагая, что подчиненные командиры в состоянии сами разобраться в сложной обстановке и сделать правильные выводы и провести необходимые мероприятия. Между тем этот новый командный состав в значительной части не имеет боевого опыта. Требую от командиров дивизий и полков более конкретного руководства подчиненными командирами, с подробным разъяснением им. В случае какого-либо сомнения, как нужно действовать. Особенно твёрдо наладить контроль за правильностью выполнения приказов и распоряжений старших начальников»[191 - ЦАМО РФ. Ф. 361. Оп. 6099. Д. 59. Л. 65 обр.].

Однако лишь ужесточением контроля эту проблему решить было невозможно. Старший командный состав тоже нёс чувствительные потери, особенно в ходе таких длительных наступлений, как это было зимой 1942-1943 гг. Именно из-за нехватки командиров полков с осени 1942 г. на эти должности стали направлять даже спешно переученных комиссаров. О низком уровне профессиональной подготовки и существенной нехватке командиров стрелковых полков, например на Воронежском фронте, свидетельствует и такой факт. В апреле 1943 г. при переформировании героически сражавшегося под Сталинградом 7-го стрелкового корпуса в 35-й гвардейский на должность командиров полков назначались командиры батальонов в звании капитана, и таковыми они оставались даже после завершения Курской битвы. И это не 1941-й, а уже середина войны! Вместе с тем часть командиров полков, хорошо показавших себя в предыдущих боях, были выдвинуты на более высокие должности. Весной 1943 г. во фронтах, действовавших в районе Курской дуги, встречались случаи, когда в дивизии происходила полная смена командиров полков. Следовало учитывать и такие особенности. Во-первых, не каждый офицер, у которого был боевой опыт, но не в длительных оборонительных сражениях, мог быстро и верно выстроить план обороны подразделения, увязать систему огня с инженерными заграждениями и т.д. Во-вторых, не каждый человек может учить другого, даже тому, в чём сам неплохо разбирается. На первый взгляд это кажется не существенным, но это если речь идет о передаче личного опыта по частным вопросам. Когда же встаёт задача выстраивания системы обучения для сотен и тысяч человек, данный фактор играет важную роль. Остро стоял вопрос повышения профессионального мастерства и командиров дивизионного звена.

Обучение личного состава и построение занимаемых позиций должно было опираться на новый, принятый только несколько месяцев назад руководящий документ – «Полевой устав Красной Армии» (1943 г.) (ПУ-43), а также «Боевой устав пехоты Красной Армии» (1942 г.) (БУП-42), часть 1 и 2, приказ НКО №306 от 8 октября 1942 г. «0 совершенствовании тактики наступательного боя и боевых порядках подразделений, частей и соединений» и №325 от 16 октября 1942 г. «0 боевом применении танковых и механизированных частей и соединений», которые даже старший командный состав ещё толком не изучил. На Воронежском фронте эту проблему решали довольно просто. Например, командующий 21А генерал-лейтенант И.М. Чистяков вызывал командиров полков и давал им несколько часов ночного времени на изучение ПУ-43, а потом утром принимал сам экзамен. Не сдавших практически не было, планка задавалась не очень высокой, ведь командарм тоже не имел высшего профессионального образования. А тем, у кого память «подкачивала», естественно, было неприятно перед генералом, но их никто от должности не отстранил, т.к. они обладали важными качествами, которые в первую очередь ценились на войне, – боевым опытом и организаторскими способностями. В остальном действовал «железный» фронтовой принцип – «воюем, как умеем, а ошибёмся – война спишет».

В упомянутых уставах и приказах был аккумулирован опыт почти двух лет войны, доставшийся нам большой кровью, и внесены серьёзные изменения: сформулированы новые принципы организации и ведения боя, управления войсками, а также их боевого построения. И в период весенней паузы, и в ходе самой Курской битвы эти нововведения впервые был проверены в масштабах нескольких фронтов. В ПУ-43 современный бой рассматривался «прежде всего как бой соединённых родов войск, в котором массовое участие принимает разнообразная боевая техника: артиллерия всех видов, минометы, танки и авиация»[192 - Полевой устав Красной Армиию. М.: Воениздат, 1945. С. 5.]. Главная роль в нём отводилась пехоте. Основным видом боевых действий определялся наступательный бой, хотя признавалась необходимость обороны и даже отступления «как самостоятельный маневр, когда обстановка требует вывести войска из-под удара превосходящих сил противника»[193 - Полевой устав Красной Армии. М.: Воениздат, 1945. С. 8.].

Для нашей темы наиболее интересными представляются статьи, регламентировавшие построение обороны и использование войск в ней. В зависимости от стоявших задач, имевшихся сил и с учётом местности в БУП-42 оборона делилась на позиционную и маневренную[194 - Боевой устав пехоты Красной Армии. 4.2. М.: Воениздат, 1942. С. 204.]. Для её ведения армиям, корпуса, дивизиям и бригадам выделялись полосы обороны, полкам – участки, а батальонам и ротам – районы. Историографию Курской битвы невозможно представить без описания системы наших оборонительных рубежей, в которой обязательно упоминаются названия армейских оборонительных полос, но не всегда авторы разъясняют, почему они так названы. Обратимся к БУП-42 – первоисточнику этих названий. Итак, согласно положениям новых уставов, оборона общевойсковой армии должна была строиться в два эшелона и состоять из:

– предполья или полосы обеспечения, передний край которой должен был располагаться в 1,0—1,5 км от главной полосы;

– главной полосы глубиной 5-6 км;

– второй полосы, расположенной в 10-12 км от передней границы главной полосы;

– третьей (тыловой) армейской полосы, расположенной в 10-15 км от переднего края второй полосы[195 - Полевой устав Красной Армии. М.: Воениздат, 1945. С. 228–230.].

Предполье должно обязательно минироваться, и оно являлось местом организации боевого охранения, а при наличии на нём не занятых противником построек (даже разрушенных) или населенного пункта – выдвигаться передовой отряд, с целью прикрытия главной полосы от неожиданных ударов крупных разведывательных или ударно-штурмовых групп противника. На Центральном фронте передовые отряды выдвинуть было невозможно из-за близости боевых порядков противоборствующих сил, а вот на Воронежском ситуация оказалась иной. В селе Бутово (полоса 6 гв. А) были оборудованы позиции ПО 67 гв.сд численностью в батальон, и накануне Курской битвы он сыграл положительную роль при защите рубежа дивизии.

Главная и последующие полосы должны были состоять из батальонных районов обороны, каждый из которых занимал местность до 2 км по фронту и 1,5-2 км в глубину. Ротные районы представляли собой участки местности протяженностью до 700 м по фронту и в глубину, которые следовало удерживать взводными опорными пунктами.

В начале апреля система обороны Воронежского и Центрального фронтов начала возводится именно по этой схеме. В дальнейшем она принципиально не менялась, лишь совершенствовалась и развивалась в глубину.

Несмотря на жесткие сроки, установленные в приказе К.К. Рокоссовского от 21 марта, примерно до 20-х чисел апреля фортификационное укрепление полосы его фронта, за редким исключением, практически не проводилось.

Во-первых, войска испытывали острый дефицит подрывных средств, причём их необходимый объём был получен лишь к середине мая.

Во-вторых, началась распутица, дороги и мосты в большинстве своём находились в непроезжем состоянии, подвозить даже имевшееся инженерное имущество (мины, колючую проволоку, стройматериалы) и вести любые земельные работы было невозможно. Кроме того, значительная часть лошадей – главная тягловая сила войск из-за бескормицы вышла из зимы в плохом состоянии и была поражена клещом.

В-третьих, войска ещё не были полностью собраны, шла масштабная перегруппировка и восстановление соединений.

В-четвертых, отсутствовал чёткий план действий на ближайшее время: было не ясно, к чему готовиться в первую очередь, – к наступлению или обороне.

В-пятых, из районов развёртывания боевых соединений было необходимо отселить мирное население. Согласно директиве Ставки от 15 октября 1942 г. №170663, сразу после стабилизации фронта должна быть определена прифронтовая полоса[196 - Прифронтовая полоса – местность, примыкающая к линии фронта, в пределах которой располагались части, соединения и тыловые учреждения армий и фронтов. В ней устанавливался особый режим для населения. В ряде случаев при подготовке операции население могло частично или полностью отселяться. Глубина фронтовой полосы зависела от особенностей театра военных действий, оперативного построения войск, применяемых средств поражения и других факторов и могла быть от 20 до 50 км. Директива №170663 предписывала установить прифронтовую полосу глубиной 25 км с соответствующим режимом, менять ее начертание в зависимости от изменения линии фронта, создать в ней не менее трех оборонительных рубежей, подготовить населенные пункты к круговой обороне.], из которой всё гражданское население немедленно отселялось. Объяснялось это его же безопасностью, а также стремлением пресечь деятельность немецкой агентуры. На Центральном фронте эти мероприятия планировалось завершить к 10 апреля, и в течение последующих двух суток жителями, уклонившимися от выселения, а таких всегда было не мало, должны были заниматься органы НКВД[197 - ЦАМО РФ. 62. Оп. 321. Д. 6. Л. 132.]. Однако из-за широкого распространения тифа сначала решением Военного совета фронта от 30 марта полосу отселения временно уменьшить с 25 до 3 км от переднего края, а 30 апреля К.К. Рокоссовский вынужден был, по тем же причинам, просить И.В. Сталина уменьшить прифронтовую зону для своих войск с 25 км хотя бы до 15 км, что и было сделано. Из дневника переводчика разведотдела 258 сд 5-й ударной армии Южного фронта лейтенанта Б. Суриса, где в это время тоже проводилось такое же мероприятие: «24 марта 1943 г. Из Дмитриевки выселяют гражданское население. Мероприятие жестокое; но необходимое. Разыгрываются очень тяжелые сцены. Старик со старухой тащат тележку со скарбом. Ломается ось, и никто не поможет, не подберет… Мимо равнодушно проезжает автомобиль. Старуха жалобно причитает, старик смешно суетится у тележки; и у него трясутся руки. Женщина с двумя больными детьми просится переночевать к нам в хату. Плачет: «Немцы не трогали; а тут выселяют»… Может быть, даже проклинает… тяжело все это, до чего тяжело!..»[198 - Сурис Б. Фронтовой дневник: дневник, рассказы. М.: Центрполиграф, 2010. С. 109.].

В марте-апреле сыпной тиф свирепствовал повсюду, хотя с ним велась напряжённая борьба. Распространению заболевания способствовали тяжёлое санитарное состояние освобожденных сел и хуторов, разрушенная инфраструктура, крайняя измотанность мирного населения и военнослужащих. «Хожу по деревням, где стоят наши подразделения, – писала в дневнике военврач санитарного батальона 140 сд Л.М. Жданова (Гаркавенко). – Иду из дома в дом, заставляю мыться, прожаривать бельё в печках. Много больных среди гражданского населения. Сыпняком переболел весь медсанбат во главе с Белобородовым (командир. – З.В.). Немцы оставили очаги сыпного тифа в каждой деревне, в каждом доме. В подразделениях есть единичные случаи, но, думаю, вспыхнуть эпидемии в дивизии не дадим»[199 - Человеческие документы войны. Курск, 1998. С. 245.].

Поэтому, а также из-за продолжавшейся распутицы, несмотря на жесткие указания командования фронта, оборона даже войск первого эшелона в это время была откровенно слабой. 0 сплошном минировании и траншейной сети с основными запасными и ложными позициям не было и речи. В основном она состояла из временных, созданных ещё во второй половине марта сооружений для защиты личного состава, стрелковых ячеек и немногочисленных минно-взрывных заграждений. Например, в середине апреля во всей 40-км полосе обороны 70А числилось лишь 9 полей общей ёмкостью до 800 мин. А вот как выглядел

10 км рубеж 81 сд 13А (Нов. Хутор, выс. 257.3, /иск./Пробуждение, Бобрик), которая 20 апреля 1943 г. выводилась во второй эшелон и передавала эти позиции 15 сд той же армии: «Сданы и приняты следующие инженерные сооружения:

1. Стрелковых окопов на отделение – 155.